Когда поёт Флейта Любви

Он часто покупал ей подарки, но она отказывалась их брать, поэтому он начал приносить презенты всем домочадцам, чтобы она могла принимать его дары как бы «за компанию» с другими. Это помогло. Анита, хоть и неохотно, но все же перестала отвергать подобное его внимание. Михаэль обрадовался этой маленькой победе и продумывал свои следующие шаги по сближению с таинственной и неповторимой Анитой Хоффман.

Остальные члены семьи относились к девушке довольно сдержанно, воспринимая ее как воспитанницу своей многоуважаемой бабули. Флоранс убедила Аниту брать некоторое жалование за свою работу, хотя та сильно отказывалась. Но бабуля нашла несколько хороших доводов, например, возможность раздать все долги и саму себя обслуживать, и это тоже помогло. Вот так Анита обрела некое подобие семьи и работу одновременно.

Несмотря на большую занятость, мысли Аниты постоянно возвращались в ее печальному прошлому. Неделя за неделей не приносили ей ни малейшего душевного успокоения. Перед глазами всплывали родители, кровь, нападение на караван, смерть Майры, задумчиво-печальные черные глаза Четана… Стоп! О них она не хотела думать больше всего! Только не Четан! Ее сердце не выдерживало воспоминаний о нем. Она ошиблась в нем! Он участвовал в убийстве ее семьи, а значит, он ее враг! Его доброе отношение к ней было лишь уловкой, чтобы ее обольстить. Он доказал это своим поцелуем. Это все, чего он добивался, и, если бы она не была девушкой, ее давно бы изрешетили стрелами и бросили бы тело на съедение стервятникам.

По ночам она часто плакала, когда оставалась в одиночестве. Душевная боль была такой сильной, что начинала превращать ее жизнь в настоящую муку.

Единственное утешение Анита получала в общении с бабулей Флоранс. Она напоминала ей ее родную бабушку Розу, умершую сразу же после гибели родителей. Лишь с бабулей Анита могла хотя бы немного улыбаться.

Никто даже не догадывался, насколько трагичными и болезненными были для нее ежедневные воспоминания. Но она проживала эту боль день за днем. В конце концов, Четан настолько стал ассоциироваться с болью и разочарованием, что она начала испытывать гнев. Он не должен был быть с нею таким добрым после того, что натворил в жизни! Лучше бы он был жестоким, как ее первый индейский «хозяин», ведь тогда она бы не полюбила убийцу своей семьи! А теперь ее сердце бесповоротно разбито вдребезги, и боль от этого лишает сил жить.

Совесть девушки тревожно сигнализировала о том, что ее сердце все больше ожесточается и грубеет, но она не могла справиться с непрощением. Не даром непрощение — это непреодолимое препятствие для свободы, радости и мира. Без прощения нет жизни, без прощения вся жизнь, в конце концов, покатится в пропасть!

***

Четан приоткрыл глаза. Его веки открылись с трудом, потому что тяжелая неизвестная болезнь навалилась на него много дней назад. Но не это было самым плохим событием, случившемся за последние дни. Страшнее было то, что его и Хоту захватили в плен бледнолицые «охотники за головами» и везли в повозке в неизвестном направлении.

Четан подергал кисти рук, проверяя на прочность веревку, которой был связан, но выбраться сейчас было невозможно. Юноша повернул голову, чтобы проверить, что с Хотой. Тот был без сознания, потому что невиданной силы лихорадка скосила и его. Четан в очередной раз почувствовал вспышку гнева из-за того, что Хота не послушал его и пришел к нему в горы, куда он ушел бесповоротно два года назад.

Четан выбрал уединенную жизнь, чтобы просто-напросто сбежать. Сбежать от болезненных воспоминаний и мучительного чувства вины. Его дорогая Табо была для него воплощением небесного совершенства: самоотверженная, кроткая, смелая, трудолюбивая, но он подвел ее своей несдержанностью и разрушил между ними едва начавшее зарождаться доверие. Она не простила его, да и он сам не мог простить себя. Она была единственным человеком на земле, кого он впустил в свое сердце, поэтому ему было снова и снова мучительно больно вспоминать о ней. Если бы он смог однажды увидеть ее вновь, что бы он сделал? Наверное, не посмотрел бы на свое воинское достоинство и умолял бы простить его. Но этого никогда не случится…

Четан надеялся провести жизнь, максимально избегая людей. Но однажды явился Хота. Его подбородок, как всегда, был высокомерно вздернут, а зеленые глаза смотрели с вызовом.

