Кодекс жизнетворца

По другую сторону Вашингтона Уолтер Конлон и Патрик Уайттейкер завтракали в ресторане Ховарда Джонсона.

– Представляю себе, каково Джерри Мейси, - сказал Уайттейкер.
– После всей работы... То есть они с Верноном теперь в состоянии разоблачить буквально все сказанное и сделанное Замбендорфом с начала полета.

– Верно, - согласился Конлон над тарелкой с жареный мясом с яйцами и картошкой. Но выглядел он не очень обеспокоенным.

Уайттейкер удивился.

– А разве это не напрасная трата времени?

– Почему?

– Ну... кому это теперь интересно?
– Уайттейкер пожал плечами.
– По сравнению с тем, что случилось на Титане, все остальное - мелочи. Всякий, кто сейчас попытается доказывать, что Замбендорф - фокусник, сам будет выглядеть ослом, и Мейси достаточно умен, чтобы понимать это. Я думаю, именно поэтому Мейси и Вернон ничего не предпринимают.

Конлон покачал головой.

– Они наблюдали за Замбендорфом, вероятно, просто чтобы заполнить время в пути, - сказал он.
– Мейси достаточно умен и для того, чтобы понять: я отправил его не с тем, чтобы он разоблачал фокусника и мошенника... после того как он узнал об истинном назначении экспедиции.

Уайттейкер нахмурился.

– Вы хотите сказать, что его задание - не разоблачение Замбендорфа?

– Только если он этого захочет, - сказал Конлон, не поднимая головы от тарелки.
– Нет, у ГКК была своя легенда, должны была быть легенда и у меня. Мейси давно догадался об этом. Еще до отлета я организовал для Мейси доступ к моему закрытому личному каналу, по которому он может связываться с моим кабинетом в САКО в Вашингтоне без всякой цензуры и подслушивания... главным образом в качестве предосторожности. Мейси об этом не знал, пока корабль не ушел достаточно далеко.

– Так зачем же он там на самом деле?
– заинтересованно спросил Уайттейкер.

– Не знаю, - ответил Конлон. Уайттейкер выглядел совершенно сбитым с толку. Конлон объяснил: - Я не совсем уверен, зачем ГКК послала Замбендорфа, но явно не для развлечения офицеров в кают-компании. Я заподозрил, что они хотят использовать его воздействие на общественное мнение, чтобы подтолкнуть правительство в интересах корпорации.

Уайттейкер с ужасом сказал:

– Вы шутите, Уолт.

– Гм...
– Конлон покачал головой.
– Его выходки могут стать важным фактором в формировании большой политики.

– Но конкретно? Чего конкретно они хотят добиться с его помощью?

– У них не было определенных планов, пока ситуация на Титане не прояснилась, - сказал Конлон.
– Но с тех пор они узнали многое, чего не знали раньше. И я чувствую, что скоро Замбендорфу будут переданы более точные указания. А когда Замбендорф узнает, для чего он там, вот тогда начнется настоящая работа и для Мейси.

20

Грэм Спирмен всматривался в окно холодильной камеры одной из биологических лабораторий "Ориона", в которой автоматические манипуляторы срезали образцы коричневой резиноподобной поверхности одного из причудливых ходячих экипажей, уничтоженных в столкновении с падуанскими талоидами. Холодильная камера была необходима, потому что большинство псевдоорганических материалов талоидов при комнатной температуре превращались в дурнопахнущие жидкости. Вокруг Спирмена на дисплеях и обработчиках данных была представлена информация электронных и протонных микроскопов, газовых и жидкостных хроматографов, изотопных отражателей, рентгеновских отражателей, ультразвуковых отражателей и самых разнообразных спектрометров. Спирмен уже установил состав зажигательного вещества, которое выбрасывали катапульты, установленные на экипажах падуанцев: это вещество состояло из комбинации кислорода с углеродом и в атмосфере Титана было легковоспламеняющимся, воспламенение происходило в результате химической реакции, когда снаряд соприкасался с металлической поверхностью цели. А катапульты тоже оказались органическими и напоминали огромные овощи, которые выбрасывали снаряды либо благодаря накопленной механической энергии натяжения, либо газом под высоким давлением.

