Колледж Святого Джозефа

— Ну и какой дурак его закрыл? — спросила она сама себя и дернула засов вправо. Раздался лязг, дверь накренилась, выскочила из петель и стала падать вперед. Егор и Кирилл подхватили ее.

— Вот почему ее закрыли, — догадался Кирилл, — она только на засове и держалась.

За дверью оказалось большое пыльное помещение, заваленное всякой всячиной. Один угол был доверху завален книжками, в другом — пылился патефон. Помещение освещало большое полукруглое окно.

— Господа, посвящаю вас в одну из тайн школы Святого Иосаафа, — пафосно сказала Заваркина, заходя в помещение и обводя его рукой, как свою собственность.

Ребята пролезли в низенькую дверцу (Егору для этого пришлось сложиться ровнехонько пополам) и рассредоточились. Кирилл кинулся разглядывать книги, Егор — патефон, а Дженни приглянулась старая и пыльная кресло-качалка. Только Соня стояла посередине и улыбалась.

— Где мы?

— Это чердак, — Заваркина скинула какой-то хлам со старого кресла в стиле шестидесятых годов прошлого века, уселась в него и закурила, — он идет над половиной помещений старого здания. Над остальными — система вентиляции.

— То есть за углом продолжение? — спросил Кирилл и, не дождавшись ответа, отправился туда.

— Знание о нем передают из поколение в поколение. Только несколько людей, учащихся в одно время, должны о нем знать.

— И скольким людям еще можно сказать?

— Если честно, вас уже многовато, — усмехнулась Заваркина.

— А дым в кабинет не просочится? — обеспокоился вернувшийся Кирилл. Заваркина отрицательно помотала головой и протянула ему пачку.

— С улицы этих окон не видно, — продолжала она, — только если издалека, с крыши какого-нибудь высокого здания. Но если кто-то и приглядится и заметит вас этом окне, то подумает, что обознался. Вы можете выходить на крышу и загорать там голышом. Можете кидаться оттуда презервативами с водой. Или прыгать самим. В общем, делайте что хотите, только никому не рассказывайте ни о чердаке, ни о лестнице, ни о подвале. Другой выход на крышу — это спуститься с нового здания. Если вас там застукают — не убегайте через чердак. Всегда помните, чердак — это святое. О нем никто не должен знать. Пусть лучше думают, что вы подделали ключ от чердака нового здания или просочились через замочную скважину.

— Да пусть меня лишаем поразить, если я кому-нибудь об этом ляпну, — Кирилл простодушно улыбался.

— Ты чего в крови? — спросила у него Заваркина озадаченно.

— Эта стерва меня расцарапала, — Кирилл кивнул на Соньку, — в шкафу.

— Ммм, — протянула Заваркина, — страсть одолела? Где-то здесь была кровать.

Дженни вернулась из-за угла, озираясь со смесью восхищения и испуга.

— В книгах и сериалах, если герои находят чердак, то их всегда подстерегают неприятности, — сказала она.

Соня усмехнулась. Все смотрели сериал «Проклятая школа», идущий на одном из развлекательных каналов. В нем действительно герои нашли чердак, и на них посыпались «приключения»: убийство историка, нацисты и гены инопланетян, вживленные в некоторых школьников, отчего те начали светиться в темноте.

— Уверяю вас, это совершенно безопасный чердак, — Заваркина сощурилась на солнце, как кошка, — опробован поколениями старшеклассников Иосаафа.

— Что вы… ты что здесь делаешь? — спросила Соня.

— Пришла кое-что забрать!

Заваркина прошла в угол к огромному пыльному сундуку, заваленному всякой всячиной. Она не без труда откинула крышку, подняв облако пыли. Егор, заглянув внутрь, хлопнул себя по ляжкам и воскликнул, заикаясь:

— Ни х-хрена себе!

Сундук открытым был больше самой Заваркиной. Ребята с любопытством столпились вокруг. Внутри сундука лежало оборудование для бала на Хэллоуин.

