Кодекс Агента. Том 2

Клинки сверкают в наших руках, очерчивают неправильные петли и окружности, и со звоном вонзаются в щиты. Через несколько минут каждый из нас едва стоит на ногах, но бой продолжается.

Мы движемся по кругу, словно дикие звери в клетке. Для полноты картины только рычания и злобных оскалов не хватает. Мы продолжаем танец светящихся клинков, уворачиваясь от взаимных атак и контратак, нанося ответные выпады и получая новые раны.

На полу остаются кровавые следы, они становятся все гуще, а наши силы постепенно убывают. Несмотря на ранения и саднящую боль во всем теле, зрелищный спектакль для несуществующих зрителей продолжается. Наши движения становятся резче, выражения лиц — злее, а ярость прорывается в каждом вдохе и выдохе.

Алексей начинает стремительную атаку, заставляя меня отступить к краю начерченного на полу круга. Он хочет выдавить меня из него, чтобы электронная система оценки боя засчитала мне техническое поражение. Умом я понимаю, что это достойное завершение сражения, но не сердцем.

Я встречаю удар его щита своим, упираюсь ногами в пол, и мы входим в клинч, словно уставшие боксеры. Наши клинки застывают у кадыков друг друга, а лица искажаются гримасами ярости. Одно неверное движение — и из наших яремных вен прольется кровь.

Я могу зарезать Наследника Престола одним ударом меча, и никто не обвинит меня в преднамеренном убийстве. Он может поступить со мной так же, с той лишь разницей, что в последствие не умрет от пыток в застенках Тайного Сыска, как я.

— Брейк! — хрипло предлагаю я. — Не хочу бесславной смерти!

Специально не уточняю чьей, но Цесаревич не склонен цепляться к словам. Он ослабляет давление на щит и медленно убирает нож от моего горла. Я повторяю каждое его движение и не могу удержаться от вздоха облегчения.

Мы стоим и молча смотрим друг на друга, не отводя взглядов. Наши тела все еще напряжены как пружины, а в глазах плещется азарт боя. Цесаревич наблюдает за мной сквозь прищур зеленых глаз, его челюсти плотно сжаты, а полные губы превратились в тонкую розовую черту.

— Деактивировать боевой режим! — приказывает он, мгновенно расслабляется и разжимает кулаки.

Щит и меч выпадают из его рук, но растворяются в воздухе, не долетев до пола. В тот же момент тяжесть в руках исчезает, и мои кулаки, теперь сжимающие пустоту, смыкаются. Ногти вонзаются в плоть, и только в этот момент я осознаю, что опасность миновала.

— Мне понравилось! — дружелюбно заявляет будущий монарх и подмигивает.

— Мне — тоже! — вру я, прямо глядя Алексею в лицо, и улыбаюсь.

Он верит мне, открыто улыбается в ответ и протягивает окровавленную ладонь. Мы скрепляем боевую ничью крепким рукопожатием, затем Цесаревич обнимает меня. Мы бьем друг друга по окровавленным спинам, и на пол летят брызги крови и пота.

Адреналиновая буря в крови стихает, сердце успокаивается, и я всей кожей погружаюсь в боль. Она окружает меня словно магический Покров и стекает с потного тела тонкими струйками крови.

Я покидаю дуэльный круг, сажусь на пол и с облегчением прислоняюсь к стеклянной стене. Цесаревич садится рядом и с наслаждением вытягивает ноги. Он молча разглядывает наши искаженные отражения в изогнутом стекле, и на его лице блуждает загадочная улыбка.

Какое-то время мы сидим на залитом кровью полу и отдыхаем после боя. В порезы на теле проникает пот, и я непроизвольно морщусь от боли. Пустота в мыслях резонирует с пустотой в душе: мне кажется, что я оказался на волосок от потери себя.

— Я готов сражаться с тобой прилюдно и даже проигрывать тебе, бастард! — неожиданно говорит Цесаревич, повернув голову и пристально глядя мне в глаза. — Ты хороший боец и не уступишь никому из наших. Тебя разве что Трубецкой уложить может, но вряд ли будет это делать — слишком сильно желает заполучить тебя в друзья.

— А ты? — спрашиваю я, привычно обостряя разговор. — Чего хочешь ты?

— Мне нужны сильные и преданные союзники! — чуть помедлив, отвечает Алексей и кладет руку на мое плечо. — Мне нужен ты!

Ничего нового, моя роль полностью соответствует комбинации, разыгрываемой старым, мудрым Шуваловым. Цесаревича — в друзья, его сестру — в жены, а Ольгу Трубецкую — в любовницы, что позволит создать или укрепить союз Зеленого, Синего и Фиолетового Родов. Иногда мне кажется, что Великий Князь задумал все это еще до нашей встречи.

— Согласен! — коротко произношу я, потому что отмалчиваться в ответ на такое предложение нельзя. — Но я не наследник Великого Рода и даже Инициацию еще не прошел…

— Рано или поздно ты станешь Наследником, а Инициацию пройдешь уже через две недели, — говорит Алексей с железобетонной уверенностью. — И запомни: Великие Князья не вечны!

Он замолкает и смотрит мне в глаза. От жесткого, испытующего взгляда становится не по себе. Сильная ладонь крепко сжимает мое плечо, и темно-зеленые радужки вспыхивают.

— Если бы нам было по тринадцать лет, я предложил бы тебе разрезать запястья, смешать кровь и стать братьями, — тихо произносит Цесаревич. — Но мы много старше, и юношеской романтике уже нет места в сердце.

— В моем есть! — заявляю я неожиданно для самого себя и запоздало понимаю, что не кривлю душой.

— Я хочу продолжить наши тренировки! — деловито подытоживает Романов. — Ты обладаешь важным качеством, которое перечеркивает все недостатки в технике ведения боя!

— Каким же?! — спрашиваю я, даже не подозревая, что ответит мой визави.

— Ты не поддаешься и не сражаешься в полсилы, как это делают все!

Цесаревич горько усмехается, и правильные черты его лица искажаются в гримасе ненависти то ли к соперникам, то ли к себе, то ли к собственному положению в обществе.

— Сегодня ночью я кое-что тебе покажу! — загадочно произносит он, и в этот момент двери спортзала распахиваются.

На пороге появляется Наталья Романова. Она бросается вперед, едва взглянув на наши окровавленные тела. Ее глаза вспыхивают зелеными огнями и стеклянные двери модуля слетают с направляющих и разбиваются о бетонные стены.

Не обращая внимания на взвывшие сирены охранной системы и мигающие аварийные светильники, Наталья врывается внутрь и опускается перед нами на колени.