Когда земли окутает мрак

– Анэ ормэ! Имэ ам лэйр илонэ [13] .

Утвердив ноги на шатких ступеньках, она принялась осторожно спускаться. Фонарик, дежуривший у ее плеча, тотчас двинулся следом.

Погреб оказался не очень глубоким, но просторным и длинным. То тут, то там с деревянных балок свисала густая пыльная паутина. Тяжелый запах сырости назойливо лез в нос. Видимо, в паводки и дожди погреб время от времени подтапливало.

Хейта шла медленно, касаясь рукой прохладной, щербатой стены, – чтобы не упасть. Наконец вместо скрипучих досок ноги ощутили мягкий земляной пол.

13

Не бойся! Мы пришли с миром.

Возле стены стояло несколько бочек, как видно, с вином, и бочонков пять поменьше, от которых сладко пахло медом. В корзинах темнели крепкие ягоды кроваво-красного шиповника, золотился шероховатый лук, рыжели пузатые тыквы.

Хейта отмечала это про себя как бы между делом, но взгляд ее был всецело прикован к темным углам, куда не доставал свет ее волшебного фонарика, к узким закуткам, где мог скрываться неведомый, объятый трепетом беглец.

Свернув в единственный закоулок, девушка неожиданно увидела его. Чистое личико сердечком. Вздернутый носик. Темные глазки-орешки. Высокие тонкие брови дугой. На щеках грязные полоски от слез. И волнистые ручьи огненно-рыжих волос. Беглец оказался беглянкой. Лет восьми или около того.

Вперив в Хейту полубезумный, отчаянный взор, она, как видно, изо всех сил держалась, чтобы снова не зарыдать.

– Анэ ормэ, – так мягко, как только могла, прошептала девушка и сделала шаг вперед.

Фонарик над ее плечом всколыхнулся, и Хейта увидела, как безотчетных страх на детском лице сменился выражением ледяного, кромешного ужаса. Девочка задрожала всем телом и еще сильнее вжалась худеньким тельцем в каменную стену подземелья.

Хейта немедля остановилась и, примирительно вскинув руки, проговорила:

– Им анэ ад лонэ [14] . – И, указав на себя, добавила: – Орэя [15] .

В детских глазах промелькнуло что-то вроде недоверия, потом – робкой тени удивления и даже любопытства. И если она и не успокоилась совсем, то дрожать стала меньше.

Вновь коснувшись себя, девушка улыбнулась мягко.

– Хейта.

Девочка долго молчала, сверля ее напряженным, испытующим взором. И наконец проронила:

– Тэя.

Хейта протянула руку.

14

Я не из леса.

15

Ворожея.

– Илоэ ам имэ, Тэя [16] .

Девочка помедлила, подалась вперед и вложила Хейте в ладонь тонкие ледяные пальчики. Только теперь Хейту осенило, что дрожала та еще и от холода. Ведь неведомо сколько она просидела тут в одной рубашке на сыром земляном полу!

Мысленно кляня себя за недогадливость, девушка сбросила с плеч дорожный мешок, нашарила теплое одеяло и плотно закутала беглянку с головы до ног, так что остался торчать только вздернутый веснушчатый носик.

16

Пойдем со мной, Тэя.

Спросила чутко:

– Ото илэро? [17]

Тэя поспешно кивнула.

– Эт лэнтэ оморэ? [18]

Снова кивок. Вопросительный взгляд.

– Отэ илэа имэ арэнте [19] . – Хейта виновато пожала плечами. – Эи дэронгэ анэ лэнтэ [20] .

Приметив ее замешательство, девушка мягко добавила на всеобщем:

– Там тепло. Пойдем, тебе надо согреться.

Позволив себя увести, Тэя принялась неторопливо взбираться по лестнице. Хейта поддерживала ее, уберегая от падения. А наверху девочку уже поджидали заботливые руки Гэдора.

17

Так лучше?

18

Ты говоришь на всеобщем?

19

Там наверху мои друзья.

20

Они не все говорят по-дэронгски.

Как только волшебный фонарик выплыл наружу, Харпа проворно захлопнула крышку погреба, чтобы никто туда ненароком не свалился.

Всё еще шмыгая носом, рыженькая беглянка медленно попятилась и, прижавшись к Хейте, принялась исподлобья разглядывать остальных.

– Ну-ка, кто тут у нас? – добродушно улыбнулся следопыт.

Девочка молчала.

– Ее имя Тэя, – ответила Хейта. – И она говорит на всеобщем. А больше мне пока ничего не известно.

– Гэдор, – представился тот и по очереди назвал остальных. – Я тоже из дэронгов, из деревни под названием Крам.

Заслышав это, Тэя вытаращила глаза.

– Что такое? – недоуменно воскликнул следопыт.

– Там нет никого, – проговорила девочка нараспев, на дэронгский манер. – Не осталось. Как и здесь. Упыри забрали всех.

– Вон оно как, – нахмурился Гэдор. – Значит, все-таки упыри.

– Ты не знаешь? – непонимающе сдвинула брови Тэя.

Тот качнул головой.

– Я не был в деревне уже много лет.

Девочка кивнула, как бы соглашаясь с собственными мыслями.

– Вот почему я тебя не помню.

– Давно это случилось? – спросил Брон.

Тэя неопределенно пожала плечами.

– Неделю назад.

– А… здесь? – прищурился Мар.

– Нынче ночью, – выдохнула та.

– Ты что-нибудь видела?

Тэя покачала головой.

– Я в погребе была.

– Родители спрятали? – подала голос Харпа.

– Отец, – ответила девочка. – Мы вдвоем с ним жили. Мать от горячки в прошлом году померла.

В доме на миг сделалось тихо. Всем разом припомнились багрово-красные пятна на полу. Так вот чья это была кровь. Отца Тэи. Перед ними не просто девочка стояла. Сирота.

В ушах у следопыта вновь зазвучали строки из стихотворения, которое он припомнил намедни. Три сестры, три сироты, Морэй, Торэй и Крам… Неведомый сказитель, верно, не понаслышке знал, как сурова жизнь в этих глухих краях. Гэдор незаметно подвинул ногу, прикрыв злополучные пятна сапогом.

Хейта тем временем ласково приобняла девочку за плечи.

– Проголодалась, поди?

Тэя пожала плечами.

– Конечно, проголодалась! – подхватил Гэдор. – Ты ведь не завтракала. А на дворе полдень уже! – Он водрузил на стол дорожный мешок. – Мы тут с собой прихватили кое-чего. Угощения небогатые, но голод утолить помогут.

С этими словами он извлек из мешка кусок твердого сыра, полкраюхи хлеба и ломоть яблочного пирога. Отрезал всего понемногу, протянул девочке. Та пораздумала немного, взяла, принялась жевать.

– Огня бы, – заметила Хейта. – Тэя сильно продрогла. Да и чаю можно заварить.

– От чая и я не откажусь! – отозвалась Харпа и принялась хлопотать над очагом.

Скоро по дому разлился дурманящий аромат мяты и чабреца. Тэя осторожно отпила из кружки целебного, теплого питья. И не поднимала головы, пока не осушила ее до дна. Отставила кружку, испытующе поглядела на Гэдора.