Лет тридцати с небольшим, в очках с толстой оправой, со свисающими усами, в клетчатой рубашке и джинсах, Спирмен был самым добродушным из всех знакомых Тельме ученых, и с ним она не рисковала подвергнуться идеологической обработке. Она поняла, что в общении с учеными возникают серьезные проблемы: интеллектуальные успехи и достижения в одной области заставляют их переоценивать свои мнения во всех остальных областях, и потому в разговорах с ними любая тема превращается в минное поле. Спирмен представлял собой утешительный контраст, политических убеждений у него вообще не было, не было и любимой экономической теории, позволяющей в мгновение ока разрешить все трудности мира, не было убеждения, что все остальные должны посвятить свою жизнь усовершенствованию мира.

– Никогда ничего подобного не видел, - сказал он, оборачиваясь и указывая на образец за стеклом.
– Разумеется, он способен расти по указаниям больших сложных направляющих молекул, но его нельзя назвать в подлинном смысле живым. Это что-то среднее между живым и неживым. У него примитивная биохимия, но ничего напоминающего жизнь на уровне молекулярного метаболизма. Вообще никаких клеток.

Тельма выглядела заинтересованной, она раскачивалась в кресле перед консолью микроскопа, а Дэйв Крукс слушал со своего места у двери.

– Из чего же оно сделано?
– спросила Тельма.
– И как оно может расти без клеток?

Спирмен вздохнул.

– Для точного ответа понадобятся, вероятно, годы исследований, но в данный момент можно представить себе нечто вроде органического кристалла... с вариантами в структуре, которые в кристаллах не встречаются.
– Он указал на образец в холодильной камере.
– Это часть одной из ног. Имеет рудиментарную сосудистую систему, поставляющую питание, целый ряд сокращающихся тканей-мышц, которые дают возможность передвигаться, а также что-то напоминающее нервную систему, передающую приложенный механический импульс. И все. Короче, это такое устройство, которое приходит в движение, когда его толкнут.

– Органическое колесо, - сказала Тельма.

Спирмен улыбнулся.

– Ну, конечно. Примерно так оно и действует.

– Но не может ли оно делать еще что-нибудь?
– спросил Крукс. Например, воспроизводить себя?

Спирмен покачал головой.

– Никоим образом. Как я сказал, оно может двигаться и частично регенерироваться - по крайней мере восстанавливать отдельные свои части. Но никак нельзя сказать, что оно живое.

Тельма нахмурилась.

– Но как же может такая штука возникнуть в процессе эволюции, если у нее нет способа воспроизводства?

– Не может, - просто ответил Спирмен.

– Откуда же она взялась?

– Единственное предположение: ее создали талоиды.

Тельма и Крукс обменялись удивленными взглядами.

– Но как они могли?
– спросил Крукс.
– То есть я хочу сказать, что у них средневековая технология. Вы говорите, что это устройство грубое по сравнению с жизнью, но все равно это поразительное достижение биоинженерии.

– Поразительное, - подтвердил Спирмен.
– Вообще не думаю, чтобы земные генетики и биоинженеры смогли сделать что-нибудь подобное. У них нет для этого необходимых макромолекул.

– В том-то и дело, - сказала Тельма.
– Как же могли это сделать талоиды?

Спирмен прошелся по лаборатории, потом повернулся и развел руки.

– Мы уже обнаружили в почве много сложных гидрокарбонатов и азотистых соединений, очень похожих на молекулы, из которых, как полагают, возникла жизнь на Земле. Но, очевидно, на Титане этот процесс не зашел далеко, может, из-за низкой температуры и отсутствия сильного ионизирующего излучения и других мутагенных стимулов. Ну, мы полагаем, что талоиды каким-то образом научились использовать такие соединения и со временем создали то, что вы видели.
– Он снова махнул рукой в сторону холодильной камеры.
– Я хочу сказать: изготовили. Такое не создается естественно. И это относится и к их странным домам и ко многому другому.