Когда львы станут ручными. Как наладить отношения с окружающими, открыться миру и оказаться на счастливой волне
Шрифт:
Романа очень рано поняла, в чем заключается ее призвание: снизить уровень бюрнерии там, где это возможно! И в этом смысле ее миссия преследовала триединую цель: оказание помощи людям в случаях их столкновений с бюрнерией, из которых они могут извлечь для себя пользу; пробуждение сознания, чтобы каждый смог задуматься над собственными склонностями к бюрнерии или даже выявить у себя; курирование позитивных изменений в людях, которые ради этого и пришли к ней, – чтобы научиться с наибольшей эффективностью избавляться от поведенческих реакций, обусловленных бюрнерией. То есть полный пересмотр образа жизни и мировоззрения. Зачем? Чтобы стереть психологические перекосы, вредящие окружению, и стать более гармоничной и адекватной личностью.
Она надеялась, что ее сегодняшняя лекция послужит мощным толчком в развитии ее благородного дела. Для освещения этого
Стоя перед зеркалом и накладывая соответствующий этому событию макияж, Романа, чтобы ничего не забыть, повторяла текст своего выступления. Броской яркости образа она предпочитала скромность, и визажистка, большой профессионал в своем деле, научила ее подчеркивать достоинства лица, не используя кричащие тона макияжа… От своего отца, литовца по происхождению, она унаследовала глаза цвета морской волны. Что же касается матери, то от нее она получила в дар изящество и благородство линий венецианских предков. Такое столкновение культур повлияло на формирование личности Романы, отметив ее характер пикантной двойственностью. Она могла быть экспансивной и сдержанной, замкнутой и общительной, мягкой и требовательной. Не каждому удастся встать вровень с ней и примириться со всеми этими противоречиями. Питер Гарднер решил было попробовать, но менее чем через два года их брак закончился разводом. Романа сохранила от этой попытки создать семью только фамилию, поставив жирный крест на своей личной жизни и посвятив всю себя, все силы души и тела развитию своего предприятия.
15 часов. Одеваясь, Романа вдруг поняла, что голодна. Она открыла холодильник: пустыня Гоби. И хотя она ненавидела фастфуд, все же решила зайти в кафе на углу. Привередничать не приходится, когда живот подводит от голода.
Зажав под мышкой сумку и закрывая одной рукой дверь на ключ, Романа ухитрилась ответить на телефонный звонок, как будто у нее из-за спины вдруг выросла третья рука:
– Папа? Да, не могу с тобой разговаривать, да, скоро буду, конечно, приеду вовремя… Пресса уже там? Ты всех позвал? Отлично. Все, даю отбой. Да, я тоже… Целую.
Ее отец. Они стали так близки друг другу… И кто бы мог подумать. Еще совсем недавно отец мог бы завоевать все высшие награды в соревнованиях по бюрнерии, если бы таковые проводились, но теперь он стал совсем другим. Она была рада, что в ее жизни присутствует человек, который способен поддержать ее. И это правда, что в последние месяцы она могла рассчитывать только на него. Какие там месяцы – после развода и за полтора года до этого отец стал единственной опорой. Только одна мысль, что он здесь, рядом с ней, помогала ей преодолеть волнение перед выступлениями. Подумав об этом, Романа вздохнула с облегчением и зашла в кафе. К счастью, в этот час здесь было мало народа.
– Нет, спасибо, не нужно кетчупа, только минеральную воду, пожалуйста.
Она взяла соломинку для воды, поставила бутылку на поднос и нашла место в спокойном тихом углу. Но ее уединению скоро пришел конец – соседний столик приступом взяла компания подростков.
Вот кому это нужно, чтобы они говорили таким грубым, сложно перевариваемым, как их гамбургеры, языком? Особенно девушки в этом смысле отличаются. Ранняя бюрнерия, сказала себе Романа, не зная, засмеяться ли ей или заплакать от огорчения.
– Да нет, Дилан, мать твою, по правде говоря, ты меня уже затрахал своими разговорами!
Эти девушки культивируют в себе черты бюрнемутанток: чтобы адаптироваться к окружению, они считают необходимым копировать модель мужского поведения, превращаясь в парней с женской грудью. Жаль. Судя по всему, бюрнерия получает все большее распространение, и она, Романа, не скоро останется без работы…
Нет, не сейчас… В данный момент у нее не было времени разыгрывать из себя Спайдермена-спасателя малолетних бюрнеток.
Романа вышла из закусочной и остановила такси.
– Политехнический институт, пожалуйста!
Шофера не пришлось долго уговаривать, он молча кивнул, и они поехали.
