Когда она искушает

Я сморкаюсь и выбрасываю салфетку в урну. — Он пытался.

— Как ты думаешь, почему?

— Он сказал мне, что это было потому, что он не мог рисковать нарушить доверие Дамиано. Иначе он никогда не смог бы заставить Дамиано согласиться отдать ему Сэла. — Я вздохнула. — Он говорил и другие вещи.

— Например? — спрашивает Валентина.

— Я думаю, он никогда не чувствовал, что является достойной парой для меня. Он был уверен, что Дамиано никогда не позволит нам быть вместе, что он захочет выдать меня замуж за кого-то с более могущественным именем.

Валентина смутился. — Твой брат не выдаст тебя замуж за кого-либо против твоей воли, можешь быть уверена. Он никогда так с тобой не поступит, а если он сойдет с ума и попытается это сделать, обещаю тебе, я помешаю ему.

Я благодарно смотрю на Валентину и протягиваю руку, чтобы сжать ее ладонь. Брак, в который ее заставили вступить родители Валентины, был сущим кошмаром, и я знаю, что она никому не позволила бы поставить меня в подобную ситуацию.

Она сжимает руку в ответ. — Что ж, я думаю, Джорджио передумал, да?

— Похоже на то.

— Судя по тому, что ты мне о нем рассказала, я думаю, он был очень напуган.

Мои брови взлетели вверх. — Джорджио? Боялся?

— Да. Я думаю, что ему было проще оттолкнуть тебя, чем принять те сильные чувства, которые он испытывает к тебе, и рисковать тем, что он не сможет удержать тебя из-за того, что ему не под силу. Понимаешь, как это может его ранить?

Я закусила губу. Джорджио — помешанный на контроле, это я точно знаю. — Значит, это был его способ держать ситуацию под контролем?

Она кивает.

— А когда он узнал, что ты собираешься выйти замуж за другого, и что он находится на грани того, чтобы потерять тебя, он наконец понял, что не может жить с таким исходом. Он сделал прыжок в неизвестность. Посмотри, что произошло с тех пор, как он стал преследовать тебя. Дамиано узнал о вас двоих, Джорджио упустил свой шанс убить Сэла, а с тобой он еще больше все испортил. Он развязал хаос в своей жизни. Должно быть, сейчас он чувствует себя крайне неуютно.

— Так ему и надо, — ворчу я, но ее слова оседают на моей коже, как прохладный ветерок.

Она права. Джорджио поставил на карту все, чтобы удержать меня. Возможно, это первый раз в его жизни, когда он сделал что-то подобное.

— Он оставлял тебе письма, — осторожно говорит Валентина.

Это выводит меня из задумчивости. — Где?

— Прямо за дверью.

— И сколько?

— По одному каждый день. Я не была уверена, стоит ли давать их тебе, раз ты сказала, что не хочешь говорить о нем.

— Ты их читала?

Она нахмурилась. — Конечно, нет. Они твои. Я могу дать их тебе, если ты хочешь их прочитать.

Через мгновение она добавляет: — Или мы можем сжечь их в камине.

Я насмехаюсь и смотрю на незажженный очаг.

А не помешает ли мне взглянуть хотя бы на одну из них?

— Я возьму их.

Валентина кивает и поднимается с кресла. — Давай я возьму их из своей комнаты.

Когда она открывает дверь, София входит и сворачивается клубочком у моих ног. Я наклоняюсь, чтобы почесать ее за ухом. Странно. У нее на шее бант. А это новый ошейник?

Раньше у нее был черный кожаный, а этот — красный, и на нем бирка в виде сердца. Мое сердце учащенно забилось, когда я прочитал надпись.

— София Де Росси. Если она найдена, свяжитесь с ее владелицей, Мартиной Де Росси.

Я широко раскрываю глаза. Джорджио отдает Софию мне?

Я опускаюсь на землю рядом с ней и несколько раз перечитываю надпись, чтобы убедиться, что она мне не привиделась.

Когда слова не изменились, я обнимаю Софию и чмокаю ее в пушистую головку. В животе у меня предательски порхает бабочка, но я заставляю ее улететь. Это хороший жест, но Джорджио не удастся получить прощение в виде подарка.

— Если он передумает, я тебя не отдам, — говорю я Софии.

Она поворачивает шею и лижет мне нос.

— Я буду хорошо заботиться о тебе, — обещаю я ей. — Ты даже не вспомнишь о нем после того, как я несколько месяцев буду относиться к тебе по-королевски.

Валентина возвращается с письмами и кладет их на кровать.

Я показываю на бант на шее Софии. — Ты знала об этом?

Ее губы дрогнули, но она взяла себя в руки. — Возможно, я что-то подслушала. Я пойду проверю Дамиано. Он хотел поговорить со мной. Вы двое справитесь здесь?

— Да, конечно.

— Я вернусь с ужином, — говорит она и закрывает за собой дверь.

Из-под кресла выглядывает одна из новых игрушек Софии — мышка-плюшик. Я хватаю ее и швыряю через всю комнату. Это ее новая любимая игра. Как и ожидалось, она оживляется и бежит, чтобы вернуть ее мне.

Я опираюсь головой о край кресла и бросаю игрушку еще несколько раз.

В следующий раз Софи игнорирует игрушку и подходит понюхать письма, лежащие на краю кровати.

Она сбрасывает их мне на колени и садится рядом, бросая на меня выжидательный взгляд.

— Эй, ты не можешь играть на двух сторонах. Теперь ты в моей команде, девочка.

Когда мои слова не возымели должного эффекта, я подала знак и посмотрела вниз на небольшую стопку писем. Они скреплены черной резинкой. Из-под нее выглядывает мое имя, написанное почерком Джорджио.

Глупо продолжать смотреть на них. Но теперь, когда они у меня в руках, я понимаю, что любопытство не позволит мне оставить их нераспечатанными. Я снимаю резинку и открываю конверт с самой старой датой.

Почерк Джорджио мне почти не знаком, кроме нескольких заметок на полях различных книг в его библиотеке. Шрифт изящный, с неожиданной изюминкой.

Дорогая Мартина,

Я не помню, извинялся ли я вообще. Но я сожалею. Мне чертовски жаль. Если бы мы беседовали лично, я представляю, как ты спросила бы меня, за что я сожалею. Список моих проступков длинный, и записывать их будет больно, но это нужно сделать. Я буду писать их по дням.

Мне жаль, что я не дал тебе утешения, в котором ты нуждалась после нападения Поло. По правде говоря, мне было гораздо легче потерять себя в фантазиях о мести, чем быть рядом с тобой. Когда ты позвонила мне из дома и рассказала о случившемся, я впервые познал, что такое страх. Осознание того, что ты в опасности, а я нахожусь за сотни километров от тебя и физически не могу тебе помочь, было мучительным. Я не мог вздохнуть спокойно до тех пор, пока впервые не увидел тебя здесь, в безопасности, с твоим братом и невесткой, и когда я это сделал, думаю, какая-то часть меня восстала против мысли о том, чтобы еще раз пережить нечто подобное.