Когда она искушает

— Ты выглядишь счастливой, — сказал Дамиано, его губы растянулись в улыбке.

— Я счастлива. Джорджио делает меня счастливой.

Валентина вздохнул. — Это самая лучшая новость, Мартина. Конечно, нам нравится эта идея.

— Ты уверена? — спросила я, внимательно изучая их выражения лиц. — Мы решили, что мы с Джорджио поженимся в доме в среду, а ты с Дамиано — в пятницу, как ты и собиралась. Дни между ними дадут всем время на восстановление. Но, правда, мы не обидимся, если ты откажешься. Мы не хотим вмешиваться.

— Вы не смогли бы, даже если бы захотели, — сказала Валентина, соединив свою руку с рукой Дамиано, как бы показывая мне, что они выступают единым фронтом. — Мне это нравится. Когда я была моложе, мы с Джеммой всегда фантазировали о совместной свадьбе. Это казалось вдвойне веселее.

Я улыбнулась. — Да, я думаю, будет очень весело. Недельная вечеринка.

Валентина снова завизжала. — Я собираюсь узнать, смогут ли мои сестры приехать на всю неделю. Это будет фантастика.

Вот так мы и оказались на Ибице месяц спустя под той цветочной аркой, которую я себе представляла.

Джорджио надевает мне на палец тонкое золотое кольцо, пока я моргаю от внезапной влаги в глазах. Когда приходит моя очередь сделать то же самое, я смотрю на него, и от взгляда его глаз у меня в груди разливается тепло.

Обожающий. Одержимый. Благоговейный.

Когда священник разрешает нам поцеловаться, Джорджио проводит ладонью по моей шее и большим пальцем по челюсти, притягивая меня ближе. Наши губы соприкасаются, и он шепчет: — Моя.

Меня пробирает дрожь. Мы целуемся на глазах у всех, кто имеет значение. Всех, кто имеет право голоса в этом новом мире, созданном моим братом. И когда язык Джорджио проникает в мой рот, и он углубляет поцелуй, я понимаю, что смысл его слов ясен.

Я — его.

А он — мой.

ДЖОРДЖИО

У меня есть жена.

Она красива, умна и всегда держит меня в напряжении. Иногда, когда я смотрю на нее, мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы убедить себя в том, что она реальна. Даже в своих мечтах я никогда не был настолько смел, чтобы представить себя с такой, как она.

Реальность — дерзкая штука.

Ужин начинается вскоре после церемонии, и нас с Мартиной усаживают за стол вместе с Де Росси, его женой, ее братьями и сестрами, Расом и родителями Раса, которые видели, как растет Мари.

Я выдерживаю пятнадцать минут, прежде чем увести Мартину, воспользовавшись тем, что между Расом и Джеммой, сестрой Валентины, разгорелся идиотский спарринг. Пока все отвлеклись, я беру Мари за руку и вытаскиваю ее из палатки.

Мы вваливаемся в первую попавшуюся спальню.

— Джио, они заметят, — говорит она, пока я вылизываю дорожку на ее шее.

— Пусть.

Мои руки погружаются в шелковистую ткань ее свадебного платья, и я поднимаю его, прежде чем поднять ее на руки.

Она обхватывает меня ногами и целует меня.

— Мы женаты, — говорит она, прижимаясь к моей коже. — Боже, я не могу поверить, что мы женаты.

Я запускаю пальцы в ее волосы — они мягкими локонами рассыпались по спине — и отстраняюсь, чтобы встретиться с ней взглядом. — Моя жена. Черт, мне нужно быть внутри тебя.

Она краснеет, ее глаза становятся похотливыми. — Мне нравится, когда ты меня так называешь.

— Я буду называть тебя так до конца твоей жизни.

Я опускаю ее на матрас, а сам становлюсь на колени у изножья кровати. Поняв мои намерения, она пытается подтянуть меня к себе, но я ловлю ее запястья и сжимаю их по бокам.

— Джио, нет времени, — протестует она.

Мои зубы скребут по ее тонким кружевным трусикам. Они почти прозрачные, и когда мой язык проводит по ее клитору, она выгибает спину.

— О…

Я прикусываю ткань и срываю их с нее зубами.

Она задыхается и приподнимается на локтях. — Ты только что…?

Мне в нос ударяет ее земляной запах, и я стону, прижимаясь лицом к ее киске. Я чувствую голод по ней. Я всегда такой.

Мартина стонет, когда мой язык исчезает между ее складок. — Нам нужно… о Боже… нам нужно вернуться на вечеринку.

Я долго, медленно облизываю ее и поднимаю взгляд. — У них свои закуски. А у меня свои.

Она хихикает, но этот звук переходит в отчаянный стон, когда я обхватываю губами ее клитор и посасываю. Я чередую сосание и поддразнивание ее клитора равномерными движениями, именно так, как ей это нравится. Я уже изучил все ее предпочтения. Все ее желания. Не думаю, что мне когда-нибудь надоест видеть удивленное выражение лица, когда я делаю что-то новое, от чего у нее подгибаются пальцы на ногах.

— О, черт, ладно, я собираюсь… — Ее пальцы дергают меня за волосы, а ее бедра обхватывают мою голову. — Оххх…

Я просовываю в нее два пальца как раз в тот момент, когда она взрывается, и чувствую, как она трепещет вокруг меня.

— Джио, я хочу тебя, — задыхается она. — Иди сюда.

Я снимаю ремень. Она садится и помогает мне расстегнуть молнию, ее руки неистовы и отчаянны. Когда она поднимает на меня глаза и встречает мой взгляд, я чувствую, как что-то сдвигается в моей груди.

— Я люблю тебя, — шепчет она, обхватывая меня руками и притягивая ближе. — Я люблю тебя.

Мы смотрим друг на друга, и я погружаюсь в нее. Наши хриплые вздохи чередуются друг с другом. — Пикколина, ты — мой мир.

Я прижимаюсь губами к верхней части ее груди. — Ты — все.

Мягкие, томные поцелуи. Ее пятки упираются в мои бедра. Когда она кончает во второй раз, она стонет и откидывает голову назад, ее глаза закрыты.

Она разворачивает меня. Через несколько мгновений после этого меня настигает разрядка, и я рухнул на ее тело, прижавшись лицом к ее шее.

Когда через несколько минут мы распутываемся, она смотрит на разорванные трусики и бросает на меня укоризненный взгляд. — Ты иди. Я возьму другую пару из своей комнаты.

Я целую ее в висок. — Не задерживайся.

Она делает вид, что заглядывает за дверь, прежде чем выскользнуть, как будто у нас будут неприятности, если нас поймают.

Когда она исчезает в коридоре, я провожу рукой по волосам и обнаруживаю, что они в беспорядке. Наверное, мне стоит их поправить. Не то чтобы меня волновало, узнают ли все присутствующие, что я только что трахнул свою жену, но она может узнать, и я не хочу опозорить свою пикколину.