Колхозное строительство 8
Шрифт:
Вошли, сели и выхватили по сигаретке. Задымили. Новость слышали все — стоило обсудить и выработать хоть какую-то позицию. То, что нужно осудить, понятно и без обсуждений. Вот насколько жёстко? Китай зарвался. Атомная бомба, сброшенная на Монголию — это не игрушки, но и не повод к объявлению войны всего мира против Поднебесной. Попытка бомбардировки Алма-Аты ядерными бомбами — совсем другая история. То, что она случайно провалилась, только усугубляло ситуацию. Весь мир без исключения, в том числе и враги СССР, в один голос и в очень похожих выражениях требовали наказания агрессора. Даже Израиль предложил отбомбиться по ядерным объектам Китая. Примерно об этом вопили и все остальные. Предлагалось разбомбить объекты в Шанхае, включая строящийся инженерно-конструкторский
Против пищали несколько африканских государств, правителей которых прикармливал Пекин, и даже одно европейское социалистическое — Албания. Молчала Югославия. Молчал и Советский Союз — просто не принял ещё решения. Начинать войну со страной, которая может выставить 200 миллионов солдат, — а именно таким объявлялся мобилизационный ресурс КНР — было ссыкотно. Надо полагать, что бомб у китайцев не осталось, но есть ведь и танки, и самолёты, и автоматы — пусть даже всё это чуть устаревшее. Да просто убить двести миллионов человек — нужно ещё умудриться, и новые дивизии на границе только разворачиваются. СССР не готов к этой войне — там нет войск. Повторялась ситуация из далёкого 1904 года. Всё то же: в Европе всякие Германии с Франциями шапками закидаем, там миллионная армия, отлично вооружённая — а там, где надо, войск-то и нет, и не перебросишь быстро. И путь снабжения — всё та же узенькая Транссибирская магистраль. Перережь её — и амба. Достаточно пару мостов взорвать или отбомбиться по Иркутским тоннелям. Тогда уже китайцы нас шапками закидают — у них много. Или надо начинать войну с массированного ядерного удара всем, что дотянется — с совершенно непредсказуемыми последствиями, как экологического плана, так и имиджевого. Не стоит забывать и о том, куда потом полезут сотни миллионов неуправляемых китайцев. Да и управляемые.
Одним словом, в Кремле нажимать на кнопку не решались. Решились США — и повод у них, совершенно кстати, возник замечательный. Китайцы сбили американский самолёт, пролетавший над нейтральными водами, вблизи острова Хайнань. Пилоты катапультировались, и их уже доставили в Нью-Йорк для выступления с трибуны Совета Безопасности ООН. Оперативно! И десяти часов не прошло. Седьмой флот ещё ближе «подкрался» к берегам очень многими не признанного государства-агрессора. Да что там — большинством стран не признанного и осуждаемого.
Начал разговор по старшинству министр, когда в пепельнице были раздавлены чинарики.
— Анатолий Фёдорович, что с Киссинджером?
После Кеннеди и Джонсона президентом США стал Гарольд Эдвард Стассен. Анатолий Добрынин провёл несколько встреч со Стассеном и его советником по делам национальной безопасности Генри Киссинджером. Между посольством СССР и Белым домом была даже проведена прямая телефонная линия. В июле 1969 года Добрынину было поручено передать в администрацию США предложение Советского Союза о начале переговоров об ограничении гонки вооружений. Передать-то передал, и даже об ещё одной встрече договорились — но вот тут и началось. Не до разоружения. Как бы вооружаться не пришлось.
— Так-то я подписку давал, но для полноты картины придётся нарушить. Потом только эту подписку, товарищи, нужно будет и вам дать.
— Анатолий Фёдорович, ты не темни! мы все тут в подписках, как Бобик в блохах. Говори, — недовольно сморщился Громыко.
— Это отдельная история, которая ещё не понятно, чем и закончится. Ситуация была такая. Генри Киссинджер, известный в КГБ, в американском отделе, как Киса, встречался с нашим оперработником Борисом Седовым. Всё шло к тому, что Киса станет работать агентом. Агент КГБ — это иностранец, который сознательно сотрудничает с Комитетом госбезопасности и добровольно выполняет его задания. И вот товарищ Седов встречается с профессором
Киссинджером, а потом шлёт депеши в Москву, в центр, из которых вырисовывается, что так оно и получается — он агент, — сказал Добрынин и оглядел присутствующих.— И что сейчас?
