Кодекс жизнетворца

И тут сам Лофбайель повернулся, радостно улыбнулся, видя изумленное лицо Тирга, и встал, чтобы энергично похлопать его руками.

– Добро пожаловать в Картогию, Тирг! Я рад видеть тебя в безопасности. Не сомневайся - ты найдешь здесь свой истинный дом. Я гарантирую это.

– Ты з... здесь?
– запинаясь, спросил Тирг.
– А как же Керсения и вся твоя семья? Они...

– Все в Менассиме и здоровы. Если согласен, мы сегодня ждем тебя в гости.

– Но как? Я думал, за тобой все время следят.

– Еще один подвиг Дорнвальда, о чем ты в свое время, несомненно, услышишь. Но познакомься с Клейпурром, и не будем задерживать решение более важных дел.

Клейпурр, который оказался моложе, чем представлял себе Тирг, был в одежде из блестящих золотых пластин и в коротком плаще из королевских синих керамических звеньев. Он вторично приветствовал Тирга в Картогии. Не совсем обычное приглашение, сказал он, но Тирг должен понять необходимость таких методов. Не очень высокий и тяжелый, Клейпурр держался с неторопливым достоинством и благородством, которые произвели на Тирга большое впечатление; действовали скорее уважение и почитание, которыми окружали его подданные, чем какие-либо внешние признаки достоинства и власти. Говорил он с солдатской прямотой и целенаправленностью, но беспристрастность, дисциплина рассуждений и склонность к ним выдавали в нем мыслителя. Он представил двух своих спутников: Лиоканора, старшего офицера из той части армии Картогии, которую Клейпурр назвал разведкой, и Пеллимиадеса, директора службы военных изобретений и вооружений.

Тирг сказал, что рад оказаться в Картогии; никакие извинения не нужны. С ним обращались хорошо и вежливо, несмотря на трудные условия, и больше всего ему понравилось общество умных и вызывающих новые мысли робосуществ.

– С самого выхода из Ксерксеона это стало для меня загадкой, - сказал он в заключение.
– Что это за разбойник, который справляется с моими философскими вызовами не менее искусно, чем с верховым животным?

Дорнвальд рассмеялся.

– Я удивлен, что тебя оказалось так легко обмануть. Я все время отчаянно цеплялся своими философскими пальцами, чтобы не упасть.

С вступительными любезностями было покончено, и Клейпурр повернулся к картам.

– Мне не нужно объяснять, насколько для нас ценна эта информация, сказал он.
– Лофбайель сказал мне, что ты тоже веришь, что наш мир круглый, Тирг: странное предположение, и должен признать, что оно скорее тревожит, чем успокаивает... но тем не менее я готов это допустить, учитывая, что вы, конечно, думали об этом гораздо больше меня. Можно ли проверить это утверждение? И если можно, то как? Если в моей власти помочь тебе, это будет сделано, ибо я предпочитаю знать истину о мире, чем заблуждаться.

Это утверждение настолько отличалось от того, что ожидал услышать Тирг от представителя власти, что он несколько секунд молча недоверчиво смотрел на Клейпурра. Потом спохватился и ответил:

– Похоже, еретикам нечего бояться в этой стране.

– Факты не меняются от веры, - ответил Клейпурр.
– Тот, кто готов изменить свои верования в соответствии с новыми фактами, не может быть еретиком, а тот, кто настаивает на своей вере, вопреки фактам, не еретик, а дурак. И я был бы дураком, если бы боялся этого. Поэтому слово "еретик" не имеет отношения ко мне.

– Такова вера новой нации, которую вы создаете?
– спросил Тирг.

– Философия, а не вера, - ответил Клейпурр.
– Так как мы признаем, что не существует ничего непознаваемого, у нас не остается места для веры без разума. Я не могу создать такой народ, но я могу помочь ему самому создать себя.

– И это страна, которую Кроаксия поклялась освободить от цепей и оков?

– спросил недоверчиво Тирг и обвел глазами собравшихся. остановившись наконец на Лофбайеле.

– Теперь ты сам видишь, какая страна больше нуждается в освобождении, - ответил Лофбайель.

Тирг с легким беспокойством спросил:

– Значит, теперь Картогия клянется освободить Кроаксию?

– Цепи кроаксийцев в их сознании, - ответил Клейпурр, качая головой.
– Может ли быть освобождено робосущество, которое не хочет свободы? Разве насильственное освобождение не содержит в себе внутреннего противоречия? Кроаксийцы могут увидеть истину, как увидел ты, - каждый своим путем и в свое время. Только тогда может быть освобождено сознание, иначе просто одни цепи будут заменены другими.

– Благородная мысль, - с сомнением согласился Тирг.
– Но не забудем, что мои глаза открылись, только когда меня насильно привезли в эту страну.

– Это не так, - возразил Дорнвальд.
– Мы только привезли тебя в такое место, где твои глаза смогли увидеть правду. А открыл ты их сами, и давно.

Тирг еще некоторое время подумал, потом удовлетворенно кивнул.

– В таком случае мы оба будем помогать созданию вашего народа, сказал он Клейпурру. Клейпурр кивнул; он, казалось, не удивился. В этот момент Тирг понял, почему Клейпурр является прирожденным вождем, лидером. Молчаливое принятие заявления Тирга сделало больше, чтобы связать их взаимным уважением и доверием, чем любые многословные речи.

– Перейдем к делу, - резко сказал Клейпурр. Он посмотрел на Дорнвальда.
– Какие новости ты принес из Кроаксии? Мне сообщают, что серетгинцы собирают и вооружают наемников повсюду, вплоть до Корбеллио. Они готовят новую войну против нас, но в их лагере раздоры, и я сумел их использовать. А какие новости за Меракасином?

Наступило короткое молчание. Два офицера Дорнвальда взглянули друг на друга. А сам Дорнвальд сказал:

– Хоть новости эти и серьезны, произошли события, после которых они кажутся незначительными. Мы действительно принесли новости, странные новости, но не из-за Меракасина, а из самой пустыни.

Клейпурр, нахмурившись, посмотрел на Лиоканора, на Пеллимиадеса, потом снова на Дорнвальда.

– Объяснись, Дорнвальд, - сказал он.
– Что за новости?

Дорнвальд кивнул Феньигу, который достал небольшой плоский пакет, на первый взгляд похожий на еще одну карту, и положил его на стол. Но когда развернул, оказалось, что внутри не нарисованная вручную карта, а толстые гладкие листы, а на них изображения с невероятным количеством подробностей. Феньиг выбрал несколько листов и протянул их Клейпурру, тот стал рассматривать, помощники его тоже наклонились с удивленными лицами. На листках видны были пятна и фигуры, расположенные ровными рядами и группами вдоль неправильной сети линий. После короткого молчания Дорнвальд вытянул руку и провел вдоль линии на листке, который рассматривал Клейпурр.

– Разве ты не узнаешь улицу Императоров в нашем собственном городе Менассиме?
– спросил он.
– А разве вот это не твоя собственная резиденция, в которой мы сейчас сидим?

Лиоканор ахнул от неожиданности.

– Это Менассим! Смотрите, вот река и мосты. А вот дворец... за ним здание суда. Да здесь все улицы и дома!

– Что за художник это сделал?
– спросил Пеллимиадес с дрожью в голосе. Он взглянул на Тирга.
– Неужели это образец картографического мастерства, какого мы еще не встречали?