Когда цветут камни

— Фюрер знает об этом?

— Фюрер приказал молчать.

— Что же в таком случае делать?

— Не знаю, не знаю. — Адъютант схватился за голову и что-то неразборчиво бормотал.

— Говорите громче и смелее, — повысил голос Вернер, — все шпионы давным-давно покинули нашу могилу. Смелей и выше голову! Конструктор Браун скоро явится сюда на свадьбу. Так сказал фюрер. Однако мне пора. — Вернер посмотрел на часы: двадцать один час. В это время Гитлеру приносили ужин, и диетическому врачу положено быть на своем месте.

В кабинете Гитлера Вернер опять увидел Еву Браун. Она стояла рядом с Гитлером. Когда принесли ужин, Ева сняла с тарелок салфетку и положила ее на колени Геббельсу, сидящему с ней рядом. Тот потянулся целовать ей руку:

— Доктор Геббельс, — остановил его Гитлер, — как мы будем чествовать генерала Венка?

— Венк сражается под Берлином.

— Знаю. Завтра он будет в Тиргартене.

— Мой фюрер, все в руках божьих, — сказал Геббельс, подняв глаза на портрет Фридриха Великого, висящего за спиной Гитлера.

— Завтра Венк должен быть в Тиргартене, — повторил Гитлер, ища подтверждения у присутствующего здесь генерала Кребса.

Кребс, помолчав, ответил:

— Войска Венка истекают кровью. Русская авиация и артиллерия терзают их день и ночь. Согласно вашей воле я послал навстречу Венку офицерскую дивизию, но она остановлена на полпути и тоже истекает кровью. Сопротивление теряет всякий смысл.

— Вы плохо изучаете психологию войны, генерал Кребс, — заметил Гитлер, накладывая себе в тарелку вялые листики капусты.

— Наше сопротивление теряет всякий смысл, — повторил Кребс.

Казалось, после такого прямого заявления Гитлер взорвется, и Кребсу не миновать расстрела. Вчера Гитлер приказал расстрелять во дворе имперской канцелярии своего близкого родственника генерала Фегейлена за то, что генерал заговорил о капитуляции. Видимо, генерал Фегейлен собирался бежать из Берлина, да не успел: теперь он валяется в ночных туфлях под стеной имперской канцелярии. Неужели Кребс забыл об этом?

Но Гитлер, видимо, не понял Кребса или сумел себя сдержать.

— Рано, рано, мой друг, поднимать руки, — сказал он спокойно. — Гинденбург в свое время согласился на капитуляцию без пятнадцати двенадцать. А вам советую думать об этом в половине первого той ночи, когда у вас останется последний солдат. Конечно, если вы боитесь честной смерти.

— Я солдат, — вытягиваясь, сказал Кребс.

— Я тоже не Гинденбург, и меня вы не увидите в числе пленных. Мы еще можем сражаться. В наших руках центр Берлина, Шарлоттенбург, половина района Вильмерсдорф, Веддинг, Моабит, парк бункера. Мы дадим генеральное сражение в Тиргартене, на каналах. Таких выгодных позиций у нас никогда не было. Русские потеряют здесь все танки и захлебнутся в собственной крови. Готовьтесь к победоносному генеральному сражению, или вы будете прокляты нацией и вас ждет позорная смерть. Если враги войдут в Берлин, они найдут здесь только развалины, крыс, голод и смерть. Я хочу, чтобы было так, и так будет!

Рука Гитлера затряслась. Ева Браун взяла его за локоть.

— Благодарю. Скажите, Кребс, вам удалось связаться со штабом американских войск?

— Сегодня днем американцы встретились с русскими где-то на Эльбе.

— Кто встретился?

— Солдаты, офицеры…

— Солдаты не политики. Важно знать, что делают американские генералы. Почему они не ведут свои дивизии на Берлин через Лейпциг?

— Вашингтонское радио сообщает, что американцы сейчас штурмуют крепость Альтендорф, — сказал Геббельс.

— Я не знаю такой крепости.

— Мой фюрер, у нас и не было такой крепости.

— О чем же вы толкуете?

Кребс пояснил:

— Какой-то мальчик в Альтендорфе случайным выстрелом из фаустпатрона подбил американский броневик разведывательного дивизиона. Дивизион отступил. Это и послужило основанием считать Альтендорф крепостью. Поэтому американская авиация второй день бомбит этот город, и, вероятно, сегодня начнется штурм.

— Распорядитесь доставить мальчика в Берлин. Он герой, и нация должна знать его имя.

— Мой фюрер, мальчик погиб, как и все жители Альтендорфа, — проговорил Геббельс.

После этого Гитлер потерял всякий интерес к Альтендорфу.

— Что делают сегодня англичане?

— У нас есть расшифрованная радиограмма, адресованная Монтгомери, — сказал Геббельс. — Черчилль интересуется, сколько собрано трофейного оружия и много ли боеприпасов. Надо думать, англичане заняты сейчас выполнением этой секретной директивы.

— Найдите каналы для уведомления англичан: если они схватятся с русскими, мы откроем для них целые арсеналы.

— Постараюсь, — ответил Геббельс и кивком головы подозвал своего помощника, безмолвно стоящего у стены.

Получив из рук Геббельса какую-то бумажку, он, не теряя ни минуты, отправился на радиостанцию.

Гитлер, выпив стакан фруктового чая, откинулся на спинку кресла. Вернер вместе с поваром собрали со стола посуду и покинули кабинет. Им предстояло приготовить свадебный обед. Вслед за ними ушла в свою спальню Ева Браун. В кабинете остались: Гитлер, Геббельс, Борман, Кребс и секретарь-стенографистка фрау Винтер.

Гитлер прошелся вдоль стола, посмотрел на потолок: это был знак, что он сейчас начнет высказывать исторические по своему значению мысли. В зрачках его как бы вспыхнул синий огонь — огонь зла.

— Итак, американцы разрушили дрезденские заводы и тем самым бросили Сталину перчатку в лицо, — начал он. — Черчилль собирает наше оружие, чтобы направить его против русских… Сталину известно, что Гиммлер и Геринг ведут на западе переговоры о перемирии. Не сегодня, так завтра Сталин пошлет своим союзникам протест. — Гитлер прошелся по кабинету, волоча правую ногу: последнее время правая нога и левая рука отказывались ему служить, он выглядел разбитым и больным. — Сегодня ночью я слушал музыку Вагнера. Великий композитор не верил в смерть и остался бессмертным. Я слушал его величавую музыку, и мне вспомнилась старинная сказка. Лев и тигр сошлись перед добычей. Целые сутки они стояли и смотрели друг другу в глаза: кто первый моргнет, тот и погибнет. А тем временем…

— Мой фюрер, я понял вас! — вдруг воскликнул Борман, до сей поры молчавший. — Мы должны использовать этот момент!

Гитлер одобрительно кивнул Борману:

— Мартин, я всегда верил в тебя, ты умеешь читать мои мысли. Но вопрос о генеральном сражении у Тиргартена не снимается. Мы должны выиграть время. Для этого я заготовил верный ход: завтра утром генерал Кребс отправится к русским, чтобы договориться о прекращении огня. Перед войной он был военным атташе в Москве, знает психологию и характер русских и должен всеми силами уговорить их командование прекратить огонь в Берлине и начать переговоры о перемирии.