Колдунья из Угро

Агафья только хмыкнула на такое определение своей сферы деятельности. «Точнее не скажешь, — подумала она, припомнив, какую гору документов ей пришлось перелопатить за последнюю неделю. — Бумажный эксперт. Ну, погодите, Максим Андреевич, я Вам это припомню».

На следующее утро майор явился на работу около двенадцати, мокрый и злой, как собака.

— Бывают же гады на свете! — возмущался он, пытаясь устроить свою куртку на батарее. Куртка от предложенного места категорически отказывалась и постоянно падала на пол. Это не добавляло майору благодушия. — Чертовы поганцы… Семейные кланы, Сицилия северная, мать ее!

— Полегче, брат, — попытался остановить его Николай. — Выбирай выражения. Девушка же рядом. Ты чего разоряешься?

— Прошу прощения, Агафья Кузьминична, — повинился майор и продолжил не менее возмущенно. — Какой дурень придумал, что Питер большой город… Куда не плюнь, в крестника попадешь… Знаете, други мои, кто папашка нашего Пруйко? Перов, по кличке Перышко. Вор-рецидивист, угонщик. Ныне честный бизнесмен, владеет небольшим автосервисом. Я его два раза сажал! Как вы думаете, скажет мне такой хоть что-нибудь, если не полезное, то хотя бы цензурное?

— Меня Вы не сажали, Максим Андреевич, — хмыкнула Агафья, которую насмешило искренне возмущение мужчины, — но я порой тоже не нахожу для Вас цензурных слов. Тогда мне приходится молчать.

— А этот субъект, Агафья Кузьминична, даже смолчать не смог. Если перевести с матерного на русский, это звучало примерно так: «Идите отсюда, гражданин начальник. Я свое отсидел и твердо встал на путь исправления». И глазенками зырк-зырк в стороны… Даже на крыльцо не пустил, сволочь. Так и беседовал на улице. Он-то, гад, под навесом стоял, а я… Ух… Жизнь собачья…

Макс, наконец, кое-как приткнул куртку и плюхнулся на стул. Николай задумался.

— Давай, я завтра туда смотаюсь. Может быть, тут и совпадение, и Божий промысл. Только проверить надо. Все равно я собирался свой Жигуленыш в мастерскую загнать. А то он заводится, когда хочет, и делает это все реже… Заодно и присмотрюсь к безутешному родителю.

— Это — мысль, — обрадовался майор. — Тебя Перышко не знает. И морда твоя бандитская в тему будет…

— А вот морды попрошу не касаться! С чего это она у меня бандитская?!

— Потому, что круглая, — заржал Макс. — Опер должен быть худой и злой, как ищейка. А ты на хорошей кормежке уже такую ряху наел, что скорее на бульдога смахиваешь, — и он надул щеки, демонстрируя, какая ряха у капитана.

— Значит, ряху, да? — с угрозой проворчал Николай. — Бульдожью ряху…

— Ну, хорошо, — посмеиваясь, вмешалась Агафья. — Тогда, чтоб оградить Вас, Максим Андреевич, от аналогичной участи, пирожков мы Вам не дадим.

Николай расхохотался и помахал у друга перед носом пакетом.

— Это как не дадите? — возмутился майор, принюхиваясь. — Мне, бедному борцу с преступностью, просто необходимо поддержать стремительно убывающие силы.

— А как же ряха? — насмешливо уточнил Николай, развязывая пакет.

— Ряха — это полезно! Маскировка, — выкрутился Макс. — Все думают, что опер худой и злой, а я буду круглый и добрый. Преступники будут мне рассказывать свои грязные тайны, а я их буду быстренько сажать! Ну, дай пирожок, жлоб. Агафья Кузьминична ест, как мышка. Куда тебе одному столько, лопнешь! Как я перед Бурундуком оправдываться буду?

— На, обжора, — наконец, не выдержав, снова рассмеялся Николай и высыпал выпечку на бумажную тарелку. — А то захлебнешься слюной, и тогда объясняться с Бурундуком придется мне.

Среда

Ворота автосервиса, куда Николай подъехал, слиняв с еженедельной планерки, оказались заперты. Он долго стучал в железные створки, прежде чем отодвинулась какая-то заслонка, и показалась хмурая, не бритая физиономия:

— Чего надо?

— Да, вот, машину подогнал на ремонт, — ответил Николай, кивнув на свою потрепанную копейку. — В гости к товарищу подъезжал, а она совсем разболталась, зараза. Страшно ехать.

— Мы таким дерьмом не занимаемся, чувак. Кати свой металлолом отсюда.

Николай окинул взглядом ржавые ворота, непрезентабельный забор, ряд облезлых гаражей, виднеющийся в окошко за мордой сторожа. На пафосный автосервис, специализирующийся исключительно на иномарках, местечко на задворках новостроек явно не тянуло.

— Кати отсюдова, я сказал! Че, не доходит? — обозлился парень, не дождавшись ответа. — А то ща выйду, и нечего станет чинить в твоей развалюхе!

— Мужик, ну, ты чего? Я заплачу! — Капитан нутром чуял, что что-то тут неладно, и чем упорнее его пытались спровадить, тем больше ему хотелось попасть внутрь. Из-за забора донесся новый голос:

— Что там случилось?

— Какой-то лох колымагу пригнал!

— Ты че, мудак?! — заорал неизвестный, и окошко захлопнулось, а вместо него, натужно скрипя стали отворяться ворота.

— Хорошо у вас клиентов встречают, — усмехнулся Николай, осматривая пожилого, болезненно-худого мужичка в спецовке. Под слоем грязи на пальцах явно проступали тюремные наколки. «Стало быть, на вопли сам хозяин явился, — подумал капитан, загоняя машину на территорию автосервиса. — Что же ты тут прячешь, господин Перов, по кличке Перышко?»

— Перов, хозяин этой мастерской, — представился тот. — Простите этого недоумка, он недавно из деревни приехал, сын моей двоюродной тетки. Туповат, но родная кровь, что поделаешь…

«Много говоришь, Перышко, много… И ручки подрагивают… Что же тут не так?», — думал Николай, осматриваясь.

— Чем же вашему племяннику моя копейка так не понравилась? Старовата, конечно, и дребезжит, как тазик с болтами. Но для того я ее сюда и пригнал, чтоб подрихтовали.

— Да это все понты дурные, господин…

— Корбов.

— Господин Корбов. Такими вот тазиками моя бедная мастерская и жива. Да… Только у меня тут давний друг хозяйскую машинку на ремонт поставил. Хозяин в отъезде, а водила решил пофорсить и помял крыло. Вот и загнал сюда этот лексус. Дорогой, собака. Я такие только на дорогах и видел, когда пыль за ними глотал. А мой молодой дурень решил, что всегда так будет… Вот и получилась неувязочка, — Перов проводил клиента в закуток, заменявший ему кабинет. — Вы уж извините великодушно. Я отойду на пару минут, скажу, чтоб девочку вашу посмотрели…