Колледж Святого Джозефа

Мечта Валлийца о спасении принцессы исполнялась. Он помог ей выпутаться, снял с нее обвинения — ничего серьезного ей и так не грозило, только легкое общественное порицание — и предложил руку и сердце. Барышня к тому времени уже развелась с мужем, Павлом Проценко, вы наверняка слышали это имя. Барышня осталась без средств и света в конце туннеля, поэтому на предложение Валлийца ответила согласием, с охотой и радостью. Однако, прошло два года и барышня поняла, что ее жених почти ничем не отличается от бывшего мужа: самолюбивый зануда, хоть и менее подлый. И барышня, собравшись с духом, заявила Валлийцу: «извини, Марио, твоя принцесса в другом замке», собрала вещи, забрала сына и ушла. Сейчас преподает в Школе Святого Иосаафа.

— Да ладно, — ожил завороженный Егор, — кто это?

Остальные тоже встрепенулись. Плавно льющийся рассказ Заваркиной загипнотизировал их.

— Не скажу, — хитро улыбнулась Заваркина, — если узнаете сами, посвящу вас в рыцари Пера и Скандала.

— Что же дальше было? — нетерпеливо спросила Соня и заерзала на кресле. Карьера журналиста ее не интересовала.

— Все бы ничего, но уходя, эта будущая училка в пылу ссоры обронила что-то вроде «Ты скучный, как могильный камень». Нечто подобное он слышал не раз, в основном, от легкомысленной дуры Алиски, поэтому не воспринимал эти слова всерьез. Мало ли что там плетет девка, которая залетела от первого встречного. Не ей советы по улучшению качества жизни давать.

Но когда в удушении скукой тебя обвиняет степенная домохозяйка, поневоле задумаешься. Валлиец задумался. Задумался крепко, как это случается с чересчур серьезными людьми. Мрачная меланхолия окутала все его естество, в этот раз на достаточно длительное время.

А потом у него случился нервный срыв. Очень методичный и продуманный нервный срыв. Он продал бизнес, подарил свою кошку, поменял роскошную студию в новом районе на крохотную однушку в центре и заперся там в надежде обрести новый смысл жизни. Иногда он выходил за выпивкой и подышать воздухом в соседний сквер. Там он и встретился с «Арагостой».

— О, это наши! — воскликнула Дженни, уплетая кекс-«паутинку». Она надела к платью черные кружевные перчатки и теперь, сама того не осознавая, держала чашку, оттопырив мизинец.

— Ага, всем знакомый цирк «Арагоста», — подтвердила Заваркина, — в тот судьбоносный день «лангусты» давали представление для детей. Дети, как обычно, были в восторге: их всегда до визга радует огненный поинг. Валлиец, глядя на циркачей, впервые ощутил то, что мистики называют «шелестом утренних звезд». Он ощутил, как что-то в его груди, что-то нежное и до сих пор дремавшее, аккуратно расправляет свои лепестки и потягивается. Это было настолько новое и необычное для него ощущение, что он не откладывая в долгий ящик нашел Сей Сеича и спросил, сколько будут стоить уроки поинга. Сей Сеич, бескорыстная душа, засмеялся и поведал что «Арагоста» живет на деньги Святого Иосаафа, которые позволяют им не только содержать небольшую труппу — оплачивать их поездки, костюмы и нехитрое оборудование — но и давать бесплатные уроки детям и немногочисленным взрослым. Валлиец прослезился и отдал все оставшиеся деньги цирковому кружку.

А дальше стали происходить несусветные чудеса. Обрюзгший и изрядно поправившийся за время депрессии Валлиец стал тренироваться наравне с артистами, и уже через полгода восстановил форму. Еще через полгода, освоив достаточно трюков, стал принимать участие в представлениях, чем привел в восторг окрестных мамаш. Сей Сеич стал всячески «поощрять» неопытную «звезду»: то количество тренировок ему увеличит, то новыми трюками озадачит. Валлиец принимался за все с охотой и без возражений. Особенно ему удавались все трюки с огнем: начиная с простого кручения подожженных шаров на цепочке и заканчивая его проглатыванием.

