Когда плачет небо

Вскоре он припарковал машину возле ворот, и направился по тенистой неухоженной аллее к видневшемуся за деревьями кирпичному зданию дома-интерната для престарелых. У подъезда, снабженного пристроенным сравнительно недавно пандусом, стояла сине-белая машина полиции, возле которой курил молоденький водитель-лейтенант. Володя вдруг почувствовал, как тревожно стиснуло грудь от недоброго предчувствия.

– Добрый день!
– поздоровался он, подойдя ближе.

– Здорово, - равнодушно кивнул лейтенант, стряхнув пепел прямо на свой ботинок.

Емельяненко достал сигареты и тоже закурил.

– Ты, мужик, проведать кого приехал? Так это зря. У меня приказ, - никого не пускать, - строго добавил он.

– А что случилось-то?

– Прикинь, сегодня ночью старшую медсестру, Софью Васильну, кокнули!
– парень выразительно провел по горлу большим пальцем с обкусанным ногтем.

– Как это - кокнули?
– глупо переспросил Емельяненко.

– Задушили беднягу. Мы самого утра здесь ошиваемся. А ты почему интересуешься?
– запоздало насторожился он.

Емельяненко без дальнейших объяснений предъявил удостоверение. Лейтенант обалдело сглотнул, отчего на его тощей шее нервно дернулся несоразмерно большой кадык и, вытянувшись во весь рост, неловко отдал честь.

– Виноват! Проходите. Они, это... Короче, прямиком на второй этаж ступайте, товарищ капитан!
– крикнул он ему вслед.

На лестнице он увидел милую опрятную старушку, медленно спускающуюся вниз. Ее прозрачные голубые глаза, смотрели на мир с восторгом и наивностью пятилетнего ребенка.

– Ванечка!
– бросилась она к Володе, - Милый, где же ты так долго пропадал? Я всегда знала, что ты придешь и заберешь меня отсюда!

Володя совершенно опешил, прижатый к стене.

– Елена Константиновна!
– окликнула ее запыхавшаяся молоденькая санитарка, - Я вас везде ищу!

– Смотри, Оленька, мой Ванечка приехал!
– радостно проговорила старушка, гладя Володю по голове.

– Елена Константиновна, вы ошиблись. Это не Ванечка.

– Как не Ванечка?
– переспросила старушка растерянно мигая глазами, - Вы.. не Ванечка?

Абсолютно сбитый с толку Емельяненко отрицательно помотал головой.

– Не Ванечка, - прошептала старушка и по ее тонким пергаментным щекам, испещренными мелкими морщинами, скатилось две крупные слезинки.
– А когда придет Ванечка? Он придет?

– Конечно, придет, Елена Константиновна, - мягко проговорила санитарка, беря старушку за локоть.
– Только чуть позже. Мы же с вами договорились, что гулять сегодня пойдем только вечером. На улице сегодня прохладно. Разве можно выходить без пальто?

– Простите ее, - шепнула она Емельяненко.
– Просто она в каждом мужчине видит своего сына. А он, скотина, сдал мать в приют и был таков. Даже не навещает! А вы кого-то ищите?

– Ищу. Мне нужен следователь...

– А, так вы по поводу убийства Софьи Васильевны? Тогда вам на второй этаж и прямо по коридору. Извините, проводить не могу. Пойдемте, Елена Константиновна, вам надо прилечь, - и они отправились в другую сторону.

От разыгравшейся на его глазах сцены, внезапно заныло сердце. "Сегодня же позвоню маме. Сегодня же!" - твердо пообещал он сам себе.

Подойдя к открытой настежь двери сестринской, Емельяненко увидел сидящего за столом мужчину, лет пятидесяти, одетого в поношенный серый пиджак и мятую сорочку без галстука. У него было простое, усталое лицо, маленький красного цвета нос, напоминал вялую редиску. На нем нелепо смотрелись большие, с толстыми стеклами, очки. Одна дужка была примотана синей изолентой. Напротив, на краешке стула, примостилась женщина, одетая в белый халат. Она поминутно всхлипывала и вытирала слезы краешком платка, повязанного на голову.

– Гражданка Голикова, хватит причитать, соберитесь!
– строго проговорил мужчина.
– Так вы утверждаете, что у вас буйных пациентов не было?

– Нет, конечно! Все наши старички абсолютно безобидные создания. Да о чем вы говорите?!
– возмутилась она, - У большинства из них не было сил даже самостоятельно с кровати подняться, не то что кого-то там задушить...Кроме того, Софью Васильевну тут все очень любили! У нее сердце было золотое! Господи помилуй, страх-то какой!
– прошептала она.

– Простите, - Емельяненко заглянул в комнату, слегка постучав по косяку.

Женщина вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. У нее было опухшие от слез грустные, как у спаниеля, глаза.

– Вы кто и как сюда попали?
– поинтересовался мужчина, подозрительно глядя на Володю из-под косматых нахмуренных бровей.

– Капитан Емельяненко, московский уголовный розыск.

– Очень интересно, - пробубнил тот, внимательно разглядывая удостоверение, - Ну а я, - старший следователь, Тимохин Юрий Гаврилович. Я могу узнать, что же вас привело сюда, товарищ капитан московского уголовного розыска?

– Можете.

– Вы свободны, гражданка Голикова, идите.

– Ага, - испуганно пискнула женщина и спешно поднявшись, выбежала за дверь.

– Ну, присаживайтесь, - Тимохин снял очки и потер свои воспаленные близорукие глаза, - Я вас внимательно слушаю.

– А можно наоборот? Сначала вы, а потом уже я?

– Давайте так, - согласно кивнул тот, - Сегодня ночью, а вернее вчера поздно вечером была убита дежурная, - старшая медсестра, Кармухина Софья Васильевна. Кто-то задушил ее и оставил тело в коридоре. Теперь ваша очередь.

– Вчера в своей квартире была убита Карина Витковская. Слышали?

– Об этом только глухой не слышал. И что с того?

– А то, что ее мать, Красина Евгения Владимировна, уже несколько лет находится в этом доме престарелых. Я приехал, чтобы поговорить с ней.

Капитан вновь нацепил очки, быстро пролистнул свой блокнот и пристально посмотрел на Емельяненко.

– Значит вы говорите, что Красина - мать той самой Витковской? Это точно?
– недоверчиво переспросил Тимохин.

– Абсолютно точно.