Нечто оранжевое бросилось им в глаза. Только наклонившись пониже, они смогли разглядеть, что это китайские фонарики разных размеров, выполненные в виде хэллоуинских фонарей-тыкв. Под ними лежали гирлянды в виде плотных оранжевых резиновых трубок, какие-то бархатные платья, парики, игрушечные кандалы, бутафорская мертвая голова, какие-то блюда, маска ведьмы и коктейльные палочки с пластмассовыми глазными яблоками на кончиках.

— Откуда столько всего?

— А что это?

— А это?

Ребята наперебой задавали вопросы и доставали из сундука предметы один причудливее другого.

— Это что? — поинтересовался Кирилл, достав какие-то перепутанные веревки, — парашютные стропы?

— Трапеция это, — пояснила Заваркина и нырнула в сундук с головой, — для воздушных гимнастов. Вернее, ее кусок. Остальное там, в углу.

— Откуда это? — спросила Соня и нетерпеливо дернула Анфису за рукав.

— Украдено у попечительского совета. И из театральных мастерских, — Заваркина вынырнула, отряхнула пыльные руки и огляделась по сторонам, — вернее, воровалось за всю историю проведения Бала. Отсюда невыразимое количество и отменное качество.

— Почему отменили Бал? — спросила Соня у Заваркиной настолько требовательно, что сама удивилась.

Та лишь пожала плечами.

— Где-то мы переборщили.

— В смысле?

— Бессмысленно переборщили, — непонятно ответила Анфиса, — слишком много тыкв, маскарада, слишком активно пытались удивить и напугать прохожих.

— Бала действительно не будет?

— Бал будет, не будь я Заваркина!

В их глазах появилось то, что Анфиса расценила как надежду.

— Как они могли его отменить?

— Я Катенькой оденусь, — ляпнула Дженни.

— Тебе пойдет, — сказала Заваркина с усмешкой. Дженни сконфузилась.

— Катенька, может, и самая известная легенда Святого Иоасаафа, но уж точно не самая веселая, — пропел Кирилл, закуривая сигарету, любезно поданную ему Заваркиной, — в Муравейнике все больше студентов-самоубийц упоминают.

— Кружок философов? Это выдумки! — уверенно произнесла Софья.

— Не совсем. Просто философский кружок — это часть истории про Катеньку, — Заваркина забралась с ногами в кресло. Было видно, что она в прошлом немало часов в нем просидела. — Настоящей истории, а не того усеченного и приличного варианта, который преподносится горожанам. История-то от этого усечения не слишком выигрывает. Кажется сопливой и ненастоящей.

— А какая она на самом деле? Неприличная?

— Ну, могу рассказать…

Егор отряхнул от пыли коробку с книгами, стоящую рядом с креслом Заваркиной и уселся сверху. Кирилл присел на низенький подоконник. Соня, перебирающая в углу старые танцевальные чешки, тоже навострила уши. Только Дженни продолжила бродить по чердаку, делая вид, что ей неинтересно.

— Шел пятый год двадцатого века. Время было неспокойное, смутное, а оттого романтичное. Однажды холодным утром, прелестным оранжевым октябрем, Екатерина Лапшина, девица из благородных, а может, и нет, примерная гимназистка, спешила на занятия. Семья ее жила в доме на три переулка ниже гимназии. Бежала, значит, Катерина на занятия, в платок куталась, потому как было холодно и местами скользко.

— Откуда вы знаете, что было холодно и скользко? — вдруг спросила Дженни.

— Загуглила, — невозмутимо ответила Заваркина и продолжила.

У самых ворот она столкнулась с молодым человеком. Он был вовсе не семинаристом, как говорится в нашей легенде — семинарии в городе Б тогда еще не было. Он был студентом мужской гимназии. Глаза у него были дерзкие и зеленые, словно луг после дождика. Посмотрел он на нее своими глазищами и всё — пропала Катька. Стала она его поджидать каждое утро у ворот, а он, не будь дураком, приходил как по часам и обязательно раскланивался. Катенька, надо отметить девицей была аппетитной, поэтому очень скоро они со студентом принялись разгуливать под луной по парку и яростно спорить о бытии. Как тогда было принято.