Колхозное строительство 8
Шрифт:
Эта машина была создана для полётов на больших высотах и сверхзвуковых скоростях, чтобы избежать советских перехватчиков — но с появлением у Советов высотных ракет класса «земля-воздух» практически ушёл в отставку. У Китая, к счастью, таких ракет нет. Вовремя они поссорились с Союзом.
В звене, ведомом полковником, было три самолёта. Лететь предстояло почти полторы тысячи миль. Когда пролетали над Циндао, желтомордые пытались достать их своими истребителями. Только куда — и скорость, и высотность не та. Покрутились далеко внизу, да отстали.
Потом ещё раз, где-то на полпути,
— Приготовились, парни. Даю обратный отсчёт. Три, два, один. Пошёл.
Команд-сержант-майор Роберт Джексон нажал на кнопку.
Контейнер, подвешенный снизу к фюзеляжу, поспешил к цели. Эта сигара поистине королевского размера, семнадцать на полтора метра, была разделена на три герметичных отсека. В первом и последнем находилось топливо, а в середине располагалась ядерная боеголовка типа W39 — трехсполовинойметровый толстенький цилиндр мощностью в три мегатонны.
После полковника сбросили свои подарки и два остальных самолёта звена.
Всё — теперь можно и домой. Вот только нельзя! Максимальная дальность полёта их птички — 4000 километров. Сейчас счётчики показывали 2500, и, значит, назад они ни при каких раскладах не долетят. Умирать не хотелось. Дозаправиться в воздухе нельзя. Всё? К счастью, нет. Командование ВВС США договорилось, что после сброса спецбоеприпаса им можно будет свернуть на север и приземлиться в Монголии, на советской авиабазе рядом с городом Деланзадгад. Страшно лететь к Советам. Но если дипломаты обещают… Да и нет другого выхода.
Полковник Гарольд Макгвайер, сын легендарного лётчика Второй Мировой Томми Макгвайера, посмотрел, как далеко позади вспух красно-чёрный гриб атомного взрыва, а потом ещё два, один за одним.
Город Ланьчжоу — столица провинции Ганьсу, а несколько веков назад — главная остановка на знаменитом Шёлковом пути под названием Золотой город, перестал существовать. Более миллиона жителей в виде дыма и огня вознеслись из Поднебесной империи под небеса.
Событие четырнадцатое
— Вчера лётчик сделал мне комплимент: сказал, что у меня фигура — просто высший пилотаж.
— Дура ты! Это значит «бочка».
Вышел Пётр на минутку из кабинета — нужно было переговорить с Жуковым. Георгий Константинович после бомбы руки опустил. Порычали друг на друга — Маршал Победы даже порывался заявление написать. Пришлось чуть обороты сбавить. Сошлись на статус-кво: те бомбоубежища, что уже вовлечены в хозяйственную деятельность, продолжают хозяйничать. Клубы и секции у детей тоже отбирать не будем. Осталась ещё пара настоящих убежищ для воинских частей, для министров и прочих партработников, да с полсотни подвалов.
— Георгий Константинович, это чудовищное стечение обстоятельств — шла передислокация частей. Сейчас усилим ПВО, усилим пограничников. Да и после войны с США Линь Бяо, или кому другому, будет точно не до Казахстана.
— Тебя послушать, Петро, так уже всех победили! Я в Китае воевал — они слабые и необученные, но упорства и желания наверстать там хоть вагонами вывози. Ладно,
давай, как предлагаешь, пару месяцев переждём — есть в ДОСААФе и без этих подвалов проблемы. Техники не хватает, чтоб ребят на шофёров учить. Мотоциклов тоже толком нет, про трактора даже и говорить не буду. В аэроклубах такое старьё, что страшно парашютистов в этот антиквариат загонять. Ты, мать твою, деньги обещал? Обещал? Чего нос морщишь — вынь да положь. Миллионер ведь! Хоть на свои покупай, — разошёлся пенсионер.— Уже, наверное, миллиардер.
— Е…т твою! Как тебя советская земля носит? За что воевал? — за валидол схватился.
— Хорошо, Георгий Константинович. Давайте по частям этого слона есть. Самолёты делаем. Вы ведь были в Смоленске — «Сессны» как горячие пирожки вылетают. Уже пять сотен сделали. И во Франции по моему заказу полста штук. Вот эти пятьдесят давайте стране не отдадим, а всё в наши аэроклубы поставим. Чёрт с ним, с сельским хозяйством и лесниками. Зачем урожай увеличивать? Зачем лесные пожары гасить?
Выплюнул валидол Жуков. Надел фуражку. Снял фуражку, достал новую таблетку.
— На совесть давишь? Что, во всём мире больше не делают самолётов, только мы да Франция?
— А вообще, вы правы, Георгий Константинович. Мы тут с Биком недавно увеличили наш процент в головном предприятии «Сессны».
— Ты брось хвастаться. Дело говори.
— Дам я команду пиндосам увеличить выпуск на полста самолётов, и закуплю через Бика. Будет вам пятьдесят штучек для аэроклубов. Их хоть есть столько?
— Нет, так организуем. Иди, звони своим пиндосам.
Пошёл. Заходит в приёмную — видит картину маслом: два здоровенных попа истязают одну маленькую Филипповну. А! Нет! Наоборот. Одна немаленькая Филипповна крутит руки сразу двум маленьким попикам. И рожи у попов… Хотя у священнослужителей лики вроде? Так вот лики у попиков узкоглазые, а они её матерят на чистом церковнославянском.
— А ну отставить! Чего это за казнь боярыни Морозовой?
— Пётр Миронович, я им говорю, что вас нет, а они не верят — рвутся. Говорят… нет, голосят, что русские души спасать надо.
Один из попиков приосанился, одёрнул рясу и выдал:
— Сын мой, я послан в сию юдоль греха Нестором Харбинским, митрополитом Восточно-Азиатского Экзархата Московской Патриархии, — насупленно ждёт.
— Исповедоваться не буду. Несторов много, но ваш ведь не тот?
— Шутишь, секретарь, — возопил второй, более китаеглазый.
— Ладно, хватит комедию ломать. Пойдёмте в кабинет, мне стоять очень неудобно. Тамара Филипповна! Хоть правда и сила на вашей стороне, но чайку нам с батюшками… с «митрополитами» сделайте. Понятно, с «Гулливерами».
Сели, побуравили друг друга очами, поморщились ланитами и челом, поморгали веждами, покрутили выей, сунули перста в уста, почесали дланью шуйцу — и успокоились «митрополиты».
— Слушаю вас… а как надо обращаться?
— Ваше преосвященство, — склонил выю, в небольшом поклоне.
— Как Ришельё?
— Товарищ Первый Секретарь, нужно спасать православных, — вскочил более похожий на русского, но всё одно полукровка — то ли казах, то ли китаец был предок, или предка.
— Я вас слушаю.