Кокон

— Отпечатки пальцев, следы обуви. Мы нашли их на местах преступлений обеих жертв, Миллер. Как и в обеих комнатах в «Норсвуд плейс», где их видели в последний раз перед смертью. У тебя есть объяснение этому?

Молодой человек посмотрел на него, чуть склонив голову.

— Конечно, есть, — ответил он с легким раздражением. — Я ведь уже сказал, что был там с парамедиками. А Шерил... ну да, я довез ее до того треклятого мотеля. Моя ошибка заключается в том, что я не был в латексных перчатках во время вызова, а потом я проявил жалость к пациентке? Это смешно.

Кевин ударил кулаком по столу, заставив лампу качнуться.

— Это не смешно, Миллер! — рявкнул он. — Две женщины, убитые с особой жестокостью, убийца явно с медицинским образованием! И все линии будто на тебе сходятся. Ты хочешь сказать, что это просто совпадение?

Гэри не шелохнулся, его голос остался ровным.

— Именно так. Это совпадение. И вы это знаете.

— Упрямый, — усмехнулся Бэннет. — И чересчур умный для простого врача.

Джеймс нахмурился, но не ответил. В глубине души он надеялся, что это лишь попытка не поддаться на уловки, но замечания комиссара заставляли чаши его внутренних весов колебаться еще сильнее.

— Просто расскажи, зачем ты это делал, Миллер, — угрожающе рыкнул Рэндалл. — Что это? Ты чертов сатанист? Ты состоишь в какой-то секте типа этих фанатиков из Джонстауна? Или тебе вставляет на расчлененку смотреть? Уверен, во время твоей учебы ты много на это насмотрелся, может вот и потекла крыша?

— Вы действительно думаете, что я настолько глуп? — спросил он, хотя брошенные детективом слова вызвали у мужчины странную реакцию, которую Джеймс не распознал. — Признаться в том, чего я не делал? Чтобы облегчить жизнь вам?

Стоило признать, Гэри держался очень достойно для такого интенсивного допроса. Складывалось ощущение, что в какой-то момент, несмотря на то, что он явно был взбешен происходящим, именно Миллер взял контроль над ситуацией.

— И что ты скажешь о транспорте? — резко спросил Кевин, попробовав сменить тему и тем самым сбить с толку. — Мы знаем, что убийца использовал грузовик или пикап для транспортировки тел. У тебя нет прав на вождение такого транспорта, но это не значит, что ты не мог кого-то нанять. Кто был твоим сообщником?

Гэри нахмурился, его голос стал чуть громче, но по-прежнему оставался контролируемым.

— Сообщник? Это абсурд. Вы уже обвиняете меня в том, чего я не делал, а теперь придумываете истории про несуществующих сообщников?

— Знаешь, что еще абсурдно? — резко ответил Рэндалл. — Что ты ведешь себя так спокойно, когда вся эта чертова ситуация против тебя.

Гэри скрестил руки на груди, его взгляд был полон презрения.

— Может, потому что я знаю, что невиновен? — Гэри сжал кулаки. — Я уже все сказал.

Митчелл, до этого спокойно сидевший напротив, слегка подался вперед. Он ловко выцепил момент, чтобы снова взять инициативу на себя.

— Слушайте, Гарет, — начал Билл с подчеркнутой вежливостью так сильно контрастирующей с грубоватой манерой Кевина, — мы оба понимаем, что это выглядит скверно. Но если вы начнете сотрудничать, мы сможем это исправить. Может быть, ты был там не один? Может быть, ты просто кому-то помогал? Признайся сейчас, и это пойдет тебе на пользу…

Гэри лишь усмехнулся, будто понимая всю несостоятельность такого «щедрого» предложения.

— Мы обыщем твою квартиру и машину, — резко перебил Рэндалл. — Знаешь, что произойдет, если мы найдем хоть что-то? Даже малейший намек на связь с убийствами — и тебе не поздоровится.

Гэри отвернулся, его лицо стало напряженным. Затем он вздохнул и снова посмотрел на них.

— Ищите, — бросил он холодно. — Уверен, вы ничего не найдете.

Митчелл вздохнул и развел руками.

— Гэри, ты усложняешь ситуацию, — сказал он мягко. — Признание облегчит тебе жизнь. Ты ведь знаешь, как это работает. Без него суд будет беспощадным. Ты хочешь смертной казни?

— Я хочу адвоката, — резко бросил Гэри. Его голос дрожал, но глаза горели непоколебимостью. — И я отказываюсь отвечать на дальнейшие вопросы.

— Ну вот и все, конец спектакля, — вздохнул Бэннет, отворачиваясь от стекла.

Джеймс остался на месте, молча наблюдая, как Гэри поднимается со стула. Его уверенность пугала, но за ней угадывалось что-то другое, что Джеймс пока не мог понять.

Рэндалл вышел из допросной, закрыв за собой дверь с легким щелчком. Он снял пиджак, аккуратно перекинул его через плечо и позволил себе улыбнуться. Его лицо, недавно казавшееся жестким и непримиримым, теперь выглядело куда мягче.

— Ну, парень держался достойно, — признал он, бросив взгляд на Джеймса и Митчелла. — Не каждый выдерживает такой накал, особенно если виноват. Обычно на этом этапе я вижу трещины, но этот... черт побери, он крепкий.

Митчелл, словно погруженный в раздумья, едва слышно пробурчал:

— Слишком крепкий... знаешь ли, вдруг мы все-таки ошибаемся? Вдруг он действительно невиновен? Пока что у нас нет ничего конкретного...

Его взгляд затуманился, скользнув вниз, к холодному полу, где отражались тени вечерних ламп.

Кевин позволил себе легкую ухмылку. Его голос смягчился, став почти добродушным:

— Митч, ты слишком добр… Мы тут не для того, чтобы расставлять все точки над «и». Это допрос, а не судебное заседание. Адвокатам и следователям решать, кто виновен, а кто нет. Наша работа — загонять его в угол, чтобы он сам себя выдал. И он прекрасно об этом осведомлен.

Лицо Билла омрачилось, но он промолчал. Джеймс внимательно слушал, ощущая, как тяжелое чувство тревоги постепенно охватывает его грудь. Гэри казался слишком спокойным, чересчур уверенным в своей правоте. Но что, если Митчелл прав? Что, если они действительно допускают ошибку?

— Сэвидж, — внезапно раздался голос Бэннета, прерывая ход мыслей Джеймса. Комиссар приблизился, его усталое лицо выражало нечто среднее между терпением и разочарованием. — Этот парень слишком хитер, но я вижу его игру насквозь.

— А если он вовсе не играет? — осторожно поинтересовался Джеймс.

Глаза Бэннета сузились, и на губах появилась усмешка.

— Помни, Сэвидж, решения, которые ты принимаешь сейчас, будут сопровождать тебя гораздо дольше, чем тебе кажется. Мы не киногерои, чтобы красиво завершить сюжет. Каждое наше дело — это груз, который мы несем до конца наших дней.