Когда гаснут звезды
Шрифт:
— Ты хорошая помощница, — время от времени говорила моя мама, и когда она это делала, мне казалось, что солнце выходит из-за большого темного облака.
* * *
В то утро я подтащила стул к плите, чтобы приготовить яичницу-болтунью, толкая их деревянной ложкой взад и вперед по сковороде, пока они не прожарились полностью. Иначе Эми не стала бы их есть.
У Эми были белокурые волосы. Когда она волновалась, она брала кончики в рот и сосала их одновременно с большим пальцем. Она делала это и сейчас.
— Где Робин? — снова спросила она.
— Я уже говорила тебе, она помогает Санте. А теперь пей свое молоко.
— Я все еще хочу есть, —
— Тебе хватит. — Я уже посмотрела на еду, которая у нас была. Однажды, еще до того, как дети начали жить с нами, моя мама пошла в магазин за сигаретами и не возвращалась два дня. Я ела хлопья, пока у меня не закончилось молоко. Ради детей мне пришлось бы стать более изобретательной. — Вот, — сказала я, отдавая Джейсону оставшиеся яйца. — Мы оденемся и поиграем в игру на улице.
— Разве ты не идешь в школу? — спросила Эми.
— Нет, сегодня праздник, дорогая. А теперь перестань задавать вопросы.
Весь тот день мы играли во дворе нашего многоквартирного дома, в прачечной, которая идеально подходила для игры в прятки, и в бассейне, который был осушен в конце лета и не наполнялся снова в течение нескольких месяцев. Мы ели бутерброды с сыром под кустом камелии, а потом построили сказочный сад из камней, прищепок и всего остального, что смогли найти. Это было удачно, потому что заняло много времени. Всякий раз, когда кто-нибудь из детей спрашивал, когда мы вернемся внутрь, я говорила им, чтобы они потерпели. Что Рождество в этом году запоздало из-за ледяного шторма на Северном полюсе, и именно поэтому Робин пришлось помочь.
Все шло гладко, как во сне, пока одна из наших соседок, Филлис, не прошла мимо со своим чихуахуа Бернардом и не остановилась, глядя на нас так, как будто мы делали что-то не так, просто дыша.
— Где ваша мать?
— Спит, — сказала я, бросив взгляд на детей, который означал, что они не должны мне противоречить.
Джейсон кивнул, а затем потянулся к Бернарду, который, дрожа, отскочил в сторону.
Эта собака не любила людей, и особенно детей, но Джейсон ничего не мог с собой поделать.
Филлис подхватила извивающееся тело Бернарда с выражением отвращения на лице и продолжала смотреть на нас сверху вниз.
— На Рождество?
Эми не двигалась с места, но теперь она заговорила.
— Что в этом плохого? Она устала.
В конце концов Филлис вернулась в свою квартиру, но продолжала смотреть на улицу через щель между шторами. Тем временем я рассказывала детям, какие они хорошие, и что я горжусь ими. И я гордилась. Какое бы беспокойство я ни испытывала по поводу своей матери, оно уравновешивалось легкостью дня, тем, насколько легко все было, за исключением обмена репликами с Филлис. У мамы было «много забот», как она часто выражалась. Даже с талонами на питание кормление троих детей не было пикником. Каким бы взбалмошным и капризным ни был Ред, у него всегда был способ рассмешить ее. Теперь, когда он некоторое время не появлялся в поле зрения, ничто не мешало ей рухнуть в глубокий колодец упаднического настроения. Она была одинока и устала, пока жизнь проходила мимо.
Однажды я застала Эми в коридоре, слушающую через дверь, как мама плачет в своей комнате. Она провела там весь день.
— О чем Робин так беспокоится? — спросила Эми, когда я дала ей горсть крекеров в виде животных, чтобы отвлечь ее.
— Много о чём. Тебе не понять.
— 14-
Я нахожу, что кабинет Уилла такой же, как и у его отца. Он поднимает взгляд от стола, когда я стучу, окруженный бумагами в луже флуоресцентного света, рыжевато-русая щетина пробивается вдоль
его щек и верхней губы, его глаза усталые, но выжидающие, как только он видит меня, и явно удивленные.— Анна. Привет. Что происходит?
— У тебя есть время поговорить?
— Сейчас все довольно напряженно. Могу я позвонить тебе сегодня попозже?
— На самом деле я надеюсь, что ты позволишь мне помочь с этим делом.
— Что? — Он быстро моргает. — Ты серьезно?
— Да.
Он наливает нам кофе в запятнанные керамические кружки и наливает в порошкообразные сливки, запах сладкий и химический, знакомый. Все есть: серо-бежевые стены из шлакоблока, напоминающие индустриальную пустошь; мятые папки из манильской бумаги, из которых сыплются обрывки и бланки; скрученные заметки и наполовину использованные блокноты размером три на пять; разбросанные синие ручки Bic с загнутыми и изжеванными колпачками. За столом Уилла висит лист плотной бумаги с нацарапанными списками имен, дат и времени по делу Кэмерон. Прямо рядом с ним находится еще один пропавший плакат, приколотый на уровне глаз.
ПОХИЩЕНА
Угрожая ножом
Полли Ханна Клаас
Д.Р. — 3 января 1981
Каштановые волосы — Карие глаза
Рост — 147 см
Все — 36 кг
Последний раз видели 1 октября 1993 года в Петалуме, Калифорния.
Взгляд зацепляется — фокусируется — когда все ускоряется. 1 октября было вчера.
— Подожди. Что это?
Он качает головой, как будто хотел бы стереть факты.
— Я знаю, что это очень сложно переварить. Я разговариваю по телефону с самого рассвета. Подозреваемый все еще на свободе. — Он протягивает фоторобот плотного мужчины средних лет.
ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ
Белый взрослый мужчина 30–40 лет.
Приблизительный рост — 190 см
Волосы — Темные / Темные с проседью
Густая борода, в темной одежде
С желтой банданой на голове
Если у вас есть какая-либо информация об этом человеке
ПОЗВОНИТЕ В ПОЛИЦИЮ ПЕТАЛУМЫ:
707-778-4481
Много нужно переварить? Я пришла сюда, готовая сделать все, что в моих силах, чтобы найти одну девушку, а вот и другая.
— Как это связано с нашим делом? Может быть, это тот же самый парень, у которого Кэмерон?
— Я отчасти надеюсь на это, — выдыхает Уилл. — На этот раз есть свидетели. Это место преступления. Две лучшие подруги Полли были с ней, когда он вошел в ее комнату. Они услышали его голос. Они видели его лицо.
По мере того, как я погружаюсь в детали, мне все больше и больше кажется, что я ступаю по густой темной воде. Сейчас мы в тупике. Это были три двенадцатилетние девочки в разгар ночной вечеринки. Их пятничная ночевка разорвана, как розовое бумажное сердечко. Похититель Полли закрасил дверь спальни черным, угрожая перерезать им глотки, если они закричат. Он надевал девочкам на головы наволочки и заставлял их считать до тысячи. На что была похожа тысяча? Ни на что иное, как вечность.