Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

Можно призвать и другого свидетеля, Антонина Дворжака. Премьера его симфонии «Из Нового света» в 1893 году в Нью-Йорке встретила такой триумфальный приём, что сидевший в ложе композитор чувствовал себя королём. То, что слушатели в Карнеги-холле после первой части бурно аплодировали несколько минут, похоже, его только обрадовало.

Если мы ещё дальше углубимся в прошлое, то узнаем, что происходило в 1824 году на премьере Девятой симфонии Бетховена, — это и вовсе привело бы концертных пуристов в ужас. После каждой части бурные овации, которые, правда, глухой композитор мог только видеть, но не слышать, а в скерцо всеобщее ликование и размахивание платками вслед за громовыми ударами литавр посреди пассажа, который пришлось повторить. О возмущении Бетховена ничего не известно. Разочарован он был только до смешного низкой выручкой от продажи билетов.

АПЛОДИСМЕНТЫ В ПАУЗАХ ИНОГДА НЕВЫНОСИМЫ

Понятно, что в вопросе об аплодисментах в паузах вряд ли имеет смысл ссылаться на времена, когда ещё были живы композиторы-классики. Обычаи тогда были другие, и, судя по всему, они никому не мешали. Во всяком случае, ни у кого не создавалось впечатление, что знаменитую Девятую Бетховена «захлопали» уже на первом представлении. Случись нечто подобное сегодня, приверженцы традиций в концертном зале схватились бы за головы, а в газетах поднялась бы настоящая буря.

Как бы ни относиться к щекотливому вопросу об аплодисментах, бесспорно одно: есть много сочинений, которые не терпят аплодисментов в паузах и доставляют значительно большее удовольствие, когда выслушаешь их целиком, от начала до конца. Уже по своему характеру такие инструментальные концерты и симфонии не приемлют громких хлопков в паузах, не говоря уже о топанье, возгласах или свисте, каким бы выдающимся ни было исполнение. В качестве примеров можно назвать «посвящённый памяти ангела» концерт для скрипки с оркестром Альбана Берга или проникнутую глубокой печалью «Неоконченную» Франца Шуберта. Прерывать их аплодисментами никому и в голову не придёт.

Но, слушая лучезарную симфонию «Юпитер» Моцарта или виртуозный концерт для скрипки с оркестром Чайковского, к выражению чувств можно относиться спокойнее и не считать аплодисменты после первых частей непростительной бестактностью. Да и после долгого и бурного вступления к «Крейцеровой сонате» Бетховена можно было бы смириться с аплодисментами, при условии, что пианист и скрипач действительно продемонстрировали грандиозную игру. С другой стороны, прерывать хлопками песенный цикл «Зимний путь» не стоит. Впрочем, каждый солист волен обратиться перед концертом к публике и попросить отказаться от аплодисментов в паузах, если он чувствует, что это ему будет мешать.

АПЛОДИРОВАТЬ ЛУЧШЕ ОТ ДУШИ

Всё зависит от интуиции каждого отдельного слушателя. Аплодисменты — это награда, и если кто-то убеждён, что исполнение было необыкновенно удачным, он может спокойно хлопать, не обращая внимания на опасность остаться в полном одиночестве. Важно, чтобы делалось это абсолютно искренне, когда человек до глубины души захвачен и потрясён услышанным.

Аплодисменты, которыми собравшиеся приветствуют музыкантов перед началом концерта, всего лишь условность, они почти ни о чём не говорят. Разве что на сцену выходит любимец публики, которого всегда и везде встречают с восторгом, даже если он ещё не начал играть. Но овации, которыми нанятые клакёры пытаются настроить зал в пользу своего фаворита, не имеют ничего общего с искренним выражением чувств. Также, как и подкупленные освистыватели, которые в XIX веке приводили в смятение музыкантов в Парижской опере.

Организованные мероприятия, вероятно, могут временно повлиять на успех или неудачу произведения или артиста, но решающего значения они не имеют.

ГРОЗИТ ЛИ МУЗЫКАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЕ АНАРХИЯ

Не знаю, помог ли я Валентину вновь обрести уверенность после неудачного опыта с «Итальянской» симфонией тем, что рассказал кое-что об аплодисментах, но на его вопрос «Когда же можно аплодировать?» однозначного ответа я не дал. Да я и не думаю, что такой ответ существует. Решающим должно быть собственное ощущение, тогда аплодисменты будут к месту и воспримутся соответствующим образом.

А чтобы успокоить тех, кто, вероятно, волнуется, не приветствую ли я анархию в музыкальной культуре, скажу: чем опытнее любители классических концертов, чем лучше они знают музыку и чем больше исполнений прослушали, тем увереннее они будут в своих суждениях, и тем реже будут хлопать невпопад.

ИГРА НА БИС — ПЛАТА ЗА ОДОБРЕНИЕ

Главное тишина, а не аплодисменты.

Владимир Горовиц, пианист

Ну, всё! Закончив играть, я на несколько секунд поднимаю смычок вверх, потом опускаю и замечаю, как спадает напряжение. Кончено. Заключительное Rondo, средняя часть Larghetto и первая часть — кажется, мы можем быть довольны.

Если не ошибаюсь, довольны и слушатели в зале. Они начали хлопать сразу после заключительного аккорда. Это были бурные аплодисменты. Отсюда, со сцены, их силу отмечаешь мгновенно. Каждый музыкант безошибочно определяет, какие они — жидкие и сдержанные или восторженные и бурные. Это же касается и возгласов «браво!».

Как-то Лена спросила меня, воспринимают ли артисты вообще эти возгласы, и я ответил; каким бы уставшим ни чувствовал себя сразу после выступления, крики «браво» слышишь всегда, как и другие знаки одобрения. Наступает лёгкая эйфория, и тогда надо быть настороже, чтобы не впасть в головокружение от успеха. Но в любом случае это просто сумасшедшее ощущение: сначала сосредоточенная тишина, люди слушают музыку, а потом, когда музыка отзвучала, мгновенная пауза — и шквал аплодисментов, которыми награждают исполнителя. Значительная часть одобрения всегда адресована музыке. Если бы Бетховен не сочинил свой концерт для скрипки с оркестром, нас — дирижёра, солиста, оркестр — не принимали бы здесь с восторгом.

Я смотрю на оркестрантов, киваю им. Они отыграли великолепно, но сейчас они аплодируют мне. Струнники стучат смычками по нотным пультам, остальные хлопают в ладоши. Одобрение коллег, профессионалов — это нечто совершенно особенное.

СЦЕНА ВИБРИРУЕТ

Дирижёр сходит с подиума, я делаю несколько шагов ему навстречу, мы пожимаем друг другу руки, и он обнимает меня. Возможно, кому-то из публики этот жест может показаться чрезмерным, я и сам удивлён, ведь до этого он держался со мной довольно сдержанно. Но сейчас, когда мы закончили свою работу, он просто счастлив. Как и все мы на сцене.

Затем рукопожатие с концертмейстером. «Отлично сыграно!», — говорит он, сияя. Ни намёка на первоначальную сдержанность и тайную зависть, которая чувствовалась на первой репетиции, когда он как бы мимоходом упомянул, что ему тоже доводилось играть концерт Бетховена. Сейчас он искренне радуется удачному исполнению.

А теперь поклоны публике. Аплодисменты стали ещё громче. Снова возгласы «браво», к ним добавляется топанье ногами. Здесь, на сцене, чувствуешь, как начинает вибрировать пол. Дирижёр берёт меня за руку, мы снова кланяемся. Аплодисменты всё нарастают. Фантастика!