Когда земли окутает мрак

Брон замер напротив двери, знаком велел всем быть наготове и резко толкнул ее ногой. Та отворилась бесшумно. К счастью, обошлось. Никто не стремился бросаться на них с порога.

Странники проникли внутрь, а Харпа осталась сторожить у входа.

В дэронгском доме властвовал полумрак. Посреди единственной комнаты темнел очаг. Гэдор немедля присел, потрогал угли рукой, они еще хранили остатки тепла. Выходит, хозяева отсутствовали недолго.

Вдоль стены тянулись полки со всяким скарбом. На краю стола примостилась плошка с зелеными яблоками. Следопыт взял одно, надкусил, в рот брызнул душистый, кисло-сладкий сок.

Хейта откинула крышку сундука – он был доверху полон простой домотканой деревенской одежды. На кроватях валялись скомканные простыни. Словно хозяева дома вскочили среди ночи, застигнутые горестной вестью, и второпях покинули родные стены, позабыв прихватить с собой даже самое необходимое.

– Странно это всё, – пробормотал Мар, вертя в костлявых пальцах неказистый столовый ножик. – Ничего не разграблено. Либо люди просто ушли, испугавшись чего-то. Либо сюда наведался кто-то, кому дела нет до людского добра.

Друзья мрачно переглянулись. Все прекрасно поняли, куда клонит упырь. Когда люди пропадали на границе с Сумрачным лесом, причина могла быть только одна. Таких несчастных редко находили живыми, если находили вообще.

– Давайте, что ли, надеяться на лучшее, – неуверенно предложила Хейта.

– В нашем деле важно надеяться на лучшее, но готовиться к худшему, – отозвался Гэдор.

– А лучше быть готовым ко всему, – добавил Брон.

– Пойдемте. Осмотрим другие дома, – велел следопыт. – Быть может, нам удастся выяснить хоть что-то.

Харпа встретила их вопросительным взглядом. Брон мотнул головой.

– Ничего.

Та заметно расстроилась.

– Терпеть не могу загадки. Хорошо, когда просто. Пришел, увидел, убил. – Она запоздало прикусила язык. – Ну, убил, если другого выбора нет. И дело с концом.

Гэдор усмехнулся.

– К сожалению, так редко бывает. А быть может, и к счастью. Иначе, думается мне, занятие это бы давным-давно нам наскучило. – Он махнул рукой. – Ступайте. Впереди еще много домов.

Они бродили около часа. Увиденные жилища повторяли друг друга, как близнецы. Разнились только незначительные детали. В одном доме на столе громоздились немытые тарелки. В другом стояли у входа мешки с орехами. В третьем сиротливо притаилась в углу опустевшая люлька.

Пока они обследовали деревню, со стороны гор украдкой наполз грязно-белый туман. Неуловимый и блеклый, он ловко карабкался по дощатым крышам, как хищный зверь, почуявший их уязвимость, беспомощность и беззащитность. Он норовил окутать их, проглотить своим безъязыким ртом, скрыв таинственные улики гнусного злодеяния.

Всем сделалось не по себе, но они старались не подавать виду. Очередной дом встретил их запустением и тишиной; как следует осмотрев его, они собрались уже проследовать дальше, как вдруг оборотень запнулся и вперил задумчивый взор в дощатый пол.

– Что там такое? – немедля подскочил Мар.

Остальные тоже подошли, дажеХарпа, стоявшая начеку. На истертых половицах темнели крупные неровные пятна. Упырь пригляделся, потянул носом.

– Кровь!

Следопыт озабоченно сдвинул брови, коснулся пятен пальцами и сурово уставился на красный след, оставшийся на коже. Шевельнул губами:

– Свежая.

Мар снова принюхался.

– И, без сомнения, человеческая.

– Слишком темная, – проронил Брон. – Верно, из шеи или из бедра.

Тот вскинул потемневшие глаза.

– Упыри!

Харпа насупилась недоверчиво.

– Ты уверен?

– Люди исчезли без шума и пыли, – запальчиво воскликнул Мар. – Словно ушли по своей воле. Упыри подавляют волю.

– А чем ты объяснишь кровь? – спросил Гэдор. – Нетерпением?

– Конечно! – брезгливо поморщился тот. – Ненасытные ублюдки. Небось, решили подкрепиться перед обратной дорогой.

– Не очень-то ласково ты отзываешься о своих соплеменниках, – усмехнулась Харпа.

Мар вспыхнул, словно зарница.

– Между мной и такими вот отбросами не больше общего, чем между тобой и бешеной рысью! Взять хотя бы то, что людей я не ем! – Он пылко взмахнул тощими руками. – Среди упырей немало выродков. Есть те, что жаждут лишь одного – жрать и убивать. И они не убивают быстро. А мучают, истязают, наслаждаются воплями жертвы. В свое время я вдоволь на это насмотрелся.

– Изуверы, – прошептала Хейта.

– Следопыты даже зверя бьют быстро, чтобы не мучился, – проронил Гэдор. – Ибо чтут отнятую жизнь, иной раз благодарность возносят и зверю, и небесам. А питаться людьми, да еще пытать их перед этим… – Он горько покачал головой.

Неожиданно Мар навострил уши. Харпа вскинула бровь.

– Ты чего это?

– Тсс! – шикнул на нее тот. – Неужто не слышите? Плачет кто-то. – Он склонил голову набок. – Под полом.

Теперь уже и остальные настороженно прислушались. Издалека, и вправду будто бы из-под земли, доносились глухие, отрывистые звуки.

Друзья лихорадочно огляделись, тщась отыскать хоть какой-то намек на крышку погреба в полу. Но доски лежали ровно и непрерывно. Вдруг Харпа, стоявшая подле огромного резного сундука, подозрительно сощурилась.

– Ну а ты чего? – не преминул поддеть ее Мар.

– Сундук недавно двигали, – пояснила та.

Навалившись всем весом на тяжеленный с виду ящик, девушка оттолкнула его в сторону. С довольным видом отряхнула руки.

В полу темнела истертая продолговатая крышка с длинной железной ручкой, утопленной в вырубленном отверстии половицы. Харпа подняла ручку.

– Ну-ка, поглядим, что тут у нас? – И откинула крышку.

В воздух взметнулось серое облако пыли. Девушка отмахнулась рукой и невольно закашлялась. Под полом царила кромешная темнота. Не такая, когда мир кажется расплывчатым, серым, но сплошная, непроглядная, словно ты внезапно ослеп. Рыданий больше не было слышно.

– Ну, и кто туда полезет? – осклабился Мар.

В полумраке его широкая клыкастая улыбка казалась воистину зловещей.

– Думаю, я, – решительно заявила Хейта. – Кто бы там ни прятался, он и так до смерти перепуган. Его успокоить надо, а не доконать. Полагаю, для этой цели я гожусь лучше всего. К тому же, как Чара, я говорю на всех языках, в том числе по-дэронгски.

Спорить с ней никто не стал. Выткав из света волшебный фонарик, девушка склонилась над погребом и проговорила: