Коко Шанель. Я сама — мода

Глава четвертая

Может ли аромат заполнить пустоту, стремительно поглощавшую ее, этот вакуум внутри? Габриэль задавала себе этот вопрос каждый день. Особенно во время визитов Миси, которой после их первого разговора об «О де Шанель» не терпелось приступить к осуществлению этой затеи. Миси навещала ее почти ежедневно, то дома, то в ателье — скрыться от подруги было невозможно.

Габриэль сомневалась, что это спонтанное решение — воплотить в жизнь идею Боя — правильное. Слишком быстро. Все это как-то слишком быстро. Она жила как во сне, не в силах противоречить Мисе с ее неуемной энергией, и чувствовала себя марионеткой. В руках судьбы, а может, Миси. Габриэль не спрашивала себя, зачем она каждое утро встает, выполняет свою привычную работу в ателье и каждый вечер снова ложится спать. Она больше ни в чем не видела смысла, но покорно выполняла все, что от нее требовалось. Изучала книги по ботанике и химии, которые Мися приносила ей стопками, не понимая при этом ни слова из прочитанного. Читала старые и новые газетные статьи о Франсуа Коти, которые Мися где-то раздобыла и для ее удобства аккуратно разложила по разным папкам. Она делала все это, последовательно, ответственно, машинально — будто вновь стала сиротой из приюта Обазин, исполнявшей все, что требовали монахини.

Наконец, уже стоя у ворот парфюмерной фабрики Франсуа Коти в парижском предместье Сюрен, Габриэль в который раз спросила себя, зачем сюда пришла — и опять не смогла ответить. Она посмотрела вокруг: в молочном свете позднего зимнего утра все казалось призрачным. В конечном счете все, что она делала, так или иначе было связано с Боем. Только с ним и ни с кем другим. Даже не с ней самой.

Ее взгляд упал на барельеф над воротами. Две женщины, с благоговением стоящие на коленях перед стеклянным сосудом. Таинственная, завораживающая картина. Может быть, это богини, сотворившие какой-то особый, магический аромат? Или, наоборот, земные женщины, преклоняющиеся перед божественным ароматом? Этот фирменный логотип создал Рене Лалик, такое же изображение она видела на письме, в котором директор размашистым почерком подтвердил ее встречу. Поклонение ароматам, созданным в стенах фабрики, — вот, наверное, что олицетворяет этот барельеф. Габриэль по привычке стала искать в ней магические числа — один, два, три, четыре, пять. Но ничего такого там не было.

Вдруг Габриэль кто-то нечаянно толкнул, и это вернуло ее в действительность. Группа молодых женщин пробежала мимо, торопясь и не замечая ее. Начинался рабочий день, к воротам фабрики со всех сторон стремились потоки сотрудниц. Габриэль уже знала, что здесь, в Сюрене, на Коти работало почти девять тысяч человек — в лабораториях, мастерских, упаковочных цехах и на стекольном заводе, — ровно половина из них женщины. За десять лет ему удалось построить настоящий центр но созданию ароматов, со временем поблизости расположились и другие предприятия, и сейчас весь этот индустриальный район на берегу Сены носил название «Город парфюмерии». Бой был прав: чтобы начать производство ее «О де Шанель», лучшего места и не придумать.

Поток людей увлек Габриэль за собой. Она шла за остальными, слившись с толпой. Несмотря на свой дорогой элегантный костюм, в целом она не сильно отличалась от работниц господина Коти. Те, кто следили за модой и новыми веяниями, носили юбки чуть ниже колен и коротко стриженные волосы, а обладательницы пышных форм умело скрывали их специальными бюстгальтерами. Этот стиль создала Габриэль, будучи Коко Шанель, — стиль, подаривший послевоенному миру новое поколение женщин, уверенных в себе и независимых. И сейчас Габриэль своими глазами увидела, что, оказывается, ее стиля придерживались во всех слоях общества.

Это открытие заставило ее сердце забиться сильнее, радость и гордость наполнили душу, на мгновение заставив забыть о печали. Давно утраченные и вновь ожившие чувства согревали лучше отороченного мехом пальто, накинутого на плечи.

