Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

Что касается личного общения, то музыканты сегодня редко прибегают к итальянскому. В большинстве случаев они пользуются английским или даже немецким, которым хорошо владеют многие исполнители из восточноевропейских стран. Иное дело, когда иностранный дирижёр или солист оказывается в Италии: от него ждут, что он будет говорить на italiano. То же самое можно сказать об Испании или Франции, где исходят из того, что музыкант должен хотя бы частично знать язык принимающей страны.

ПЕРЕВЕДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА

Если для профессиональных музыкантов итальянские термины — это нечто само собой разумеющееся, то новичкам в концертном зале они чаще всего мало о чём говорят, особенно когда слушатели редко проводят свой отпуск в Италии или вообще не имеют представления об этом языке. В таком случае, почему бы не включать в программки перевод специальных терминов? Пока такая практика в помощь начинающим станет обычным делом, пройдёт некоторое время. Поэтому я прямо сейчас предлагаю первую порцию наиболее часто встречающихся обозначений частей, фраз и темпа.

Adagio — медленно, спокойно;

Adagietto — довольно медленно, но короче и быстрее, чем Adagio;

Agitato — взволнованно, возбуждённо;

Allegro — оживлённо, быстро;

Allegretto — оживлённо, но не так быстро, как Allegro;

Andante — неспешно, в меру взволнованно;

Andantino — одно из обозначений умеренного темпа в музыке, более оживлённого, чем Andante;

Animato — оживлённо, взволнованно и с воодушевлением;

Assai — довольно, достаточно;

Attacca — без паузы, непосредственно примыкая;

Cantabile — напевно;

Con brio — с подъёмом;

Con fuoco — темпераментно, с огоньком;

Con moto — с волнением;

Espressivo — выразительно, ярко;

Furioso — предельно возбуждённо;

Giocoso — весело, шутливо, игриво;

Giusto — точно, соразмерно;

Grazioso — прелестно, мило, грациозно;

Lamentoso — жалобно, печально;

Largo — широко, очень медленно;

Larghetto — не так медленно, как Largo;

Lento — медленнее, чем Adagio, но быстрее, чем Largo;

Ma non tanto — но не так;

Ma non troppo — но не столько;

Moderato — умеренно;

Molto — очень;

Presto — очень живо и быстрее, чем Allegro;

Rondo — хоровод; предпочтительно в финальной части;

Scherzo — весёлая часть вместо менуэта;

Sostenuto — сдержанно;

Vivace — живо, быстрее, чем Allegro.

Глава 10 ВЫСТУПЛЕНИЕ, ПАССАЖ И ПОБЕДА

Нет лёгких пассажей, все трудны.

Ганс фон Бюлов, дирижёр

СЛУШАТЬ И ЧУВСТВОВАТЬ

Концерт продолжается. Всё идёт хорошо, подсказывает мне моё чувство. До сих пор всё получалось, ни одного ляпа. Дирижёр, похоже, тоже доволен, время от времени улыбается. Но пока я весь отдаюсь игре, всё звучит более-менее прилично. Как было на самом деле, я узнаю, когда в мозгу снова заработает отдел, отвечающий за критический анализ. Пока же я нахожусь в чрезвычайной ситуации: стою на сцене и играю скрипичный концерт Бетховена.

Только когда концерт закончится, я смогу подвергнуть всё внимательному разбору. Когда, насквозь пропотевший, я зайду в свою гримёрку и положу скрипку в чехол. А может, ещё позже, после приёма, который нам предстоит, или дома, перед тем как лечь спать.

Первая часть закончена. До сих пор всё получалось. Я использую маленькую паузу и чуть подстраиваю скрипку. Дирижёр вытирает платком лоб и ждёт момента, чтобы подать знак к началу Larghetto. С ним происходит то же, что и со мной. Адреналин льётся рекой, бешено стучит сердце. Против этого мы бессильны. Караяну, когда он дирижировал увертюрой «Леонора», телеметрически измерили пульс: в два раза быстрее, чем в спокойном состоянии. За штурвалом своего личного самолёта он чувствовал себя спокойнее.

А как воспринимают концерт Мориц и Лена? Я довольно основательно подготовил их к первому концерту в живом исполнении, успокаиваю я себя. «Для нас это отдых, — говорили они, — а для тебя — стресс».

Но, играя, я не думаю о стрессе. Мне хочется, чтобы вечер удался. Чтобы моя игра понравилась. Чтобы люди, пришедшие меня слушать, что-то получили, от музыки и от меня. В этом всё дело. А не в частоте пульса.

Позже я точно буду знать, удался ли концерт. На самокритику я могу положиться, она не оставляет возможности для самообмана. Другие тоже не собьют меня с толку. Разумеется, я не могу судить, везде ли в зале музыка звучала одинаково, хорошо ли её слышали на самых верхних ярусах. Но взволновала ли моя музыка людей, захватила ли, растрогала, возбудила — это я чувствую. Не могу сказать, как это происходит; может быть, во мне есть какие-то особые чувствительные элементы, которые улавливают колебания и извещают меня, сумел ли я своей игрой и музыкой хоть что-то донести до публики. Иногда я думаю: если хоть одна-единственная фраза в концерте удалась настолько, что все в зале были тронуты до глубины души, и никто уже не сможет избавиться от чар этой музыки, — значит, вечер прошёл не зря.

КАК УВЛЕЧЬ ПУБЛИКУ

Мориц, и Лена поинтересовались, каково это для меня, играть концерт Бетховена, — труднее или легче, чем другие сочинения? Всё трудно, шутливо ответил я словами старого мастера Бюлова, лёгких произведений не бывает. Но если серьёзно, скрипичный концерт Бетховена — один из самых сложных, хотя, возможно, слушателям так не кажется, ибо он не столь виртуозен, как другие. В нём нет внешних эффектов, зато есть почти неземная красота. Он так поразительно ясен и логичен, что возникает чувство: Бетховен просто не мог написать его иначе. Слушая, ты, словно во власти волшебства, уносишься на волнах музыки.

Публика любит это сочинение, оно — одно из самых популярных, исполняемых в концертных залах. Можно даже сказать: для солиста это уже половина успеха. Но бывает и наоборот, особенно когда слушатели не согласны с тем, как солист играет, как обходится с этим бесценным сокровищем.

Труднее поддерживать интерес публики, когда играешь менее популярные сочинения. Когда, например, я играю Альбана Берга или Бенджамина Бриттена, то сверху, со сцены замечаю, как убывает концентрация, потому что многие не находят подхода к композиции. Такие ситуации известны каждому музыканту. Ты играешь и вдруг начинаешь понимать, что уже не все тебя слушают, многие беспокойно ёрзают, откровенно давая понять о потере интереса. Как снова увлечь их, заставить слушать? Это неимоверно трудно. Актёр в театре располагает совсем другими средствами. Я внимательно наблюдал за тем, что делает в таких случаях Клаус Мария Брандауэр, с которым мне приходилось вместе выступать на сцене: он вдруг резко понижает голос, переходит на шёпот, даже вообще перестаёт говорить. Это сразу действует. Люди теряются и навостряют уши, так как боятся что-нибудь пропустить.