Колесо Фортуны
Шрифт:
– Вы идете нас провожать, думаете, он что-нибудь сделает?
– прошептала она.
– Я боюсь того, что сделаете вы, - сказал Федор Михайлович.
– Ваша буйная фантазия может так разукрасить превращение мистера Гана в Ганыку, что как бы Иван Опанасович не начал собирать народное ополчение против захудалого аптекаря.
Толя и Антон засмеялись, Сашко остался напряженно серьезен, а Юке было сейчас не до шуток.
– Но дядя Федя, разве он правду рассказал? Ведь Сен-Жермен - это же тройка, семерка, туз!.. Ну, помните, в "Пиковой даме"? "Однажды в Версале о же де-ля Рен, Венюс московит
три карты! три карты!
Теперь засмеялся Федор Михайлович.
– Милая Юка! Кажется, Лассаль сказал: "Учитесь, учитесь, только не по журнальным статьям!" Я бы к этому добавил: "Не изучайте историю по оперным спектаклям и кинофильмам!"
– Так ведь и у Пушкина тоже...
– вспыхнула Юка.
– Пушкина полезно перечитывать. У него Томский рассказывает историйку о благородном и таинственном чудаке Сен-Жермене и трех картах. Модест Чайковский для оперы изложил эту историйку корявыми стихами и зачем-то сделал Сен-Жермена паскудником, который потребовал неблаговидной платы за услугу...
– Так что, этот граф был на самом деле?
– сказал Антон.
– Я думал, просто, так, сочинение из головы...
– Нет, - сказал Федор Михайлович.
– Сен-Жермен не "из головы", а личность историческая. Историки удостоверяют, что Сен-Жермен посетил Петербург, был другом Григория Орлова и участвовал в заговоре против Петра Третьего.
– Выходит, он был шпион?
– сказал Антон.
– Вероятно, и шпион тоже. Во всяком случае, в этом был уверен его современник Казанова, который в таких делах, несомненно, разбирался, так как сам был шпионом. Но в отличие от Казановы, Сен-Жермен мемуаров не писал и остался личностью загадочной. Известно, что он без конца путешествовал, знал много языков, был очень богат, но происхождение его богатства темно и непонятно.
При французском дворе он появился, очаровав маркизу Помпадур, а Людовика Пятнадцатого покорил тем, что надтреснутый королевский бриллиант мановением руки превратил в целый, отчего тот стал втрое дороже.
– Так это же настоящее чудо!
– сказала Юка.
– Или ловкость рук. Подменить треснутый бриллиант целым не так уж трудно. Наш иллюзионист Дик Читашвили делает штуки посложнее - прикрывает пустую ладонь платком, а когда поднимает платок, на ладони оказывается большая стеклянная ваза с водой, в которой плавают золотые рыбки. Чтобы приобрести расположение короля, стоило подменить плохой бриллиант хорошим.
– А я знаю - он был гипнотизер!
– убежденно сказала Юка.
– Возможно, он и обладал силой внушения, однако сильнее всякого гипноза на людей действует их собственное воображение. Сен-Жермен сам распускал легенды о себе, еще больше их создавали другие. Говорили, что он обладает эликсиром долгой жизни, может делать золото, живет так долго, что будто встречался с Иисусом Христом, ну и прочие чудеса в решете.
– Обыкновенный обманщик!
– сказал Толя.
– Я бы сказал иначе: умный и очень ловкий мистификатор.
– А шо оно такое - мистификатор?
– спросил Сашко.
– Ну... человек, который не просто обманывает, а себя и свои поступки окутывает всевозможными тайнами, загадками. А вера в тайны и загадки
живуча. Даже в 1938 году кое-кто утверждал, что Сен-Жермен проживает в Венеции в одном из дворцов на Большом канале...Если бы Юка попала в Венецию, она, наверно, обязательно разыскала бы таинственного графа...
Ребята засмеялись. Юка улыбнулась тоже, но отрицать не стала.
– Если он такой мошенник, - сказал Антон, - почему его не разоблачили?
– Пробовали. В прошлом веке император Наполеон Третий приказал собрать все материалы о Сен-Жермене в один архив, чтобы выяснить, наконец, кто он и что делал. Но тут развернулась франко-прусская война, во время осады Парижа в архив попала бомба, и все сгорело.
– Вот!
– торжествуя, сказала Юка.
– Это он сам!
– Что сам?
– Он не хотел, чтобы доискивались, и все уничтожил!
– Ну да, граф Сен-Жермен превратился в пушечное ядро и шарахнул по архиву.
На этот раз засмеялся даже Сашко, но это не поколебало уверенность Юки в том, что Сен-Жермен причастен к пожару в архиве.
– Он же мог выстрелить!
– Немцы не могли вести прицельного огня во время осады. Они лупили по Парижу наобум, для устрашения...
Вот мы уже пришли, и, я надеюсь, деловая обстановка сельсовета вернет тебя на землю из заоблачных высей ненаучной фантастики...
Ивана Опанасовича в сельсовете не было. Секретарша сообщила, что председатель с утра уехал в область, а потом позвонил оттуда и сказал, что переводчика того американца уже выписали из больницы, они скоро приедут вместе и чтобы передать это председателю колхоза.
Она передала...
– Мы подождем в кабинете, - сказал Федор Михайлович.
– Там прохладнее...
Однотумбовый стол председателя, на котором не было ничего, кроме телефона, прошлогодняя стенгазета и плакат, призывающий выполнять поставки яиц и молока, не смогли вырвать Юку из восемнадцатого столетия.
– А все-таки я считаю, что он сыграл положительную роль!
– убежденно сказала Юка.
Окончательно решить вопрос, положительным или отрицательным был таинственный граф, не удалось - к сельсовету с грохотом подлетел милицейский "ИЖ".
– А, товарищ лесовод!
– сказал Кологойда, увидев Федора Михайловича. Привет, привет! И вся компаша в сборе?
– оглядел он ребят.
– Ну, пока головы нет, начнем с вас, поскольку вы всех знаете... Такое дело, ребята: жила тут у вас старушка, которая делала глечики и в Чугунове продавала...
– Бабушка Лукьяниха?
– сказала Юка.
– Так она и сейчас живет.
– Уже не живет, поскольку вчера померла.
– Ой!
– Глаза Юки наполнились слезами.
– Как же?
Почему?
– Вскрытие показало инфаркт. А вот почему у нее был инфаркт, неизвестно. Может, просто от старости, а может, и еще от чего... Известно только, что перед смертью она вроде как сильно засуетилась... Вы ничего такого не замечали, не слышали? Ничего тут с ней не случилось?
– Что-то было...
– раздумчиво сказала Юка.
– Ей что-то привиделось... Она мне рассказывала, как служила у помещика Ганыки и всякие ужасы про их род и про Старого барина...
– Старого барина?
– подался вперед Кологойда.
– Какого барина?