Его деньги несказанно расширили возможности «Арагосты». Через два года, проведенных в разъездах по странам СНГ и постоянного участия в фестивалях самой разной направленности — от клоунады для детей до участия в запрещенных спектаклях модных режиссеров — цирковой кружок вышел на профессиональный уровень. Нашлись спонсоры, у артистов появились роскошные костюмы и зарплаты — «Арагоста» пришел к тому состоянию, в котором вы видите его сейчас. Валлиец стал настоящей звездой, и чтобы уберечь свою личность теперь всегда выступает в маске. У меня такое чувство, что только я знаю, кто он такой.

— В маске и с голым животом, — мечтательно произнесла Сонька.

— Почему так иногда хочется дать тебе подзатыльник? — ехидно спросил Кирилл.

— Это из зависти и от ревности, — по-прежнему мечтательно ответила Сонька.

Заваркина ухмыльнулась.

— Дурак этот ваш Валлиец, — сказал Кирилл, достав планшет.

— Почему дурак? — возмутилась Дженни.

— Сейчас бы он, может быть, целой корпорацией владел бы…

— Корпораций много, а Валлиец один, — заспорила Сонька.

— Откуда ты знаешь эту историю в таких подробностях? — спросил Егор чрезвычайно заинтересованно.

— Изучаю историю родного края в лицах, — уклонилась та, — но если честно, то от Алиски. Это сейчас она Элис Йоргесон, а раньше была Алисой Заваркиной.

— У тебя муж — гей! — догадался Кирилл.

— А брата убили, — закончила Заваркина напряженно.

Помолчали.

— А почему его называют Валлийцем? — не унималась Сонька.

— Когда «Арагоста» встала на ноги, то он появился на первой же афише. Высокий блондин, обросший цирковыми мускулами, стоял над котлом с огнем, с угрюмым и решительным выражением лица под кожаной маской. На афише было выведено «Валлийский огонь». Этот номер был не для детей: он ритуально и чересчур театрально сжигал двух ведьм, блондинку и брюнетку. Он исполнял этот номер с такой страстью, что долгое время его помнили только по его «Валлийскому огню». Коллеги дали ему кличку Валлиец, и чуть позже она стала сценическим именем. Вы его увидите. Он будет на Балу.

— Правда, что в него весь театр влюблен? — спросила Сонька.

— Скорее всего, правда, — улыбнулась Заваркина, — только вряд ли он ответил кому-нибудь из них взаимностью. Раненый орел, что вы хотите…

Девчонки заулыбались, а Кирилл нетерпеливо кашлянул.

— Расскажи про Бал, — попросил Егор и украдкой потрогал ее запястье.

— Ну да, к делу! — Заваркина хлопнула в ладоши и встала с кресла, — рассказываю про Бал. Прежде всего, манеж. Мой друг — строительный магнат — проверил манеж на прочность и возможность его нагружать. И отпустил свою дочь на Бал, она с вами в параллельном классе учится. Алина Медведь.

Сонино лицо перекосилось.

— Дальше: госпожа Смоленская собственной персоной подготовила сценарий. Мой друг-дизайнер интерьеров уже взялся за украшение. Музыканты полируют гитары, танцоры — пуанты, добрая сотня домовых эльфов уже вырезают тыквы, а кондитерская «Уткинс» вовсю печет капкейки.

Дженни странно посмотрела на нее, потом на коробку с пирожными и вдруг спросила:

— Зачем тебе нужны мы?

Егор, Соня и Кирилл уставились на нее.

— Как организаторы, я имею виду, — принялась оправдываться Дженни, — все же готово уже! Только людей пригласить и все.

— Мы и нужны ей как раз, чтобы привести людей, — ответил ей Кирилл снисходительно.

— Спасибо, — сказала Заваркина и жестом предложила ему продолжать.

— Никто не пойдет на Бал, устраиваемый неизвестно кем, — пояснил он нахмурившейся Дженни, — мы должны будем объявить Бал нашей вечеринкой. Под нашими именами. И, видимо, только мы можем рассказать людям, как пройти к манежу.

— Только не через чердак! — велела Заваркина, — и особо не болтая!

— Скорее всего, с другой стороны парка, — задумался Кирилл. Он схватил со стола планшет, отложенный на время рассказа, открыл онлайн-карту города Б, нашел школу Святого Иосаафа и пригляделся к парку, где притаился манеж. Пальцем он прочертил предполагаемый путь. Кирилл подходил к Балу как к собственном проекту: решительно, серьезно и с заразительным энтузиазмом. Он относился ко всем возражениям от друзей как начальник, который слышит «не умею» от своих подчиненных.