Когда танцует Доринда

Доринда подняла платок к глазам и сделала тщетную попытку остановить слезы, продолжавшие катиться по ее щекам. Постепенно ее рыдания стали тише. Она выпрямилась в кресле и вытерла заплаканные глаза.

— Поверьте, я совсем не плакса, мистер Шейн,— прошептала она.— Извините меня.

— Не надо оправдываться,— сказал детектив торопливо.— Может вы хотите выпить, прежде чем начнете свой рассказ? Немного шерри не повредит вам.

— О нет! Спасибо. Я никогда не пью, мистер Шейн. И мне уже гораздо лучше.— Она доверительно наклонилась к детективу.— По своей собственной глупости я влипла в скверную историю и намерена исправить свою ошибку прежде, чем мои родители узнают о ней. Она запнулась, заметив свою фотографию в обнаженном виде рядом с настольной лампой.— Поверьте, что я не настолько испорчена, мистер Шейн. Мне становится нехорошо при одном взгляде на одну из этих фотографий. Если бы вы знали, как мне стыдно, мистер Шейн.

Детектив бросил косой взгляд на снимок.

— Забудьте об этом. К сожалению, вы были настолько неосторожны, что подписали некоторые из них, не так ли?

— Увы, да. Я подписала массу подобных фотографий, хотя это и было в самом начале моей, так называемой, карьеры. Я была глупа, мистер Шейн. Мне казалось, что таким образом я становлюсь взрослее и независимей. Но когда сегодня вечером вы упомянули о моих родителях…— Доринда сделала короткую паузу, пытаясь овладеть собой, и продолжала.— Все это время, наверное с первого дня, меня не оставляли сомнения относительно разумности моего решения, но мне так хотелось утвердить себя, доказать всем, что я уже не маленькая девочка, какой продолжали считать меня родители. Вы понимаете меня, мистер Шейн?

— Не могу пока сказать, что вы рассказали мне слишком много,— пробормотал детектив, закуривая сигарету, закрыв глаза и откидываясь на спинку кушетки.— Поймите меня правильно. Если вы хотите, чтобы я помог вам, вы должны рассказать мне все, ничего не утаивая.

— Для этого я и пришла сюда. Кроме вас, я никого не знаю в Майами. А после сегодняшнего вечера мне было просто необходимо довериться кому-нибудь.

— Итак, вы все-таки Юлия Лэнсдоун? — уточнил Майкл.

— Да, но я думала, что вы уже знаете об этом, когда заговорили со мной сегодня вечером.

— И ваши родители полагают, что вы проводите каникулы у своей подруги в Палм Бич?

— Да, она единственная, кто знает правду. Точнее, часть правды. У меня не хватило духу рассказать ей все.— Щеки Юлии приобрели пунцовый оттенок.

— Короче, вы договорились со своей подругой, чтобы она в случае необходимости подтвердила, что вы гостили у нее, а сами отправились в Майами, чтобы танцевать в «Ля Рома»?

— Все правильно, мистер Шейн. Мои письма к матери я клала в отдельный конверт, и моя подруга пересылала их затем в Вашингтон.— Юлия снова замолчала и несколько секунд разглядывала свои маленькие руки, нервно сжимая и разжимая пальцы. Затем она резко выпрямилась и вскинула голову.— Мистер Шейн, вы упомянули о некой миссис Дэвис, подруге моей матери, которая приходила к вам, чтобы поговорить обо мне. Означает ли это, что моя мать знает все?

Шейн меланхолично кивнул головой.

— По ее словам, ваша мать сама просила ее об этом.

— Но я действительно не знаю никого, кто бы носил это имя. Сколько я ни ломала голову, но так и не смогла припомнить никакой миссис Дэвис.

— Разумеется, она могла воспользоваться чужим именем,— терпеливо объяснил детектив,— но вы, тем не менее, должны были узнать ее, когда прошлым вечером она находилась в двух шагах от вас, а затем передала вам еще и записку с официантом.

Доринда нахмурила брови и нетерпеливо прикусила нижнюю губу.

— Я никого не видела,— упрямо повторила она,— и не получала никакой записки. Здесь какое-то недоразумение, мистер Шейн. Либо это кто-то из знакомых моей матери, кого я не знаю, либо одна из ее старых подруг, которая, овдовев, вышла второй раз замуж за некоего мистера Дэвиса.

