Когда под ногами хрустит империя

Кира с большим интересом слушала и рассматривала лицо дамы, а в голове тем временем тянулась цепочка мыслей. «Это не виконтесса… Виконтесса вон там, разговаривает с принцем. А вон та пожилая дама, видимо, графиня Неим. Значит, эта женщина, должно быть, подруга виконтессы или её родственница… Но, кем бы она ни была, нахамить ей – значит поссориться с хозяйкой дома. Вряд ли эта провокаторша тут случайно. Мимо пробегала и влетела на приём с такими гостями? Маловероятно. Значит, её пригласила хозяйка. То есть одёргивать чревато. Вообще нежелательно с кем-либо ссориться, пока мне приходится здесь жить. Значит, улыбаемся и машем… Интересно, что ей от меня нужно? Просто вывести из себя или что-то выяснить?.. Второе вряд ли. Просто мотает нервы. Прощупывает почву или готовит её для других. Ну-ну».

Собеседница тоже была полна интереса, но явно теряла терпение. В её глазах было не столько злобы, сколько напряжения. Она, наверное, развернула самую лучшую из возможных игр и не могла понять, почему та не даёт результата. Но, может быть, её беспокоило что-то другое, чего Кира просто не способна была понять.

– …Впрочем, если вы и вправду участвовали в боевых действиях, значит, наверное, вам приходилось много времени проводить в чисто мужском окружении? Должно быть, у вас очень богатый опыт общения с мужчинами?

– Увы, – улыбаясь, отозвалась Кира.

– Вы, должно быть, сильно тоскуете по привычной жизни?

– Ещё не решила.

– Но, полагаю, вы очень хотите вернуться? Наверное, когда годами живёшь в таких условиях, и тебя окружают десятки разных мужчин, трудно привыкнуть, что принадлежишь только одному, верно?

Кира вспомнила об одном своём командире, умевшем посмотреть на подчинённого совершенно особым взглядом – искренне заинтересованным, вдумчивым и полным примерно такого смысла: «Какой забавный образчик человеческой дурости! Что ещё сморозишь? Ну-ка, послушаем и запишем!» Под прицелом этого взгляда до заикания пугались даже те, кто раньше с командиром не сталкивался – они нутром чуяли, что вот сейчас собственными же руками поставили жирную точку в своей карьере, и исправить ничего нельзя.

Конечно, Кире до такого умения было далеко, да она и не тренировалась, но надо же было попробовать! Так что она просто уставилась на собеседницу, сдержанно улыбаясь, и не отводила глаз – ни на мгновение. Главным здесь было выдержать паузу как можно дольше и смотреть до тех пор, пока человек сам не отвернётся, а лучше – сбежит.

Что поделаешь: намёки, которыми дама пыталась зацепить Киру, были из тех, которые даже отрицать опасно. Имеет смысл только молчать. Не говорить вообще ничего. При желании опытные сплетницы и из молчания сумеют вытянуть то, что им нужно, но с большим напряжением и меньшей достоверностью.

Кира продолжила внимательно смотреть на собеседницу, даже когда та по видимости любезно распрощалась и поспешно ретировалась. Может, испугалась, что дикая чужачка её ударит? И лишь проводив даму взглядом до самой встречи с виконтессой, Кира вернулась взглядом к фуршетному столику. Осторожно взяла тарталетку. Пальцы дрожали. Похоже, сражения, которые предстоят в дамском кругу, ей просто не по плечу. Чёрт. Уже достаточно причин начать их бояться, а там, где страх, не может быть продуманной обороны. Если бы дело происходило в привычном кругу общения, проблемы бы не было: неделька на обдумывание возможных стратегий, подготовка шаблонных ответов на все случаи жизни – и вуаля, реагируем не задумываясь. А тут ей даже трудно предположить, чем ещё они станут её донимать. Арсенал огромен, ведь светские дамы в своём кругу тратят на обновление оружия уйму времени и сил, они крепят свою оборону годами.

