Когда налетел норд-ост

— Проклятые цари! Многовато осталось от них всякого. Скорей бы доржавело.

У моста Дмитрий взбежал на откос шоссе, и они пошли к асфальтированному пятачку со стрелками «Новороссийск» и «Туапсе», к ресторану «Джубга», с высоким крыльцом и большими окнами.

— Ну и фантазия у вас, — сказал Дмитрий. — Все Джубга и Джубга: и селение, и река, и ресторан… Ты что это прятаться вздумал? — вдруг спросил он у Кольки. — От них?

— Ага. — Колька из-за спины Дмитрия смотрел на группу ребят с лопатами и на Ивана Григорьевича с рюкзаком за плечами: они толпились у автобусной остановки.

— Куда это они?

— За пушкой… Валера раков ловил в Шапсухе и нашел на берегу… Чего мне там делать?

— А этот старик — мужик ничего?

— Что надо! Все про Джубгу знает: и про то, когда строили этот мост, и когда здесь проходила Таманская армия. Клепки на мосту видели? Так их вручную клепали больше месяца, от стука кувалд оглохла вся Джубга. Зато долго стоит. Иван Григорьевич говорил, что фермы везли сюда морем и одну нечаянно уронили против Лермонтова, до сих пор рыбаки видят ее на дне…

— Хватит, все ясно… На пенсию не вышел?

— Собирается.

— Ну тогда вы разнесчастные люди: нет ничего опасней деятельного пенсионера — умучает.

Колька засмеялся, но так, чтоб Иван Григорьевич не услышал. Он шел, прячась за Дмитрия, искоса поглядывая на Лизку, на рыжий хвостик ее волос, выкрашенных хной, чтобы не отставать от столичной моды. На Андрюшку он не обращал внимания, зато тот, увидев Кольку, незаметно отошел от ребят, перебежал шоссе и через минуту был рядом.

— Здравствуйте, — сказал он. — И я не пойду. Нашли дурака.

— Вот как, — заметил Дмитрий, — я вижу, у вас в Джубге совсем нет дураков, все умные… Куда я попал!

Мальчишки засмеялись.

— Ну как вам Джубга? Райский уголок, правда? — спросил Андрюшка. — Так все говорят. Был я и в Архипке, и в Михайловке, и в Лермонтове… Разве могут они сравниться с Джубгой?! Здесь и…

— Однако приятель у тебя бойкий, — прервал его Дмитрий. — Дружите?

— Дружим, — сказал Колька, ненавидя в эту минуту Андрюшку.

Зачем приперся? Стукнуть бы его по аккуратной, подстриженной под модную скобку голове. И стукнул бы, если бы не тот дельфин.

— Ну, деятели, — сказал Дмитрий, — пойду пожую что-нибудь в вашей «Джубге», погляжу, чем кормят в райском уголке.

— Ну как он? — спросил Андрюшка, когда Дмитрий ушел.

— Как все, — процедил сквозь зубы Колька и до самого дома не проронил больше ни слова.

Вообще-то Андрюшка был вроде парень свой: неплохо плавал, да и внешность видная — все девчонки на него заглядывались. И отдыхающим умел нравиться. Но самое главное — он не посягал на Колькино первенство в их компании. Последнее время они даже стали дружить.

Как-то Андрюшка нашел на берегу против Джубгского маяка мертвого дельфина и предложил Кольке продать его бабке на корм свиньям — своя мать ведь не заплатит. А ему и Кольке позарез нужны были деньги. Продавал дельфина пьянчужка Егоров. Он вечно околачивался возле чебуречной «Светлячок», что у самого моря. Бабка поворчала и после десятиминутного торга купила пятипудовую тушу за шесть рублей. Деньги поделили поровну. Дельфин был разрублен на куски, посолен в большой бочке и выдавался прожорливым свиньям только на закуску.

После этой сделки просто невозможно было плохо относиться к приятелю.

— Зайти к тебе? — спросил Андрюшка.

— Зачем?

До возвращения Дмитрия Колька строгал в глубине сада, в сарайчике, доски для ящиков и думал о нем. Дмитрий явился только к вечеру. В руке у него была большая гроздь винограда. Он отрывал от нее ягоды и небрежно бросал в рот.

— Ну как живем, брат? — спросил он. — Доволен своим бытьем?

— А чего ж нет?

— Мать-то у тебя есть?

— Есть. В «Лайнере» работает. У ее мужа двое детей от другой, и он не хочет, чтобы я у них жил. А мой отец после войны умер. От ран.

— Ясно. А что такое лайнер? Она что у тебя, стюардесса? Ведь туда, по-моему, принято брать девчонок.

— Это кафе такое, — пояснил Колька. — Оно в Адлере, в аэропорту.

— А-а. Она, значит, там, а ты здесь?

— Да.

В это время четыре молоденькие девушки, шушукаясь и хихикая, пробежали мимо и нырнули в другой вход — дом имел, как успел заметить Дмитрий, четыре разных входа.

— Вот таких примерно берут в стюардессы, — сказал Дмитрий. — Впрочем, нет, эти не прошли бы конкурса по красоте. Пассажиры, глядя на стюардессу, должны быть уверены, что полет пройдет удачно, и не думать о гигиеническом пакете… Они кто?

— Студентки. Из Архангельска. Бабка уже жалеет, что связались с ними…

— Это почему же?

— Поселились четверо на двух койках. Для экономии. В кафе пробавляются кашкой или половиной борща без мяса. А шума от них не на два рубля в сутки…

— Слушай, — вдруг перебил его Дмитрий, — у вас здесь нет лодок с сильным мотором, тысячи на три оборотов?

— Как нет? В порту есть глиссер «Вихрь» и моторки есть.

— А покататься на них можно? Ну, нанять на часок?

— Не знаю. Наверно, можно. Об этом надо с Валерой потолковать. У него один брат механиком на маяке, а второй рыбак…

— Я вижу, у тебя немалые связи!

— Да не особенно, — заскромничал Колька, — так, кое-кто есть.

— Значит, насчет моторки можно будет договориться?

— А мы вместе сходим к Валере… Скажите, а зачем вам моторка?

— К лыжам. — Дмитрий пошел в дом.

Колька шмыгнул следом и мастерски разыграл удивление:

— У вас морские лыжи? Потрясающе! Я видел, как на них катаются в Голубой бухте. Вот бы мне разок…

Из-за стенки вдруг донеслось мужское кряхтенье и шлепанье мокрой тряпки.

— Это что еще? — спросил Дмитрий вполголоса.

— Дядя Гена… Он всегда моет полы, а еще кашку для Светки варит.

— Похвально. А теперь оставь меня одного. Быстро!

Колька ушел. Со всех сторон слышались какие-то различные шорохи и звуки. С одной стороны доносились непрерывное шушуканье, смешки и визг девчонок, тех самых, что спят по двое на одной койке. С другой — молодой женский голос кого-то отчитывал:

— Ты ведь обещал, что мы переедем. Правда, Елизавета Васильевна? Отсюда до Сочи вертолетом меньше часа, и стоит всего четыре рубля… Там сейчас музыка, шум, веселье, парки, публика… А здесь что? Глушь. Ни одного прилично одетого человека.