Кокон
Шрифт:
Кажется, там, на берегу пруда!
Пруд, конечно, был — одно название. Давно не чищенный и заросший ряской, с загаженными берегами — приютом алкоголиков и желающих укрыться от чужих глаз компаний подростков.
И вот там-то, на берегу, под раскидистым тополем, Тихомиров увидел девчонку. Босиком, в белых… точнее сказать, когда-то белых, а сейчас черных от грязи шортиках, в рваной майке… блондиночка. Только что изнасилованная целым скопищем молодых мужиков.
Девушка уже даже не плакала — стиснув зубы, прилаживала на суку веревку с
— Здравствуйте! — подойдя ближе, громко сказал Тихомиров — а что он еще мог в такой ситуации сказать? — Не удержался, пошутил даже: — Помочь вам петельку приладить?
Девчонка безразлично повернула голову:
— Ну, помоги…
— А может, тебе утопиться лучше? Меньше возни. Только вот найти подходящий камень… Давай вместе поищем — так быстрее получится.
— Утопиться? — Глаза девушки удивленно расширились. — В этой вот водичке? Тут же грязь одна!
Ага! Тихомиров едва сдержал ухмылку — кажется, проняло. Хоть чуть-чуть, но начало есть:
— Может, пока перекурим? Вы курите?
— Курю. Давайте.
Они уселись рядом на какую-то корягу, Максим протянул девушке сигарету, и вдруг расхохотался — ни зажигалки, ни спичек он, конечно же, с собою не прихватил: бросил курить, так уж бросил, чего лишний груз таскать?
Молодой человек поднялся:
— Подождите, может, спрошу у кого…
— Нет! — Девушка неожиданно вскрикнула и ухватила Макса за руку. — Не уходите, пожалуйста… Вы, кажется, один нормальный человек здесь, все остальные — звери.
— У вас кровь… — Тихомиров кивнул на ноги девушки.
Та вдруг улыбнулась:
— Это месячные… не прошли еще. Я этим… этим… говорила… этим…
И, упав в ноги Максу, зарыдала.
А вот это — правильно. Пусть поплачет, стресс со слезами, глядишь, и уйдет.
Тихомиров погладил несчастную по волосам, по спине — худой и грязной, потом обнял за плечи и, сильно встряхнув, спросил:
— Ну? Выплакалась? Тебя как звать-то?
— Марина.
— Очень приятно, а я — Максим Андреевич. Родственники в городе есть?
— У вас?
— У тебя, чудо!
— Родители в Таиланде, прилететь скоро должны… должны были… Я вот из Москвы вчера только приехала, хотела им сюрприз сделать… Сделала…
Девчушка вновь собралась заплакать, но Макс быстро вмешался:
— А кроме них? Ну, дяди-тети, бабушки-дедушки?
— Бабушка была… умерла недавно. В Калиновке — после нее там дом остался. Хм… дом… Избушка.
— Вот туда-то тебе, Марина, и надо — в Калиновку, — хмыкнул Максим. — Огород небось запущен?
— Почему? Нет… там тетка одна присматривает.
— О, да ты, Марина, богата! Огород по нынешним временам — круто! Уж куда круче «лексуса».
— «Лексус» мне папа подарил. В мае еще, на восемнадцать лет.
— «Лексус»… Ты огородом-то хоть когда-нибудь занималась, чудо?
— Н-нет.
— А в лес за грибами-ягодами хаживала? Тоже нет? Ну
и жизнь у тебя была… тяжелая! Небось все больше по ночным клубам, с этим паразитами — «золотой молодежью» — шлялась, так?Марина кивнула:
— Ну, так… А теперь вот, видно, всему конец пришел… Какая, к черту, Калиновка?! — она с надрывом повысила голос и уже почти кричала. — Все! Всему конец пришел! Всему! Понял, ты? Так что вот… — Девушка встала и подошла к петле. — Помоги лучше. Обещал ведь.
— Ну, как знаешь. — Тихомиров пожал плечами. — А рыбу ты тоже не умеешь ловить? Я уж про охоту не спрашиваю?
— А вот про охоту — совершенно напрасно!
Девушка, похоже, обиделась и забыла про петлю:
— Меня, между прочим, папа каждый год с собой на сафари брал, в Кению! Я, если хотите знать, и из карабина отлично стреляю, и из лука даже!
— Вах-вах — даже из лука!
— Ну, из спортивного. Первый разряд у меня!
Тихомиров громко расхохотался:
— Ну, тогда я вообще не понимаю — с чего ты расклеилась-то? У тебя-то отличные перспективы имеются… в отличие от многих других! Охота! Самое милое сейчас дело — и с мясом всегда будешь, и на хлеб, на дрова обменяешь! Не пропадешь.
— И все же… Ах! О чем разговор?
Ох уж эти бабы… Опять собралась зареветь, опять на петельку посматривает! А ведь только что все более-менее хорошо пошло, с охотой этой…
— Дяденька, дайте закурить!
— Что-что?
Максим резко обернулся, увидев позади себя мальчишку лет десяти-двенадцати, светленького, косматого, в клетчатой рубахе с тремя пуговицами — остальные были оторваны, — порванных на коленках трениках и в кедах.
— А ты откуда здесь взялся, отроче?
— Из детского дома. — Паренек шмыгнул носом и улыбнулся. — Так дадите закурить, дяденька? У вас вон сигарет сколько… Ну, не жадитесь, а?
— А спички у тебя есть? — сдвинул брови Макс. — Или зажигалка?
— Да есть, а как же! — Пацан с готовностью вытащил из кармана желтую пластиковую зажигалку.
Марина тоже потянулась за сигаретой:
— И мне зажги…
— Ну тогда уж и мне — за компанию, хоть и бросил, — махнул рукой Максим.
Все трое закурили, молча пуская дым и глядя, как заходит в желто-оранжевом мареве солнце.
— Дяденька… А вы не знаете, что в городе творится-то? — негромко спросил пацан. — Мне ведь в детдом не пройти! Словно леший кружит… Сколько раз пытался уже…
Детский дом!
Тихомиров пожал плечами.
Ну конечно — он же тоже за виадуком! В том, ином, недоступном теперь уже мире.
— Тебя как звать, чудо?
— Леха.
— С детдомом ты, похоже, пролетел, Леха. Есть небось хочешь?
— Угу, хочу!
— И жить тебе наверняка негде?
Леха вздохнул и невесело улыбнулся:
— Негде. Это уж точно. Пока по подвалам ночую, а там…
Тихомиров перевел взгляд на девушку:
— Вот тебе, Марина, и компаньон! Леха, с огородом управляться умеешь?