Дирекция «парфюмерной империи» располагалась на окраине заводской территории, в особняке с многозначительным названием «Ла сурс» — «Источник». Двухэтажное здание в стиле прованс с красной деревянной кровлей и коваными балюстрадами. Более чем скромная постройка для человека, коллекционирующего роскошные дворцы в стиле рококо и ренессанс с таким же увлечением, с каким другие мужчины собирают почтовые марки. Здание понравилось Габриэль, потому что спесь и хвастовство она презирала. Возможно, они с ним и правда найдут общий язык. Как ни странно, внутри пахло вовсе не духами, пудрой или помадой, успевшими прославиться на весь мир. Строго говоря, в сдержанно-элегантном вестибюле административного здания не пахло ничем вдохновляющим — разве что зимним воздухом и сыростью от мокрой верхней одежды сотрудников, пересекавших помещение по пути к своему рабочему месту. Габриэль была слегка разочарована, но утешила себя тем, что обрезки тканей, смятые выкройки и булавки, разбросанные повсюду в ее ателье, тоже ничего не говорят посетителю о моделях одежды, которые там создаются.

Ей пришлось немного подождать, после чего ее провели в «святая святых». Кабинет директора был обставлен шикарной деревянной мебелью, а стены украшены картинами — явно очень ценными, но не знакомыми Габриэль. Рядом с письменным столом стоял внушительного размера шкаф, заполненный коробочками и флаконами из восхитительного стекла, сверкающими в лучах света как драгоценные камни и эффектно выделяющимися на фоне обычных лекарственных склянок, стоящих тут же. Габриэль знала, что это творения Рене Лалика, чье имя уже несколько десятилетий было у всех на устах, а украшения, созданные им для актрисы Сары Бернар, превратили его в настоящую легенду.

— Прошу меня простить за то, что заставил вас ждать, — произнес Франсуа Коти вместо приветствия и поднес ее руку к губам. Габриэль уже видела его на деловых приемах и мысленно окрестила Наполеоном. Не только из-за могущества, но и из-за происхождения: он тоже уроженец Корсики, поговаривали даже о его родстве с семьей Бонапарта. Великий повелитель маленького роста с репутацией донжуана и, конечно же, ценителя роскоши. Ходила легенда, будто он носит пригоршню бриллиантов в кармане брюк и перебирает их, словно камушки.

— Признаюсь, у нас тут сейчас творится что-то невообразимое, — продолжил он, задержав ее руку в своей чуть дольше положенного. — Мой поставщик не справляется со спросом. Мы изготавливаем сто тысяч флаконов в день, и это, безусловно, серьезное испытание для всех нас. Однако я не намерен сокращать производство парфюмерии из-за того, что Лалик не в состоянии удовлетворить потребности моих покупательниц.

Вскользь упомянутая цифра была, разумеется, не случайной: таким образом он ненавязчиво давал посетительнице понять, что управляет империей.

«Хочет произвести впечатление», — отметила она про себя, одарив его вежливой улыбкой.

— Разумеется, я очень ценю то, что, несмотря на все это, вы уделили мне время.

— В будущем я намерен сам разрабатывать и производить флаконы. Это упростит производственный процесс. Я как раз только что продиктовал секретарше письмо с соответствующей информацией, завтра его разошлют моим клиентам. Вы первая, кто узнал о моих планах, мадемуазель Шанель.

— Это для меня честь.

Его лицо просияло.

— Прошу, присаживайтесь, пожалуйста.

Утонув в одном из мягких кресел, она мысленно сформулировала свою первую задачу. Нужно придумать для ее духов красивый флакон и поискать небольшой стекольный завод для его изготовления. Трудности, с которыми столкнулся Рене Лалик в сотрудничестве с Франсуа Коти, ее не касались: Габриэль не собиралась производить «О де Шанель» в большом количестве. Они с Боем думали, что духи могли бы стать приятным подарком к Рождеству для особых, самых важных клиенток, не более того. Это значит, что понадобится меньше сотни экземпляров.

Коти предложил ей кофе, она с благодарностью согласилась. За этим последовала обычная светская беседа на ничем не примечательные темы: Коти с грустью высказался по поводу кончины писателя Поля Адама, Габриэль пожаловалась на слишком теплую погоду и сырость. Наконец она перешла к делу и сообщила ему причину своего визита. Парфюмер кивнул: он уже знал кое-какие подробности от своей жены, которая говорила с Мисей. Внимательно выслушав Габриэль, он учтивым тоном произнес:

— Я почту за честь создать аромат для вас, мадемуазель Шанель. Уверен, наше сотрудничество будет плодотворным.