— На ее визитной карточке было написано «Миссис Элберт X. Дэвис»,— сухо информировал Шейн. Не возлагая особых надежд, он, тем не менее, попытался дать детальное описание своей клиентки.— Кроме того,— добавил он в заключение,— она настойчиво уверяла меня, что помимо того, что является ближайшей подругой вашей матери, прекрасно знает вас и все эти годы пользовалась вашим полным доверием.

Морщины на лбу Юлии стали еще заметнее.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, мистер Шейн. Мне неизвестна женщина, соответствующая вашему описанию.

Шейн равнодушно пожал плечами.

— Я только передаю вам то, что эта женщина сама рассказала мне. Она предложила мне две тысячи долларов в качестве гонорара за то, чтобы я вызволил вас из «Ля Рома», не допустив при этом никакого скандала.

Девушка удивленно приподняла брови.

— Две тысячи долларов! Откуда моя мать взяла их? А мой отец? Ему тоже известно обо всем? Ее лицо снова побелело, и глаза наполнились неподдельным ужасом.

— Насколько я знаю, пока еще нет.— Шейн чувствовал себя обязанным успокоить Юлию, но ему предстояло узнать от нее еще слишком многое, чтобы позволить себе расслабиться. Кроме того, ему требовалось выпить. Не рискуя пить прямо из бутылки на глазах молодой девушки, он встал и отправился на кухню. Вернувшись через несколько минут в гостиную, он торопливо исполнил привычный ритуал и присел на кушетку, стараясь не смотреть в глаза Юлии.

Та покорно ожидала его расспросов с видом провинившегося ребенка, чувствующего неизбежность родительского наказания.

— Так я и узнал об этой истории,— произнес наконец детектив безразличным тоном.— Ваша матушка получила эту фотографию и приложенную к ней анонимную записку, позволяющую предполагать возможность дальнейшего шантажа.

— Так мама видела эту фотографию? — охнула девушка, закрыв лицо руками.— Боже мой! Право, лучше бы я умерла. Эта история способна убить маму. Что же мне делать, мистер Шейн?

— Держите себя в руках, Юлия. Матери, как правило, способны выносить куда более серьезные потрясения, чем принято думать,— философски заметил детектив.— По крайней мере это фото не убило вашу мать. Напротив, она действовала весьма энергично и решительно, чтобы эта история не стала известна вашему отцу. Кем бы ни была таинственная миссис Дэвис, она пригласила меня, чтобы предотвратить возможный скандал и избежать шантажа. А теперь сядьте нормально, Юлия, и расскажите мне вашу историю с начала до конца.

Девушка резко выпрямилась в кресле. Глаза ее вызывающе сверкнули на детектива.

— Все началось с того, что я любила танцы больше всего на свете. Я рождена для танца. И что вы думаете сделали мои родители? Еще ребенком меня отправили в самую унылую частную школу, какую можно себе представить. Меня учили, как стать совершенной леди. Однако я знала, чего хотела, и продолжала самостоятельно заниматься балетом, когда воспитатели считали, что я благополучно сплю.

Ошеломленный детектив молча уставился на девушку, которую в глубине души продолжал рассматривать как еще одного сумасбродного подростка. Но сейчас, наблюдая огонь, вспыхнувший в глазах Юлии, ему оставалось только удивляться, как он сразу не признал в ней дочь судьи Нигеля Лэнсдоуна, фотографии которого он столько раз видел на страницах газет, в кадрах кинохроники и на телевизионных экранах. Убежденность человека, фанатично уверенного в собственном предназначении.

— Но почему «Ля Рома»? — тихо спросил он.— Зачем было рисковать репутацией отца, танцуя в столь сомнительном заведении.

— Это была просто… просто шутка,— отрезала она, отворачиваясь в сторону, чтобы он не мог видеть выражение ее лица.

— Когда вы встретили Морана?

— Примерно два месяца назад. Я проводила уик-энд вместе с подругой, которую знала по школе. Она казалась милым безобидным созданием, забывшим, правда, предупредить меня, что ее родители были в отъезде и, следовательно, весь дом находился в нашем распоряжении. К этому времени я уже достаточно знала о жизни и полагала, что в случае необходимости сумею позаботиться о себе, во всяком случае, не совершить непоправимых ошибок…— Юлия замолчала, опустила глаза, нервно сжимая и разжимая пальцы.