Когда земли окутает мрак
Шрифт:
Брон то и дело бросал на Хейту смелые, пылкие взгляды. Девушка чувствовала, что краснеет, но это ее почему-то совсем не заботило. Она глядела в ответ с вызовом, пламенем, страстью и загадочным блеском в больших жемчужных глазах.
Гэдор принялся сказывать какую-то байку. Все слушали его, раскрыв рот. Говорил он запальчиво, громко, помогая себе когда руками, а когда и всем телом. А они безошибочно знали, когда надо было молчать, а когда взрываться очередным ураганом смеха.
Время летело. А они любезничали и хохотали. Волосы растрепались, лица раскраснелись. Они улыбались
Хоровод из огоньков, кружившихся перед глазами, начал понемногу стихать. Заливистый смех раздавался все реже и реже. Слова все трудней рождались на устах.
Мар было наклонился к Харпе, чтобы что-то ей прошептать, а она оттолкнула его локтем. Гэдор на половине истории вдруг позабыл, о чем хотел сказать, и оторопело умолк. На лбу волка-оборотня собрались привычные морщинки. Хейта вдруг поймала себя на мысли, что бесстыдно пялиться на оборотня ей не пристало, и смущенно потупилась.
Мар тряхнул головой и недоверчиво пробормотал:
– Эка нас развезло!
Все еще приходя в себя, Гэдор обвел своих спутников встревоженным взором, остановился на Хейте и резко поменялся в лице. Девушка немедленно вскинулась.
– Что такое?
– Твои глаза, – хрипло выдавил тот.
– Что с ними? – Хейта затравленно огляделась.
Мар судорожно сглотнул.
– Они… светятся…
Хейта онемела всего на мгновение, а потом торопливо накинула капюшон. Натянула по самый нос, прикрывая ладонью лицо. Но все понимали, что было поздно. Слишком поздно. Быть может, на час или два.
– Надо уходить! – жестко бросил оборотень.
Гэдор согласно кивнул:
– Уходим!
Подскочил на ноги, выудил из кармана кошель с деньгами, растянул завязки, высыпал на стол монет так, чтобы хватило с излишком, и, уперев в стол оторопелый взгляд, так и остался стоять.
Друзья тоже невольно опустили глаза. На столе лежала карта. Их волшебная карта. Лежала всё это время. Просто чудо, что ее никто не украл! И шероховатая поверхность ее тускло светилась красным, словно нос спящего дракона.
– Ну наконец-то! – простонал Мар.
Гэдор быстро ее развернул. Остальные подступили как по команде, нависнув над столом.
– Где? – выдохнул Брон.
Тот нахмурился.
– Деревня Морэй. На границе с Сумрачным лесом.
– Что?! – возопил упырь. – Опять Сумрачный лес? Морэй на севере стоит! Да хуже места выдумать нельзя!
Гости за соседними столиками вновь принялись оборачиваться. Теперь кто недовольно, кто недоуменно, кто с любопытством.
Следопыт сунул карту во внутренний карман и бросил жестко:
– Нашел время орать! Нам убираться надо! – И подтолкнул его в спину. – На выход!
Они проследовали меж столами крадучись, словно воры. Хейта смотрела себе под ноги и изо всех сил старалась не споткнуться и не упасть. Она кожей чувствовала на себе цепкие взгляды, хотя и не видела тех, кто глядел. Гэдор бережно поддерживал ее под руку, а Брон ограждал спереди,
словно свирепый воин-наемник.Упыри, пастыри, оборотни – все нахально таращились. Таращились, но молчали. И никто не поднялся с места, не попытался их удержать. Мар толкнул дверь, свежий ветер ударил в лицо, и наконец коварный трактир остался позади.
Фела сверлила задумчивым взором входную дверь. Волшебный свет в ее глазах плясал, словно пламя свечи. Востренькое личико источало жгучее любопытство. Она безотчетно выудила из рыжих волос кусочек мха и принялась его сосредоточенно жевать. Изящно утерла тыльной стороной ладони маленький алый ротик и недоверчиво хмыкнула.
– Надо же! Даже не попрощались!
Волк-оборотень, сидевший за столиком напротив нее, неожиданно подался вперед.
– Это ведь они были, да? – с затаенной ненавистью прохрипел он. – Ворона высылать?
Смоляной ворон на его плече, точно очнувшись ото сна, вдруг истошно прокаркал:
– Высылать! Чар! Высылать!
Оборотень шикнул на него, и тот тотчас послушно умолк.
– Да, – с чувством произнесла Фела. – Они самые. Следопыт и его шайка. – Она задумчиво поглядела на свои узловатые пальцы и спросила как бы невзначай: – А что тебе про девушку известно?
Волк-оборотень уставился на нее непонимающе.
– Какую? Патлатую – белобрысую?
– Нет, – мотнула головой та. – Человечку.
Он насмешливо фыркнул.
– Человечку-то? Да ничего. А что про нее надо знать?
– Выходит, Мерек ни разу о ней не обмолвилась? – так же невозмутимо продолжила та.
– Нет! – раздраженно отрезал оборотень. – Потому как говорить нечего! Как она даст добро, прирежем ту, и всего делов!
Фела хмыкнула снисходительно:
– Ага, и всего делов.
Оборотень вперил в нее недоуменный взор. А та вдруг, словно опомнившись, живо обернулась к нему.
– Ну, будет болтать! Чего расселся? Иди уже ворона своего высылай!
Тот недовольно зыркнул, и, бормоча под нос грязные ругательства, потащился к двери, припадая на левую ногу.
А на лицо болотной девы вернулась таинственная улыбка.
– Ну, Мерек! – недобро прошептала она. – Значит, за дураков нас держишь! Зря ты с нами так. Ох, зря!
II
Мир стремительно обретал ясность. Чувство полета, что охватывало их всякий раз при путешествиях с камнем, сменилось на ощущение твердой, каменистой почвы под ногами. Травяной запах болот бесследно исчез. Вместо него в воздухе разлился бодрящий, терпкий запах осенней хвои.
Друзья стояли кругом, друг напротив друга. Взгляды их забегали по сторонам, а потом один за другим остановились на Маре. Тот недоуменно сощурился.
– Чего уставились?
В янтарных глазах Харпы вспыхнули насмешливые огоньки:
– Не оборачивайся.
– Почему? – немедля оглянулся тот.
Веселые глаза его расширились от ужаса. За спиной упыря разверзлась бездонная пропасть. Лихорадочно взмахнув руками, он потерял равновесие и, вероятно, рухнул бы вниз, но крепкая рука Харпы надежно ухватила его за плащ.