А она – дебютантка во всех смыслах.

В душе поднялось ожесточение против Кенреда – это ведь он втравил её в чужие игры, причём даже согласия не спросил. То есть спросил и получил весьма ясный отказ, которым пренебрёг. И поддержки от него никакой. Даже в голову не приходит как-то поддержать… Но до точки кипения женская душа не добралась – здравомыслие оседлало соперников-чувства. Кира рассудительно обозвала себя дурой и напомнила, что у неё имеются намного более веские причины крыситься на Кенреда – и моментально успокоилась. Спокойствие в любом случае полезнее бешенства.

Так что, когда Кенред подошёл к ней, она встретила его равновесно, а не надувшись. Он подал ей полный бокал, постоял рядом, помолчал немного – и произнёс, делая ударение на «ты»:

– То, что ты сказала о нашей свадьбе, Кира – имей в виду – могло бы стать основанием для судебного разбирательства. Насчёт признания нашего брака недействительным. Разумеется, если бы принц был заинтересован в этом, но он, к счастью, не заинтересован.

– Я просто пошутила.

– В нашем кругу даже шутка может дорого обойтись, – в его голосе зазвучало чуть больше металла. – Очень дорого, Кира, поэтому за своими словами надо следить, и мне казалось, я напоминал тебе об этом.

– Но ведь развод был бы твоей проблемой, не моей. Верно?

Кенред посмотрел очень отстранённо.

– При признании брака недействительным мы оба вернулись бы в исходное состояние. В том числе и твой прежний статус.

– Да? И что? Что бы ты сделал? На базаре бы меня продал?

Он ответил не сразу – и очень осторожно.

– Позволь уточнить – мы сейчас ссоримся?

– Понятия не имею. Не представляю даже, как ты можешь воспринять те или иные мои слова. И ты – и остальные. Поэтому, раз уж ты обеспокоен тем, что я говорю, лучше бы не устраивал мне выговор, а огласил бы список того, что нельзя говорить, или как об этом нельзя говорить. Причём огласил заблаговременно – до приёма. Чтоб я успела всё выучить.

Кенред нахмурился и покосился себе под ноги. Если он и был зол, то очень хорошо это скрывал.

– Ты можешь догадаться, что это очень трудно – с ходу сообразить, что вообще нужно оговаривать. В обычные дни кажется, что ты и сама прекрасно всё понимаешь, а потом вдруг следует странный поступок или фраза. Трудно понять, какие из тех вещей, которые для меня очевидны, требуют разъяснения.

– Я – человек другой культуры. Если ты не можешь даже перечислить, то как я смогу угадать? – Заметила, как он скривился, и поспешно добавила. – Империя ведь мультимировая и мультикультурная. Неужели подобных затруднений не возникало? У императора Леверия с принцессой Геррехта, например.

– Геррехт – это здесь, в мире Метрополии. Но я понял, о чём ты. Ладно, при случае попробуем это обсудить… Или, скажем… Может быть, побеседуешь на эту тему с моим секретарём?

– И кто он?

– Пока не определились. Но, думаю, завтра уже будет понятно.

– Тогда не знаю. Познакомлюсь с ним – скажу.

Снова пауза – почти физически чувствовалось, как мужчина обдумывает ситуацию – оценивает все обстоятельства.

– Мне кажется, ты, как это говорят, на взводе. Что-то случилось?

«Он наверняка даже не поймёт, в чём суть моих затруднений. Задумывался ли он хоть когда-нибудь, что такое женская война в высшем свете? Нет, иначе бы хоть словом, хоть жестом дал бы намёк. Его мать, например, предупреждала. Она это всё знала хорошо. Если бы её сын понимал, в чём суть дамских великосветских проблем, то хотя бы сейчас не стал задавать вопросов. А значит, объяснять бесполезно».

– Может быть. Или мне просто показалось. Неважно. Кто эта дама – та, которая говорит с виконтессой?