Кокон

Максим замедлил шаг.

— Шагай, шагай! Ну!

Но ведь не везде же он такой глубокий, этот ров! Рано или поздно можно будет рвануть. Скрыться за деревьями — никакая дробь не достанет, к тому же, и стреляет-то этот черт, похоже, не очень… А еще можно гада этого заставить приблизиться. Потом резко развернуться, отбить ружье и — в морду! Кстати, неплохая идея.

Молодой человек нагнулся…

— Чего встал?

— Да вот, шнурок развязался.

— Завязывай быстрей, некогда тут с тобой.

Мужичок близко не подходил — осторожный — и ружьишко свое так и держал наперевес, словно партизан, захвативший важного немецкого офицера.

Стоял, стоял… И вдруг свистнул! Громко так, заливисто, словно Соловей-разбойник.

Ему тут же ответили — тоже свистом, да почти сразу раздались и крики — за деревьями, совсем рядом.

— Давайте, ребята, сюда!

Так некстати объявившиеся «ребята» — трое мужиков лет по тридцати-сорока, все в камуфляже, с ружьями, с патронташами через плечо — хмуро взглянули на Макса.

— Это кто еще, дядько Микол? — сплюнув, поинтересовался один — высокий бугаина с круглой давно не бритой рожей.

— Грибник. — Микол мерзко хохотнул. — Грибки наши, вишь ли, украсть решил, сука.

— Какие, к черту, ваши? — вскинулся Макс.

И застыл под прицелом ружей.

— Ручонками-то не маши, — с угрозой в голосе посоветовал бугай. — Завалим. Ты его, дядька Микол, зачем взял?

— Так, думаю, мы ведь старую ферму разобрать хотели. Чего сами-то пупки надрывать?

— А ведь верно! Умный ты, дядько Микол.

Все четверо захохотали.

— Вы ему на всякий случай руки свяжите, — отсмеявшись, подсказал Микол. — А то как бы раньше времени пристрелить не пришлось. Да, и обыщите тоже.

А ничего интересного в карманах у Максима не было! Даже ключи в машине остались… забыл, бывает. И хорошо, что забыл!

* * *

Вот так вот, под дулами ружей, со связанными за спиной руками, и шагал по лесу господин Тихомиров, уважаемый всеми частный предприниматель, глава клининговой фирмы «Бель Мезон». Мытье полов, чистка покрытий… Господи! Ну и давно же это все было. А ведь и месяца не прошло, как вся эта хрень началась.

* * *

Шли недолго, наверное, с полчаса или того меньше. Лес постепенно редел, тропинка расширилась и вывела на лесную дорожку, дальше зашагали по ней, к показавшимся впереди домикам — вовсе не к дворцам, к уютным разноцветным домишкам какого-то дачного кооператива. Домиков было немного — с десяток — и у каждого аккуратный садик, огород, банька.

Ведущую в поселок дорогу перегораживала сложенная из камней стена высотой около метра, с железными воротами, ранее, по всей вероятности, принадлежавшими какой-нибудь воинской части. За воротами болтался какой-то длинный и тощий парень в синей джинсовой куртке и тоже с ружьем. Совсем еще пацан, лет, наверное, шестнадцати, но ва-а-ажный…

Увидев подходившую процессию, парень выскочил из-за ворот:

— Здоров, дядько Микол! Ну как, удачно сходили? Ой… а кто это с вами? Никак опять — вор?

— Варежку-то прикрой, Васятка, — подходя ближе, с усмешкой посоветовал Микол. Похоже, он был в этой шараге за старшего. — И вообще — почему пароль не спросил?

Парень поморгал белесыми, похожими на поросячьи ресницами:

— Так я ж вижу: свои.

— Видит он… В следующий раз все равно спрашивай. Может, это нас под конвоем ведут.

Торопливо прикрыв ворота, Васятка ухватил за рукав шедшего позади всех бугаину:

— Миш, опять сход собирать будете? Вешать? Ты скажи Миколу… можно мне посмотреть?

— Не будет никакого схода, — хмуро отмахнулся бугай. — Санька Жердяй вернулся уже?

— С утра еще, вот, как только вы ушли. Двух сазанов поймал и щучку.

— Хм… Щучку. Так он дома сейчас?

— Должен бы. Наверное, спит.

* * *

Санька Жердяй оказался мосластым парнем с синими тюремными наколками по плечам, на руках, на пальцах. Бритая наголо голова, постоянное цыканье, презрительно-злобный взгляд тюремного сидельца и кожа, словно припорошенная серой пылью.

— Ну, иди, давай. — Закинув на плечо карабин, Жердяй пнул пленника ногой, обутой в высокий армейский ботинок, и осклабился. — Вот уж не думал, что когда-нибудь вертухаем поработать придется. Знаешь, почему меня с тобой послали?

Макс хмыкнул.

— Потому что мне тебя, фраера дешевого, завалить, что свинью — раз плюнуть. И ты это, козел, знай! Шагай!

Идя через весь поселочек — недолго тут было идти, — пленник краем глаза примечал любопытные взгляды. Вот в домике шевельнулась в окне занавеска… вот от колодца скользнул любопытный женский взгляд… а вот из-за забора сурово взглянул Микол.

— Не туда смотришь, тварюшка! — неожиданно произнес конвоир. — Гляделки-то подними.

Максим поднял глаза… и вздрогнул. Прямо перед ним, на высокой раскидистой сосне, на толстом суку, покачивался на ветру повешенный! Самый натуральный висельник с выклеванными хищными птицами глазами. Неопределенного возраста мужик, судя по виду — бомж. Босые ноги повешенного казались каким-то скрюченными и неестественно белыми, а ногти на них были большими, синевато-желтыми. Целые когти…

Пленника едва не вырвало от такой жуткой картины.

— Что, не нравится? — мерзко захохотал Жердяй. — Попробуешь убежать — сам там же будешь висеть. Во-он на том суку, рядом.

— За что его? — тихо спросил Максим. — Картошку, что ли, у вас украл или грибы?

— Ага, попробовал бы! Мы его так просто… чтоб не бродил рядом! А то ходят тут всякие, понимаешь.

Уголовник снова захохотал, захихикал, потом подтолкнул Максима прикладом:

— Пошел!

* * *

Старая, давно развалившаяся ферма располагалась почти сразу за околицей, метрах в ста от поселка. Длинное приземистое здание с провалившейся крышей смотрело на мир пустыми глазницами окон. Вокруг все заросло каким-то кустами, деревьями, бурьяном, у самого входа — естественно, давно уже без дверей — валялся старый выцветший плакат: «Планы десятой пятилетки — выполним и…».

Наверное, дальше шло — «перевыполним», но тот кусок был оторван.

— Все, пришли. — Вытащив пачку сигарет, Жердяй закурил. — Вон — стена, вон — ломик… а вон там, у кустов, — тачка. Давай работай, не стой!

Пожав плечами, Тихомиров поплевал на руки и принялся сноровисто выламывать ломом кирпичи, выжидая подходящий момент, чтобы ударить этим ломиком по лысой башке Жердяя. Однако тот вел себя осторожно, слишком близко не подходил — уселся на бревнышко, примостив карабин на коленях. И глаз не спускал, гад! Что бы там ни говорили про уголовников, а этот к порученному делу отнесся со всей ответственностью, видать, все же побаивался Микола. Интересно, кто такой этот Микол? Староста?