Кольцо мечей

«Я это я. Я не нападу. Дай мне приблизиться. Дай мне прикоснуться к тебе. Обменяемся тем, что зовется любовью.»

Когда я закончу эту фразу, я отключу компьютер, встану и пойду к двери.

Из журнала Сандерс Никласа и т.д.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ

1

Несколько дней все шло по-прежнему — во всяком случае, насколько было известно Анне. Она наблюдала мужские переговоры, продолжавшиеся без изменений, и проводила все остальное время с землянами. Никто из хвархатов к ней не заглядывал. О Нике она не знала ничего, и в зале переговоров он не появлялся.

«Сохраняй спокойствие», — твердила она себе.

По коридорам ее провожал Вейхар или новый молодой человек — Чейчик — с прелестным дымчато-серым мехом. По-английски он говорил с резким акцентом и обычной хварской любезностью. Его глаза, которые она видела редко, так как он благопристойно их все время отводил, были бледно-серыми, почти бесцветными.

— Что с Матсехаром? — спросила она у Вейхара.

— Вам не нравится Чейчик Ан?

— Он, видимо, прелесть, но мне не хватает подробнейших, удар за ударом, описаний очередной сцены матсехаровской пьесы.

Вейхар засмеялся.

— Пьесу он почти закончил, но в финале столкнулся с трудностями и попросил отпуск, чтобы заняться исключительно пьесой.

— И он его получил? Его освободили от служебных обязанностей ради пьесы?

— Пьеса и есть его главная обязанность. Он же служит в художественном корпусе, не забудьте. А сюда откомандирован временно.

Два дня спустя Вейхар встретил ее у дверей секции землян.

— Нам придется… как это? — пойти в обход по пути к вашим комнатам.

— Почему?

— Первозащитник выразил желание увидеть вас.

Какой первозащитник — можно было не спрашивать. Вейхар называл так только Эттин Гварху.

Он проводил ее в кабинет Эттин Гвархи, который выглядел точно так же, как в последний раз, когда она была тут, но перед столом стояло только одно кресло. Эттин Гварха сидел за столом. На нем была военная космическая форма. Он сказал:

— Вам не нужно ждать, держатель. Я распоряжусь, чтобы мэм Перес проводили в ее комнаты.

Вейхар ушел. Дверь за ним закрылась, и Эттин Гварха кивнул на пустое кресло.

— Прошу вас, садитесь.

Анна села.

Он сложил ладони и посмотрел на нее. Комната была ярко освещена, и его зрачки сузились в две черные черточки поперек синего фона. Глаза хвархатов ее особенно смущали, если, пожалуй, не считать их кистей.

— Я оставлял вас без внимания, мэм. Прошу извинения. Произошло много всего.

Анна выжидательно молчала.

— Прибыл корабль. Он увез моих родственниц домой. Лугала Минти решила отбыть с ними. Цей Ама Ул и ее переводчица останутся. Никакой женщине не следует оставаться единственной на периметре. — Он промолчал, все еще не отводя от нее глаз. — Ники полетит с моими тетками. Мы с вами останемся тут… как это говорится?.. держать оборону. — Он разнял руки и взял что-то вроде металлического карандаша. — От такого положения мне очень не по себе. Женщина не должна участвовать в борьбе на периметре.

— Но я уже в нее втянута.

— Да, а потому нам необходимо обсудить, что предпринять. Вашу роль и мою. Мне кажется, все основное мы уже обсудили в предыдущей беседе. В той, в которой участвовали мои родственницы. Но я хочу быть абсолютно уверен, что мы достигли взаимного понимания и согласия.

Он говорил с особой тщательностью, медленнее обычного, с педантичностью, а его длинные узкие мохнатые руки вертели и вертели металлическое стило.

— Мои тетки устроят так, чтобы сюда прислали других женщин побеседовать с вами. Скорее всего Сплетение поручит им расспросить вас о человечестве. Если Сплетению придется решать, что такое человеки, ему потребуется информация. Эти женщины обеспечат причину для вашего пребывания в хварском космическом пространстве. Говорите с ними так честно, как сможете. Если почувствуете, что честь не позволит вам отвечать, так прямо им и скажите. Люди понимают требования чести. Но, пожалуйста, будьте осторожны. Я не уверен, что способен дать вам полностью понять, насколько эта ситуация опасна для Ники, для меня и для моих теток. Если у вас возникнут проблемы, обращайтесь прямо ко мне. Хей Атала Вейхар абсолютно надежен, а Эйх Матсехар — хороший друг Ники, и никто еще не ставил под сомнение порядочность женщины Цей Ама. Но я не хочу, чтобы кто-нибудь из них узнал о том, что случилось.

— Вот и весь мой план, мэм Перес, — продолжал он после паузы. — Вы будете беседовать с прилетающими женщинами. Я буду продолжать переговоры. Мы будем надеяться, что в центре дела пойдут хорошо, и никто не узнает о том, что произошло.

Он бросил стило и снова, сложив ладони, встретил ее взгляд. Нет, он ее не обманывал. Этому хвархату было очень и очень не по себе.

— У меня ощущение, будто я подвергался испытанию, как герой старинной пьесы, и не выдержал его. Я не смог допустить, чтобы Ники погиб.

— А что следовало бы сделать? — спросила Анна.

— Предложить ему убить себя или же сообщить о его измене. И то, и другое было бы вполне приемлемо, хотя первое нанесло бы моей карьере меньше вреда. При условии, что никто не узнал бы, почему он себя убил.

Анна мотнула головой.

— Вовсе нет. Вам пришлось бы что-то сделать со мной. Я ведь обещала молчать, только чтобы спасти Ники. Первозащитник, вы попали в переплет просто потрясающей сложности. И я не вижу выхода, позволяющего сохранить честь.

— Вас это словно бы забавляет. Так? Или я слышу гнев?

— Я не очень высоко ставлю понятие личной чести. По-моему, когда люди начинают ссылаться на свою несгибаемую верность принципам, они пытаются замаскировать, что лишены сострадания и простой человеческой порядочности. — Она задумчиво промолчала. — А также не верят ни в нравственные, ни в политические системы, которые утверждают важность общины и прав других людей. Это только мое мнение, ограниченное моими личными сведениями и представлениями. Там, откуда я, те, кто ссылаются на честь, обычно оказываются задницами с реакционным уклоном.

— Интересно, — сказал он после короткого молчания. — И кое-что объясняет в особенностях человечества.

— Задниц с реакционным уклоном у нас хоть отбавляй, — продолжала Анна. — Но есть и люди, которые бы поняли ваше отношение к чести. Не думайте, что я так уж типична.

Он молча посмотрел мимо нее на дальнюю стену, на гобелен с огнем в кольце мечей.

— Меня тревожит еще кое-что, — сказала она наконец.

— Да?

— Мне не нравится, что человечество будут судить заочно.

— Не понял.

— Сплетение возьмется решать, люди мы или не люди. Но мы об этом не знаем. У нас не будет возможности выступить в свою защиту. Это несправедливо.

— Ха! Теперь вы заговорили о справедливости, заявив, что не верите в честь.

— В справедливость я верю… по большей части. И, безусловно, верю, что люди имеют право голоса, когда их обвиняют.

— Вы хотите, чтобы Сплетение сообщило вашему правительству о происходящем, с тем, чтобы Конфедерация могла выдвинуть доводы в пользу человечества?