Кольцо князя-оборотня

Конечно, понятно, куда уж понятнее, женщина так женщина, милая так милая, мне все равно.

– Я сказал ей, что ты моя жена. Ясно?

– Зачем?

– Иначе не пустила бы, а в машине я спать не привык, – неожиданно спокойно объяснил он и руку отпустил. – И еще, мы с тобой едем к известному на всю округу пророку, целителю и так далее.

– За…

– Да ты можешь дослушать без вопросов?! Женаты давно, детей нет, у врачей лечились, теперь вот одна надежда на святого человека осталась. Ясно?

Куда уж яснее.

Нужный двор встретил нас собачьим лаем да тусклыми бледно-желтыми окнами.

– Проходи, дорогая. – Любезно распахнув калитку, Егор подтолкнул меня в спину. Дорогая, значит. Давно меня так уже не называли, пусть и в шутку. А приятно же. Приятное закончилось, когда мелкий и злобный комок шерсти бросился под ноги и запрыгал, затанцевал вокруг, громко тявкая.

– К дому двигай. – Егор через мелкого защитника просто переступил, и собаченция, возмущенная подобным небрежением, решила выместить праведный гнев на мне. А я собак боюсь, Альма исключение, она своя, привычная, а эта, кто знает, чего от нее ждать.

– Чего стала?

– Собака.

– Ох, боже мой. Брысь! – Собака послушно исчезла. Этого психа даже животные боятся.

Ищейка

Удалось-таки установить личность паренька. Спасибо Ромашеву, постарался, одному ему известным способом восстановил полусгнивший листок бумаги, обнаруженный в кармане куртки убиенного. Листок оказался квитанцией то ли из прачечной, то ли из ремонтной мастерской, не суть важно, главное, фамилия там стояла и адрес, а дальше уже дело техники.

Правда, на этом процесс и застопорился. Сергей Курпатов исчез прошлой зимой, в декабре-январе-феврале – точнее соседи не помнили, а родственников, чтобы заявить Курпатова в розыск, не было.

Зато была погибшая якобы от передозировки сестра Татьяна, похороны которой оплатила фирма Альдова. И давняя полузабытая уже просьба Сергеича не ввязываться в проблемы серьезных людей. Как он тогда сказал? Где один труп, там и два? Точно в воду глядел, два трупа, и оба сходятся на одном человеке.

До чего же интересная личность, Альдов Егор Мстиславович… Васютка поинтересовался квартирой, оставшейся от Курпатовых, – он бы не удивился, если бы жилье отошло Альдову, однако в квартире обитало многочисленное семейство Куперпыйкиных. Жилье они приобрели у некой частной риелторской фирмы, причем недорого – квартира сильно пострадала от пожара, который, по странному совпадению, случился в январе. В общем, понятно, девке вкололи какую-нибудь гадость, а потом и документики на подпись подсунули. Но, видать, чужое добро не пошло впрок, сгорела квартира.

Хотя, конечно, сначала следовало бы поговорить с Альдовым, а уж после разговора, глядишь, и мысли какие-никакие появятся… выводы, факты новые опять же.

Ведьма

В доме пахло жизнью: свежее молоко, сено, дерево… Пол под ногами земляной, утоптанный и неровный, в выбоинках собирается мелкая, точно пыль, земля, выметать которую следовало веником из гибких березовых прутьев. От чумазой и огромной, в полкухни, печи ощутимо тянет теплом, и рыжий кот блаженно жмурится, наслаждаясь покоем. На столе исходит паром картошка, на чугунной сковородке сердито шипят, плюются жиром тонкие полупрозрачные ломтики сала. Я не находила в себе сил оторвать глаз от этого зрелища, а юркая, точно мелкая желтогрудая синица, старушка продолжала выставлять на стол прочие вкусности: желтый кружок масла на треснутой тарелочке, коричнево-зеленые скользкие грибочки в пол-литровой банке, мелкие, хрусткие на вид огурчики с прилипшим к зеленой спинке смородиновым листом… Умру, если не попробую.

– Совсем заморил молодуху! – Хозяйка помахала Егору пальчиком, тот виновато пожал плечами. – Сам здоровый, а она – ты ж глянь – кожа до кости. А никак болела?

– Болела, Анфиса Вадимовна.

– От, тяжко молодой болеть, я вот целый день болею, то спину тянет, то ноги не ходют, то сэрца екае, так годы, старая уже, а ты, сколько тебе годочков?

– Двадцать шесть.

– Ох, ты, боже ж мой, – всплеснула руками старушка, – двадцать шесть всего, а ужо больная. Да вы ешьте, ешьте.

Дважды упрашивать меня не пришлось, Егора тоже. Рыжий кот, заинтересовавшись происходящим, покинул свое удобное местечко у печи и теперь заискивающе терся о мои ноги. Я протянула попрошайке кусочек шкварки, кот, недоверчиво обнюхав пальцы, аккуратно взял подношение. Умница. Обязательно заведу себе кота, такого же наглого, с круглой мордой и зелеными глазами.

– От же ирод! – Бабка перетянула кота полотенцем. – Только жрать и горазд, нет бы мышу поймать… А вы, значится, Андрея-целителя ищете?

– Его самого. – Егор лениво потянулся, ну совсем как бабкин кот. – Не подскажете, как проехать?

– Отчего ж, подскажу, вы почти приехали, тут недалече, с вески на большак выезжаешь, и прямо, увидишь указатель на Гнедлино, туда и свернешь, опосля на первом же повороте направо и едь себе, пока в ворота не упрешься. Только поздно вы приехали.

– Почему?

Я зажмурилась. Вот сейчас она скажет, и придется долго объясняться, доказывать, если он вообще станет слушать мои объяснения, доказательств же… Ох, следовало по дороге сбежать, но как сбежишь, когда останавливались мы всего пару раз, да и то он с меня глаз не спускал.

– Так помер он, – честно ответила бабка. – Почитай, неделю уж как помер. Убили ирода.

– Кто?

– Так кто ж ведает, знать, было кому, Андрейка ж никакой не целитель, местный он, наш, тута родился, а потом ужо в город подался. А как вернулся, стал из себя божьего человека строить, людев обманывал, вот и поплатился. Вы лучше к батюшке нашему сходите, перед иконкой свечу поставьте да помолитеся от души, Дева Мария, она добрая, она поможет…

– Убили, значит.

– Убили, убили, – охотно подтвердила Анфиса Вадимовна, вытирая руки о подол. – Мать его, которая в колхозе том, где он людей держал, жила, вчерась вернулася.

– А где она живет?

– Крайний дом, с синей крышей. А тебе зачем?

– Спросить хочу, может, осталось чего, талисман какой или травы попить.

Старушка недовольно нахмурилась и, перекрестившись, велела:

– Спать идите, поздно ужо.

Обиделась. Наверное, решила, будто Егор не хочет прислушиваться к совету насчет церкви. Сейчас она уйдет, и мне конец. Чтобы не было так страшно, я подняла на руки кота. Тот вяло фыркал, выражая негодование, но других попыток освободиться не предпринимал.