Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

Музыканту же приходится полагаться на те средства, которые вложил в сочинение композитор, чтобы поддерживать внимание на неизменно высоком уровне. Солисту нельзя взять да и устроить паузу в надежде заставить публику слушать внимательнее, к тому же есть ещё оркестр, который не может продолжать игру без солиста.

И тем не менее у Брандауэра я научился кое-чему такому, что очень помогает в щекотливых ситуациях. То, что он делает своим голосом, как им модулирует, варьирует его силу, то замедляя, то ускоряя темп речи, — всё это можно воспроизвести и на музыкальном инструменте. Разумеется, возможности тут далеко не безграничны и не всё в наших силах, ведь приходится держаться в рамках, заданных композитором. Но известная свобода у меня как исполнителя всё же есть, даже если она и не зафиксирована в нотах.

ТРЮК С ПИАНИССИМО

Один из самых надёжных способов снова пробудить у слегка утомившейся публики интерес к музыке — это, как и в театре, внезапное уменьшение силы звука. Этот феномен известен практически каждому: как только в большой компании за столом кто-то начинает говорить тихо-тихо, едва слышно, — шумная беседа сразу затихает, и все внимательно вслушиваются, чтобы уловить хоть что-нибудь из сказанного.

Так же в музыке. Уменьшается сила звука — почти автоматически возрастает внимание. Все напряжённо слушают, стараясь ничего не упустить. Лично для меня тишайший звук, пианиссимо, — самое прекрасное в музыке. В этом звуке есть нечто таинственное, ведовское, он говорит о столь многом, что мне не остаётся ничего другого, как зачарованно слушать. Без громких, энергичных звуков не обойтись, но содержания в них нередко значительно меньше, чем в мягких, сдержанных пассажах. Само собой разумеется, композиторы всегда знали об особом воздействии смены громких и тихих звуков и весьма плодотворно использовали этот контраст в своих сочинениях. Иногда, словно вспоминая о публике, впадающей временами в дремоту, делали это с юмором, даже некоторой насмешкой. Самый известный тому пример — «Симфония с ударом литавр» Йозефа Гайдна: сначала оркестр играет всё тише и тише, а затем тишину внезапно взрывает фортиссимо удара литавр. И все в мгновение ока стряхивают с себя сонное состояние.

Такой же эффект можно встретить в «Эрцгерцог-трио» Бетховена, во время перехода от медленной, напевной части к финалу. Бетховен вдруг стучит кулаком по клавишам, и убаюканные музыкой, уже готовые вздремнуть слушатели сразу пробуждаются. Можно сказать словами Шиллера: старые мастера знали, с кем имеют дело. Хотя концертная публика в те времена вдохновлялась музыкой, да и в своей значительной части понимала в ней толк, сосредоточенно её слушали далеко не всегда. Даже Гёте, воистину великий любитель музыки, согласно свидетельствам очевидцев, во время придворного концерта в Веймаре громко разговаривал с одной знатной дамой, пока Карл Мария Вебер фантазировал за фортепьяно. Это напоминает признание Оскара Уайльда в его опубликованном в 1890 году романе «Портрет Дориана Грея»: «Музыку Рихарда Вагнера я люблю больше, чем музыку любого другого композитора. Она такая громкая, что можно всё время говорить, не боясь, что другие тебя услышат».

КАК СЛЕДУЕТ СЛУШАТЬ

В конце XIX века насмешник Уайльд мог преспокойно беседовать и на других концертах. Громко разговаривать, курить, выпивать и играть в карты во время концерта было тогда обычным делом. В Париже мужчины любили сидеть спиной к сцене, чтобы было удобнее разглядывать дам и флиртовать; на музыкантов они просто не обращали внимания.

То есть публика на концертах вела себя весьма свободно, рассматривала действо как развлечение или светский приём, где мужчины могли встретить интересных собеседников, а дамы продемонстрировать свои элегантные наряды. Но постепенно стало устанавливаться нечто похожее на дисциплину. Приходить в приличествующей случаю одежде, слушать с участием и вниманием и не позволять себе даже лёгкой болтовни — такого рода требования постепенно становились нормой. Музыка к тому времени стала не необязательным, а важным делом, которое требовало к себе уважения.

А сегодня? С начала и до конца сидеть молча и благоговейно слушать? Молодым людям, только начинающим знакомиться с классикой, таким, как Мориц и Лена, от одной мысли об этом становится не по себе. С другой стороны, музыка их интересует, они хотят ближе познакомиться с ней, наслаждаться ею. Но как это сделать? Как научиться правильно слушать?

Над этим размышляли многие умные головы, среди них один молодой, чуткий к искусству человек, который был учеником моего упомянутого выше родственника Цельтера. Он, как мне кажется, дал на этот вопрос заслуживающий внимания ответ. Его звали Вильгельм Генрих Вакенродер, он появился на свет в 1773 году, через три года после рождения Бетховена, и умер в возрасте двадцати лет от тифа. В своих статьях о музыке и искусстве он писал: «Только один вид наслаждения истинен: он заключается в старательном слежении за звуками и их переплетением, в способности всей душой отдаваться захватывающему потоку ощущений, не отвлекаясь на посторонние мысли».

