Кольцевой разлом

– Как ты мог пойти в это место,- ты, русский человек?!- с горечью спросил Бивнев. Алексей развел руками:

– Что делать - пригласили! Халява имеет надо мной огромную власть. Да, признаю, я жрал их гнусные гамбургеры, но жрал с ненавистью! Я не преклонялся перед их индустриальной цивилизацией, как некоторые!

– Это намек?- поинтересовался Саша. Алексей хлопнул его по плечу:

– Ну что ты, Александр! Разве ты, настоящий русский акын, можешь преклоняться перед бездуховным Западом! Я первый плюну в лицо тому, кто тебя в этом заподозрит!

– Ну то-то же,- наставительно произнес Александр. После этого вся компания принялась приводить многочисленные примеры идиотизма американцев, американской культуры и американского образа жизни. Кое-какие наивные утверждения у выросшего в Америке Корсакова вызывали усмешку, однако большая их часть поражала его своей меткостью. Впрочем, он и сам отнюдь не являлся поклонником Америки. Обсуждение сопровождалось распитием неразбавленного джина, который Бивнев обозвал "басурманским зельем". Алексей возразил:

– А что мы можем сделать? Нам хозяин нашего кабака выдал это пойло в знак уважения. Дареному коню в зубы не смотрят.

– А водки он не мог выдать?- спросил Бивнев.

– Не мог, потому что джин считается круче. И вообще теперь кругом джин да виски. Вам-то, провинциалам, легче, у вас еще сохранились какие-то устои. А у нас?.. Возьми, к примеру, Колпакова,- знаете, что он на днях отмочил? Альбина, расскажи, пусть все содрогнутся.

Компания приступила к своему обычному времяпрепровождению, то есть к самому необузданному злословию в адрес своих отсутствующих членов. Корсаков время от времени задавал вопросы насчет тех или иных известных личностей, чем вызывал новый град обличений. Мимоходом доставалось и выдающимся деятелям прошлого - писателям, политикам, ученым. Однако отрицательный пафос разговора не порождал мрачных настроений - напротив, жизнь представала веселым карнавалом, а людские пороки - забавными масками, надетыми смеха ради. Смех за столом и впрямь не умолкал, и ему не мешало ни поглощение джина, ни прожевывание антрекотов. Раздался телефонный звонок, Альбина ответила и затем передала трубку Алексею. Тот быстро поговорил, повесил трубку и присоединился к общему веселью, но когда смех на минуту стих, заметил со вздохом:

– Меня всегда удивляли люди, которые не могут оставаться один на один со своими проблемами. Он сообщает мне о них, как будто я чем-то могу ему помочь. Только настроение портит, и все.

– А что случилось?- полюбопытствовал Корсаков.

– Да шеф звонил, хозяин нашего заведения,- ответил нехотя Алексей.
– На него опять бандиты наехали, требуют денег. Вот он мне и позвонил - пожаловаться на бандитов... Ну да ладно, не будем о грустном. Давайте-ка еще по рюмочке заморского зелья.

– За то, чтобы наши бандиты нахавались наконец,- поднял рюмку Саша.

– Боюсь, что это невозможно, старина,- вздохнул Алексей.- Этих людей только пуля остановит.

Корсаков бывал в кабачке, где работали ребята, и знал, какая бандитская группировка контролирует тот район. Однако для уточнения он попросил у Альбины телефон и набрал номер.

– Борис? Послушай-ка, знаешь такой кабачок - "Стреляный воробей"?.. Кто тот район держит? Ну да, наезд... Свяжись с Неустроевым, уточни, где их база, сколько стволов и все прочее. Мало ли что знаешь, а ты все-таки уточни. Мы же их не трогали пока, вот и будет повод тронуть. Неустроев знает, где меня найти. Насчет Ищенко пока ничего не слышно? Ладно, жду.

За столом никто не слушал, что говорит Корсаков - все шумно обсуждали современную популярную музыку. Злословие и тут быстро достигло наивысшего градуса: стоило кому-то заявить о своих предпочтениях, как его любимых артистов тут же обливали помоями, высмеивали и втаптывали в грязь. Услышав от Алексея нецензурное замечание по адресу своего кумира Филиппа Киркорова, уже изрядно подвыпившая Альбина завопила:

– А судьи кто?! Сравни его популярность и вашу! Кто вас знает за пределами "Притона" и вашего сраного "Стреляного воробья"?

– Но ты же нас любишь,- невозмутимо заметил Алексей.-Это самое главное.

– Люблю,- мотнула головой Альбина.
– Люблю вас, подлецов. Уж побольше, чем этого сраного Филю,- добавила она не совсем последовательно.
– Но вот мне обидно: почему вас мало знают?

– Да потому что поп-музыка делается на потребу человеческой глупости, и шоу-бизнесом заправляют тоже люди не очень умные,- объяснил Алексей.- А мы таким делом всерьез заниматься не можем, у нас, сама знаешь, все шуточки. Так что мы изначально на уровне кабака и не выше.

– Народ хочет всю духовную жизнь получать через поп-искусство,- добавил Саша.
– Чтоб были все страсти, любовь и все прочее, чтоб все было всерьез, но в то же время чтобы не утруждать мозги. Можем мы такими глупостями заниматься?

Алексей хотел было что-то сказать, но Саша его перебил:

– Можем! Но только наши глупости будут еще глупее. Позвольте для примера исполнить песню. Как говорил один майор, мой армейский начальник, который был графоманом:"Вчера ехал на склад, и родилось вот это". У меня "вот это" родилось тоже совсем недавно, так что строго прошу не судить.

Саша запустил руку куда-то за спинку своего стула и выудил оттуда гитару. Пока он пробовал настрой, Алексей тоже сходил за гитарой к старухе - та порой наигрывала памятные мелодии, сидя в кресле-каталке, едва касаясь струн и полушепотом напевая.

– Марина Яковлевна - святая женщина!- садясь на свое место, заявил Алексей. Саша пустил раскатистую испанскую трель и с чувством запел:

В твой город я прибыл с открытой душой, Влекомый своею любовью большой, Но встретил я взгляд твой жестокий, чужой, Холодный, как лезвие финки, И враз закружилась моя голова, И я на ногах удержался едва, И стала вся жизнь безнадежно мертва - И вот я справляю поминки...

Алексей на своей гитаре начал понемногу подбирать мотив, порой морщась и качая головой. Внезапно Бивнев вырвал у него гитару со словами:"Дай, ты не умеешь". Несмотря на видимое опьянение, он быстро подладился под певца, который между тем объявил:

– Внимание, припев!

Гуляй же, мальчишка, гуляй, Мальчишка с седой головой, Пусть близится пропасти край, Но вечер оставшийся - твой. Труби непрерывно, трубач, В свою золотую трубу, Сегодня достойно оплачь Кошмарную эту судьбу.

– Какой ужас,- вздохнул Алексей.

– Да, цепляет,- всхлипнув, замотал головой Бивнев, продолжая играть.

Когда-то с тобою мы были близки, Вдвоем посещали с тобой кабачки, С любовью ты мне подбирала очки,- Куда это все подевалось?! В глазах, что сияли, маня и дразня, В глазах, что всегда призывали меня, В глазах этих вместо былого огня Лишь черная злоба осталась...