— Четан! — объявил он с привычным пафосом, — я пришел требовать, чтобы ты вернулся и женился на моей сестре! Ты воин и должен сдержать обещание!

— Я его не давал, — раздраженно бросил Четан и демонстративно отвернулся, предлагая Хоте уйти ни с чем. Но Хота настаивал на своем, поэтому Четану пришлось повернуться к Хоте лицом и решительно дать отпор.

— Хота, я не вернусь. Я ушел навсегда. Я так решил. На этом все!

Паренек нахмурился и сделал свое лицо еще более воинственным, однако, когда он начал говорить, его голос предательски дрогнул:

— Значит… я останусь здесь с тобой…

Четан удивленно вскинул брови. Хота хочет остаться? Значит, причина его прихода вовсе не в нарушенном обещании?..

Да, Хота просто был одинок. Он любил Четана, как брата, и не находил даже среди своей приемной семьи настоящего друга. Он сильно гордился своей семьей и повсюду хвалил их, но это была просто попытка стать более «своим» среди них. Четан очень не хотел видеть кого бы то ни было, но прогнать Хоту не сумел. Ему было его жаль. Эти зеленые глаза были такими же одинокими, как и он сам.

Вот так Хота отнял у Четана его уединенное существование. Теперь они вместе охотились и вместе принимали пищу, вместе проводили долгие вечера, и Четану приходилось каждый день выслушивать многочисленные размышления и замечания своего юного зеленоглазого апача.

Много-много месяцев они провели вместе, и единственное, о чем Четан запретил говорить — это Табо. Он не хотел говорить о ней, потому что устал страдать. Хота понял и старался о ней не вспоминать, хотя часто себе под нос «бубнел» в ее адрес полудетские угрозы. Эта негодная рабыня просто сбежала в один день, хотя знала, что Четан любил ее. Он так хорошо с ней обращался, а она предала его доверие!

Однако несколько дней назад странная хворь лишила охотников сил. Четан едва мог двигаться и периодически терял сознание. Именно в таком состоянии их нашли «охотники за головами». Естественно, ни Четан, ни Хота не могли сопротивляться и уже не надеялись остаться в живых, но почему-то их не убили. Бледнолицые даже не испугались заразиться тем же недугом — настолько они им были зачем-то нужны. Их просто связали и бросили в повозку.

За неделю путешествия по обрывкам их разговоров Четан понял, какое именно заблуждение спасло им с Хотой жизнь: бледнолицые решили, что они — это сыновья знаменитого вождя племени Команчей — Пятнистого Орла. Дело в том, что Команчи захватили в плен важных персон и теперь держали их в заложниках. Пятнистый Орел мог бы вернуть их только за жизнь своих сыновей. Но отчего «охотники за головами» решили, что они с Хотой — команчи? Видимо, они совсем невежественны и не способны отличить даже одно племя от другого. Впрочем, именно это спасло им жизнь, поэтому пока что разубеждать бледнолицых Четан не собирался. Их было пятеро, и они были хорошо вооружены. Однако их физические навыки были под большим сомнением. Но на сегодняшний день у Четана не было и шанса победить противников, потому что он был невероятно слаб после болезни и уже более десяти дней ничего не ел. За время путешествия им давали только воду, и вот только сегодня бросили, как животным, кусок сухого мяса. Четан демонстративно отвернулся и не стал есть.

— Ты смотри, какой гордый! — захохотал бледнолицый, а потом грубо плюнул на землю и закрыл подол крытой повозки.

Четан толкнул Хоту, и тот начал просыпаться. Болезнь отступила. Юноша открыл глаза и тут же попытался сесть. У него это вышло с огромным трудом. Хота тоже подергал кисти рук в надежде освободиться от веревок, но это было невозможно. Его лицо выглядело сконфуженным и растерянным.

— Брат Четан, разве мы не можем победить их? — спросил он тихо, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.

— Пока нет, — ответил Четан, но потом добавил:

— Главное сейчас — остаться живыми и окрепнуть, и тогда победа будет за нами. Будь благоразумен. Не будь чрезмерно горд. Лучше молчи. Ты еще должен жить.

В словах Четана Хота услышал искреннюю заботу о нем, и его сердце болезненно сжалось. Четан по-настоящему любил и ценил его. Хота опустил голову, устыдившись слезы, которая неожиданно скатилась по его исхудавшему лицу. Воину запрещено плакать! Но воин — тоже человек, которого может сильно покорить чья-то любовь.