Хотя эти слова звучат для нашего сегодняшнего уха несколько непривычно, они точно выражают суть дела: сосредоточенно следить за движением музыки; впитывать в себя эмоции, таящиеся в звуках, и не позволять себе отвлекаться от того, что слушаешь.

Конечно, следить за движением и переплетением звуков будет тем легче, чем глубже человек разбирается в композиции и её архитектуре. Художественный строй классической симфонии станет понятнее, если заранее хоть немного узнать о форме сонаты и особенностях её структуры. Но даже будучи в этом отношении полным дилетантом, можно интенсивно переживать музыкальное событие. И чем чаще это делать, тем скорее придёт время проникновения в конструктивные особенности сочинения. Ведь никто не мешает пополнять недостающие знания, хотя бы изредка заглядывая в пособия по музыке.

УПРАЖНЕНИЯ ДЛЯ СЛУШАТЕЛЕЙ

Умению слушать можно научиться, если действовать постепенно, шаг за шагом. Тот, кто, купив компакт-диск со скрипичным концертом Бетховена, раз за разом осознанно и сосредоточенно слушает его, тот медленно, но верно постигает это сочинение. Он уже знает, когда после медленного оркестрового вступления наступает очередь солиста, узнаёт главные контрастирующие темы в первой части, следит за тем, как рожки и кларнеты в Larghetto подхватывают нежный напев скрипок; он обнаруживает в Rondo весёлый охотничий мотив и грустную, берущую за душу минорную мелодию. А если к тому же последовать совету, высказанному в одной из прежних глав, и прочитать кое-что о личности и творчестве композитора, можно быть уверенным, что следующий поход в концертный зал будет ещё более увлекательным и насыщенным, чем первый.

«Захватывающий поток ощущений», о котором двести лет тому назад говорил молодой Вакенродер, тоже откроется слушателю по-новому, более глубоко и ярко. Не следует забывать: музыка воспринимается не только разумом, но и чувствами.

НАДО ЛИ ЗАКРЫВАТЬ ГЛАЗА

Иногда меня спрашивают, не лучше ли слушать музыку с закрытыми глазами. В отдельных случаях — да, но я всё же думаю, что взгляд на музыканта и его инструмент тоже не помешает. В моём понимании воспринимать музыку — значит слушать и видеть, даже несмотря на то, что лица некоторых музыкантов отнюдь не ласкают глаз.

В детстве мне довелось побывать на концерте одного очень известного скрипача. Играл он божественно, но на него почти невозможно было смотреть. Когда я спросил сидевшую рядом женщину-музыканта, почему скрипач корчит такие ужасные рожи, она ответила: «Он работает на радио».

Согласен, искажённые черты лица — не подарок для зрения. Но следует помнить, что речь идёт о неосознанных реакциях. Есть музыканты, у которых во время игры не дрогнет ни один мускул на лице, но есть и такие, лица которых отражают всё, что происходит в душе, — полную погружённость, увлечённость, страстность, напряжение. Некоторые как будто отрешаются от всего, погружаются в транс, забывают обо всём, что их окружает. И только когда игра подходит к концу, их лица расслабляются.

Тому из слушателей, кого это задевает или отвлекает, лучше смотреть не на исполнителя, а куда-нибудь ещё. Но глядя на многих музыкантов, видишь, с каким удовольствием делают они своё дело, иные при этом даже улыбаются. Не застывшей, приклеенной улыбочкой выступающих на телевидении артистов, которые под фонограмму просто водят туда-сюда смычком, а счастливой, раскрепощённой, почти блаженной улыбкой, которую может вызвать только волшебство музыки.

МОЖЕТ ЛИ ПУБЛИКА БЫТЬ ИДЕАЛЬНОЙ

В последний раз процитирую Вильгельма Генриха Вакенродера: он предложил ещё одно правило для любителей ходить на концерты, которое кажется мне менее симпатичным, чем упомянутые выше. Посетитель, полагал он, должен вести себя так, «как будто он находится в храме, так же смиренно и неподвижно, опустив глаза долу». Многие и сегодня согласны с этой нормой поведения, предложенной в 1797 году, но мне она кажется слишком строгой. Спокойно слушать, не разговаривать, не играть в карты — под этим я подпишусь не задумываясь. Но сидеть в концертном зале с опущенными глазами, как в церкви, — нет! Музыку нужно воспринимать не со смирением, не пассивно, а активно, с радостью, отдаваясь ей всей душой, не сводя с музыкантов полных удивления глаз. Концерт — не траурное собрание и не торжественное богослужение, а волнующее, увлекательное событие, в котором необходимо соучастие всех органов чувств слушателя.