Париж тоже не чужд бюрнерии. Вот он, главный символ этого явления – Эйфелева башня, демонстрирующая бесстыдным взорам свою фаллическую форму. Она царит над городом, эта железная дама без комплексов, подавляя своего собрата, Обелиск на площади Согласия, который подвержен бюрнерии в не меньшей
степени.Постояв в пробках и объехав некоторые из них, такси наконец подъехало к пункту назначения. Припарковаться у входа не получилось, пришлось выходить под оглушительный хор автомобильных сигналов прямо на проезжую часть.
– Сдачу оставьте себе, – улыбнулась Романа шоферу.
Отец уже ждал ее. В зале негде было яблоку упасть. Романа почувствовала, как сердце застучало быстрее.
Все было готово к ее выступлению. Микрофон на стойке, казалось, с нетерпением ждал, когда же он начнет проглатывать ее слова. Проглатывать слова. Этот образ промелькнул в мозгу Романы, и горло пересохло от волнения. Как всегда, она опасалась легкой охриплости голоса. Жуйте воду, вспомнила она одну из антистрессовых техник; когда ей предстояло произнести непростую и длинную речь, она всегда обращалась к ним. Это не люди рассматривают тебя, а ты смотришь на них… Твое волнение замечают гораздо меньше, чем ты себе это представляешь…
Романа постепенно успокоилась, повторяя про себя хорошо известные истины. Глубокое дыхание, обезоруживающая улыбка – можно начинать.
Она еще не произнесла ни слова, только глубоко вдохнула воздух, как микрофон, коварный изменщик, издал свистящий звук. Вне всякого сомнения, эффект Ларсена. Сидящий в первом ряду мужчина состроил презрительную гримасу и воскликнул: «Женщины и высокие технологии несовместимы!» Видимо, он посчитал свое замечание очень остроумным, так как посмотрел на Роману с наглой ухмылкой и недвусмысленно подмигнул, не оставляя никаких сомнений относительно своего мнения о ней.
Но Роману это не смутило. Она мысленно поблагодарила этого мужчину, который еще раз убедил ее в важности и грандиозности ее миссии… Также мысленно она вздернула рукава блузки, как бы готовясь к решающей схватке.
2
Вот уже на протяжении пяти лет Клеманс трудилась не покладая рук в секретариате Максимильена Вога, генерального директора империи Cosmetics & Co. Следует отметить, что, когда работаешь с таким человеком, годы, проведенные рядом с ним, можно, как в собачьей жизни, умножить на семь… За исключением этого, все остальное Клеманс более чем устраивало. «Личный помощник», или, иными словами, его правая рука. То есть, в принципе, можно говорить о нескольких руках, и прозвище «Шива» вполне бы ей подошло. Но Клеманс охотно шла на все на это, поскольку обожала чувствовать себя необходимой. Разумеется, для любого другого представителя человеческого племени она бы и пальцем не пошевельнула, но ради Максимильена взобралась бы даже на Гималаи.
На ее губах играла улыбка, когда она шла по коридорам фирмы, торопясь сообщить шефу радостную весть: она только что получила резолюцию с подтверждением сделки, имеющей огромное значение для Cosmetics & Co, особенно принимая во внимание тот факт, что эту сделку удалось заключить в ходе упорной борьбы. На протяжении нескольких недель она наблюдала за Максимильеном и не могла не восторгаться той невероятной ловкостью, с какой он проникал в души субъектов своих вожделений, чтобы как можно ловчее соблазнить их и убедить заключить контракт. Когда ее шеф расставлял силки перед потенциальными клиентами, ничто не могло отвратить его от цели. Он, как бульдог, вцеплялся в намеченную жертву мертвой хваткой и продвигался вперед с грацией черной пантеры… Клеманс еще и еще раз прокручивала в памяти все эти вечера, когда она оставалась, чтобы поддержать шефа, и думала о странном содружестве, установившемся между ними. Она наслаждалась успокоительной тишиной пустых кабинетов, где в течение дня кипело почти истерическое оживление. Она вкушала радость от общения с Максимильеном, который принадлежал только ей… Не имея ни мужа, ни детей, она все время оттягивала момент возвращения домой, потому что вне стен офиса у нее жизни не было. И хорошо бы, если бы ее жизнь и дальше протекала поблизости от этого человека, которым она восхищалась. Иногда по вечерам, когда Максимильен считал, что они хорошо поработали, он предлагал ей выпить по стаканчику вина. Он доставал из своего секретного хранилища бутылку и с наслаждением потягивал бордо. Такими минутами Клеманс особенно дорожила: ее шеф наконец расслаблялся, сбрасывал с себя, пусть на несколько мгновений, железную маску, и она видела его истинное лицо, открывающееся не многим.