— Киссинджер был завербован буквально за две недели до того, как президентом США стал Гарольд Стассен. Первый отдел КГБ написал рапорт на имя начальника разведки, где излагается суть дела, объекту ставится задание… «Просим, с учётом изложенного, включить в агентурный аппарат КГБ в качестве агента». Идёт это наверх, доходит до генерала Кирпиченко, заместителя Захарова. Он почесал голову и говорит: «Товарищи, ну вы представляете — сейчас мы это подпишем и доложим Шелепину, а его назначают помощником, а Шелепин потом звонит и говорит: "Послушайте, скажите своему агенту Кисе, чтобы Америка перестала шашни с Китаем крутить или там Вьетнам бомбить. Мне это не нравится. Дайте ему задание!". И что мы сделаем? Дадим, а он, естественно, это не сделает. И потом нам дадут по шапке».
В конце концов получилось, что Киссинджера не успели внести в агентурный аппарат КГБ. Короче говоря, его рука, которая уже была занесена для того, чтобы поставить подпись, остановилась. И слава Богу, потому что через две недели Киса всё-таки стал помощником. Мне это всё перед моей последней встречей с Киссинджером рассказал присланный специально Захаровым сотрудник КГБ.
— Дела! На самом деле хорошо, что одумались, — Громыко от таких новостей потянулся за очередной сигаретой. Закурили вновь и остальные.
— В общем, получается, что лучше сейчас и не лезть к нему. Это самый крайний козырь — да и козырь ли? Теперь у человека другие цели и задачи в жизни. Оставим эту тему. Что с предполагаемой бомбёжкой?
— Не остановить, — потушил сигарету Малик.
— Скорее всего, Яков Александрович, тут ваше «вето» не поможет. Китай, обстреляв и, главное, сбив, самолёт США, сам начал войну. Как думаете, чем ударят?
— По Шанхаю отработает корабельная авиация, думаю, обычными боеприпасами — всё же огромный город. А вот к заводам по производству ядерного топлива и материалов в городах Ланьчжоу и Баотоу полетят стратегические бомбардировщики с ядерными бомбами. До испытательного же полигона в Синьцзяне на северном побережье озера Лобнор достанут только ракеты — а это уже не сильно и далеко от границ с Казахстаном.
— А мы, значит, только зрителями будем? — недовольно потеребил ухо Громыко.
— Ну, да — посмотрим, сидя в первом ряду, и осудим.
— Пойдёмте, Анатолий Фёдорович, с Москвой свяжемся. Может, там что новое есть?
Событие восьмое
— Расскажите, подсудимый, как вы совершили ограбление?
— Какое ограбление, гражданин судья? Они сами попросили.
— Как это?
— Ну, подходят ко мне вечером два мужика и говорят: «Снимай часы и ботинки!». Я и снял. С одного — часы, с другого — ботинки!
Танирберген Жалмагамбетович Жалмагамбетов, начальник УКГБ Алма-Атинской области, сидел на стуле перед Тишковым и потел. Это был высокий, дородный, мордатый мужчина с совершенно чёрными волосами и такими же чёрными брежневскими бровями. Петру тут по секрету сказали, что полковник к тому же ещё и писатель — его авторству принадлежат повесть «Троцкий в алма-атинской ссылке». Попросил достать почитать. Принесли — прочитать вот только не успел, завертелись дела.
— Танирберген Жалмагамбетович… Длинно получается. Давайте я вас «товарищем полковником» называть буду.
КГБшник открыто улыбнулся, мотнул головой и на чистом русском без всякого акцента сказал:
— Привыкнете! Надеюсь, вы надолго. Мы вас не отпустим. Вон как дела в гору-то пошли.
— Ну, да — сель, атомная бомба.
—Это внешние силы.
— Точно. Давайте, товарищ полковник, о внутренних поговорим. Что там с Чимкентским химико-фармацевтическим заводом № 1 имени Феликса Эдмундовича Дзержинского? Надеюсь, чекисты не оставят это дело на заводе имени самого товарища Дзержинского нераскрытым? Мне обещал Цинев, что даже если весь Казахстан придётся на уши поставить — и то найдут. Вы ведь курируете?