Кокон

— Прошу вас, успокойтесь, — попросил Билл примирительным тоном. — Вас никто ни в чем не винит, сэр. Однако вы должны помнить, что любое утаивание информации может помешать ходу расследования.

Охранник помедлил, но затем, выдохнув, извинился за свой срыв.

— Понимаем, это и для нас, офицеров, ситуация нестандартная, что уж говорить про простых обывателей, — мягко сказал Билл, и охранник благодарно кивнул. — Надеюсь на дальнейшее сотрудничество, чтобы мы были в курсе всех деталей.

— Перкинс, ты закончил? — Чарли обернулся к криминалисту, пока Билл продолжал опрашивать мужчину.

— Пока что — да. Но понадобится больше времени для полноценного анализа, — отозвался Патрик.

Джеймс же, молча наблюдавший за беседой, снова перевел взгляд на тело. В голове пульсировала мысль: почему это происходит именно сейчас, когда дело, казалось, близилось к завершению? Выходит, он ошибся. Никакой он не чертов детектив. Он неудачник, который поторопился с выводами и теперь… теперь даже страшно думать, что обрушится на них, на него, когда факт ошибки вскроется, как болезненный гнойник.

Досада резко сменилась в нем на жгучий гнев, что волнами начал охватывать тело. Слова будто глухо отдавались где-то вдалеке. Все, что он видел, — это тело девушки, ее застывшее лицо, глаза, в которых больше не было жизни.

— Я проверю периметр, — бросил он, не глядя на коллег.

— Давай, — кивнул Бэннет, поглощенный разговором с охранником.

Джеймс шагнул в сторону леса, утопая в снегу. Ветер пробирал до костей, но он не обращал на это внимания. Когда деревья скрыли его от остальных, он остановился.

На какое-то мгновение он просто стоял, слушая тишину ночи, которая казалась оглушительной. Лишь в завывании ветра ему слышалась чья-то глухая насмешка. Его руки сжались в кулаки, и он резко ударил по ближайшему стволу дерева. Раздался глухой стук, боль отозвалась в пальцах, но он не остановился.

— Черт! — выдохнул он, наклоняя голову вперед, будто это могло заглушить крик. — Черт! ЧЕРТ!

Его плечи дрожали, а дыхание стало хриплым. Все, что копилось внутри последние дни, нашло выход: вина перед семьей, бесконечная усталость, страх за невинных людей, которых он не успел спасти. Не смог спасти…

Он уперся ладонями в колени, пытаясь успокоиться. Снег холодил лицо, а влажные от слез глаза горели от колющего мороза.

— Соберись, Джеймс, — пробормотал он самому себе, поднимая голову. — У тебя нет права на слабость.

Сделав несколько глубоких вдохов, он выпрямился, отряхнул снег с ладоней и вернулся к остальным. Его лицо снова стало маской сосредоточенности, но в глазах еще тлела боль.

Когда он подошел, Митчелл посмотрел на него:

— Все в порядке?

— Да, — коротко ответил Джеймс, вставая рядом с Перкинсом. — Продолжим.

Запись от 02.08.хххх

«Не понимаю, что происходит. Чем больше я углубляюсь в эту историю, тем больше все кажется нелепым совпадением. Или... это действительно совпадения? Пытаюсь найти зацепки, но каждый раз это только заводит меня в тупик.

Нашел старый телефонный справочник, решил проверить имена. Нелли Уильямс. Ларри Брукс. Увидел там адрес: "Редвуд-драйв, 8". Меня пробрала дрожь. Это странное ощущение. Это же там я гулял недавно. Случайность? Или... нет? Эти мысли не дают мне покоя.

Я осторожно поднял тему с Джи, рассказав о своих находках, надеясь, что ее мнение поможет мне взглянуть на все под другим углом. Она, конечно, отмахнулась. Сказала, что мне просто нечем заняться, вот я и начинаю влезать в какие-то нелепые расследования. По ее словам, от безделья у меня "едет крыша", и мне нужно найти себе хобби. Ну а если я так себя замечательно чувствую, то и выходить на работу пора, а то она одна не тянет.

Я попытался возразить, но Джи уже не слушала. В ее взгляде читалось раздражение, граничащее с презрением. Как будто ей невыносимо даже обсуждать мои "бредни".

Мы поссорились. Вроде бы мелочь, но я вспылил, и она тоже. Джи хлопнула дверью и уехала куда-то на пару дней. Остыть, как она сказала.

Мама, как обычно, не осталась в стороне. Она была возмущена поведением Джи, не упустила момента сказать, что та не слишком-то хорошая пара для меня. Она напомнила о своих прежних сомнениях, о том, что Джи слишком легкомысленна, не думает о будущем, а еще слишком независима. "Это не та женщина, с которой ты сможешь построить семью," – примерно так прозвучал ее вердикт.

Впервые в жизни я накричал на мать. Я не выдержал. Просто взорвался. Крикнул на нее, что она не понимает ничего, что Джи – это моя жизнь и мой выбор. Слова вылетали одно за другим, резкие, колючие, словно я сам не понимал, что говорю.

Мама была шокирована. Ее глаза... Это был взгляд человека, который увидел чужака. И что самое странное и страшное, я тоже испытал это чувство. Ее слова вдруг показались мне чужими. Я смотрел на ее лицо, и оно будто было совсем другим. Не тем, которое я помнил. Ее голос, ее взгляд – все это стало каким-то... незнакомым. Я смотрел на нее и думал: кто эта женщина? Почему я должен слушать ее?

Конечно, я списал это на стресс. Мы с мамой всегда были близки, но в последнее время... Может, это просто я отвык жить с родителями. Забыл, каково это, когда тебе вечно лезут в душу.

Но это все не оправдывает мою агрессию. Джи, мама, я сам... Мне кажется, что этот "второй шанс" просто рушит все, что было в моей жизни. Город, эти кошмары, постоянное чувство, что я иду по чужой дороге... Все это кажется каким-то проклятием.

Это пугает. Я всегда уважал ее, прислушивался, даже тогда, когда мне это не нравилось. Но сейчас... все изменилось. Мама сказала, что я стал другим. Что она не узнает меня. Может быть, она права. Может, я действительно меняюсь.

Но во что?

Кажется, я стал пропускать таблетки. Нет, я не уверен, что делаю это специально. Просто... иногда я ловлю себя на том, что не могу вспомнить, принимал ли их сегодня. Или вчера. Забываю, а потом думаю: а что, если они больше не работают? Может, мне нужны другие препараты?

На этой неделе я снова иду к доктору Тейлор. Я решил, что соглашусь на сеанс гипноза. Возможно, это поможет понять, что со мной происходит. Или, по крайней мере, даст хоть какие-то ответы. Но что-то внутри меня сопротивляется этой идее. Что, если гипноз вскроет то, что я не хочу знать?