Когда она искушает

Раздается еще один лай, на этот раз гораздо ближе. Вдруг деревья впереди меня расступаются, и я вырываюсь на небольшую поляну. В центре поляны стоит старый коттедж с покосившейся крышей, стены которого увиты плющом. Это тот самый дом, который я видел несколько дней назад с башни. Мой взгляд падает на ступеньки, ведущие к входной двери, и, увидев там Софию, я облегченно вздыхаю.

— Вот ты где.

Высокая нескошенная трава стелется под ногами, когда я подхожу к ней и пристегиваю поводок. Она позволяет мне погладить ее, а затем лает на дом.

Я возвращаю взгляд к коттеджу и вспоминаю, что говорил Джорджио. Он пострадал от пожара… но где же знаки? Я провожу взглядом по деревянной двери. Копоти нет. Окна заколочены, но рамы не повреждены.

Я сжимаю брови. Не похоже, что здесь был пожар. Но зачем Джорджио врать об этом?

Что это вообще за место?

По всей входной двери разбросаны паутины, на которых видны гниющие листья и мертвые насекомые. Совершенно очевидно, что здесь давно никого не было.

Я смотрю на Софию. — Ты здесь уже была?

Она фыркает, спрыгивает с лестницы, обегает вокруг меня круг, а затем натягивает поводок, словно хочет, чтобы я последовала за ней в заднюю часть дома.

— Куда ты идешь?

Эта собака ведет себя так, словно она не была на улице несколько недель, хотя это не так уж и далеко от истины.

Мы огибаем коттедж, и она внезапно останавливается, чтобы обнюхать случайный участок грязи. Она скулит и начинает копать, при этом грязь летит прямо на меня.

Я отпрыгиваю в сторону, чтобы не попасть по лицу. — Что ты делаешь?

Она копает некоторое время, но потом останавливается и начинает лаять, оглядываясь на меня, как будто хочет, чтобы я подошел посмотреть на то, что она нашла.

— Что это? — спрашиваю я. — Ты нашла… камень?

Полагаю, собаки только ради таких интересных вещей и живут.

— Хорошая девочка, — говорю я, опускаясь на корточки рядом с ней, чтобы рассмотреть поближе. — Ого, да у тебя большой.

Я провожу рукой по ровной серой поверхности, счищая остатки грязи.

Погодите, может, на ней что-то вырезано?

Я расчищаю ее еще раз, на этот раз обеими руками, пока наконец не понимаю, что это… могила.

Франциска Жирарди

1970–2007

Она будет отомщена

Колесики вращаются. Жирарди — это фамилия Джорджио.

Это родственник? Кто-то, кто жил в замке? Но эти даты совсем недавние.

Может быть, это могила его матери?

Я хмурюсь. Почему она похоронена именно здесь?

И ложь о пожаре… Я оглядываюсь на коттедж.

Джорджио не хотел, чтобы я нашла это место. Но почему? Это могила, которую он не хотел, чтобы я видела? Или что-то внутри коттеджа?

София устраивается у моих ног и начинает вылизывать лапу.

Я должна уважать желания Джорджио, верно? У меня и так будут неприятности, когда он узнает, что я проделала такой путь. Если внутри есть что-то личное, это его право — держать это подальше от меня.

Но он так много знает обо мне, а я еще так мало знаю о нем. Я смотрю на покрытую паутиной дверь. Желание понять его горит во мне ярким пламенем. То, что у нас есть сейчас, скорее всего, не продлится долго, когда я покину замок и вернусь к брату, так неужели я настолько не права, что хочу поглазеть на все, пока нахожусь здесь?

Я смахнула грязь с ладоней и встала на ноги. Дверь может быть заперта. Я должна проверить это, прежде чем тратить время на размышления о том, стоит ли мне заходить внутрь. Если дверь заперта, то это знак, что мне не стоит входить.

Деревянные ступеньки скрипят под ногами, где-то в кронах деревьев распевается птица. Ржавая замочная скважина затянута паутиной, которую я счищаю палкой, найденной на земле. Между дверью и косяком щель, и я вижу, что засов даже не закрыт.

Значит, его удерживает только большой навесной замок. Он выглядит достаточно надежным, но, чтобы убедиться в этом, я протягиваю руку и резко дергаю его.

Замок распахивается.

Мои брови поднимаются на лоб. Неужели тот, кто был здесь в прошлый раз, забыл его запереть, или он просто сломан?

Что ж, нет смысла сомневаться в своей удаче. Я снимаю замок и дергаю дверь. Она немного заедает, поэтому мне требуется некоторое время, чтобы открыть ее, и пока я это делаю, София начинает скулить.

— Я только загляну внутрь, — говорю я ей, когда, наконец, открываю дверь достаточно широко, чтобы протиснуться внутрь.

София проскакивает мимо моих ног, и я следую за ней, стараясь не зацепить паутину.

Что-то хрустит под ногой, но я не знаю, что именно. Внутри темно. Окна заколочены, единственный свет проникает через открытую дверь за моей спиной. По позвоночнику пробегает холодок, когда я вдыхаю холодный, затхлый воздух. Боже, как жутко. Пока я пытаюсь включить фонарик на телефоне, София осматривает помещение, громко стуча лапами по деревянному полу.

Наконец, я включаю фонарик и направляю его на стену.

У меня отпадает челюсть.

Боже мой, здесь все в полном беспорядке.

Как будто кто-то опустил кувалду на все поверхности, разбив окна, уничтожив картины, висящие на стенах, и перевернув мебель.

— София, иди сюда, — говорю я, натягивая поводок. Пол усеян осколками стекла и расколотого дерева. Я не хочу, чтобы она порезала лапы.

Она повинуется и идет рядом со мной.

Мы осторожно движемся по комнате, стараясь не наступать на осколки. Стол и стулья в центре комнаты перевернуты и сломаны, из обивки дивана сыплются перья. Стены испещрены дырами и царапинами, как будто кто-то в порыве ярости ударил по ним ножом.

Мурашки покрывают каждый квадратный сантиметр моей кожи, когда я делаю шаг к одной из исцарапанных стен. Царапины выглядят как…

Мои глаза расширяются.

Это слова.

Я сожалею.

Сердце стучит в неровном ритме. Кто это написал, и за что они извиняются? За то ли, что разрушили это место?

Или за что-то другое?

Страх окутывает меня, заставляя кровь стыть в жилах. Мне нужно выбраться из этого места. Что, если тот, кто это сделал, где-то рядом?