Колокол по Хэму
Шрифт:
Марии понравилась яхта, но она боялась моря. Она призналась Папе, что не умеет плавать, что ее младший брат утонул на рыбачьей лодке неподалеку от Порт-Сантьяго и что ей будет лучше всего сесть в самой середине „Пилар“ и молить Пресвятую Деву, чтобы та посылала нам хорошую погоду на протяжении всего плавания.
– Хорошо, дочка, – ответил Хемингуэй. – Ты молись, а я буду поглядывать на барометр. Нам очень нужна хорошая погода.
Как только мы вышли в море, Патрик и Грегори взяли молодую проститутку под свое покровительство. Думаю, мальчики даже не догадывались, кто она такая и откуда взялась, и попросту сочли ее „еще одной симпатичной приятельницей
– Когда мы доберемся до Кейо Конфитес, – услышал я голос Патрика, – я возьму вас на рыбалку с острогой.
– Но я не умею плавать, – возразила Мария.
Патрик рассмеялся, и я понял, что он, как и его младший брат, влюбился в гостью.
– Чепуха, – заявил он. – В лагуне за рифом такая соленая вода, а волны такие слабые, что там невозможно утонуть.
Достаточно надеть маску и опустить лицо в воду.
– Если хотите, можете надеть спасательный жилет. – Грегори вступил в разговор, невзирая на недовольные гримасы брата, который явно пытался его оттеснить. – Но плавать в жилете труднее, – продолжал он, явно наслаждаясь обществом Марии.
– Там есть акулы? – спросила девушка.
– Да, их там десятки, – оживленно произнес Грегори, – но они редко заплывают за риф Кейо Конфитес, и только ночью. Я буду рядом с вами и сумею вас защитить.
– Подвесив на пояс окровавленную рыбу, чтобы привлечь акул, – подал голос Патрик.
Грегори сердито воззрился на старшего брата, но Мария лишь улыбнулась и спросила:
– А барракуды там встречаются?
– Барракуды нас не трогают, – сказал Патрик, вновь перехватывая инициативу. – Они могут наткнуться на вас, только если вода слишком мутная. Или если не сумеют хорошенько разглядеть вас и нападут по ошибке. Мы не охотимся с острогой, если вода замутнена.
– Барракуды очень любопытны, – добавил Грегори. – Они все время кружат поблизости, но в конце концов уплывают. Они никогда не нападают на людей.
– Разумеется, если на лезвии вашей остроги не висит рыба, – уточнил Патрик, продолжая вышучивать брата. – Или на вашем поясе. Но кому придет в голову такая глупость – вешать на пояс истекающую кровью рыбу?
Грегори пропустил его слова мимо ушей.
– Вы можете плавать со мной и Мышонком, Мария.
В таком случае вам нечего бояться.
Мария рассмеялась и встряхнула темными волосами:
– Спасибо вам, спасибо вам обоим. Но я не умею плавать и буду сидеть на острове и смотреть, как вы поймаете и изжарите рыбу.
– Никакой это не остров, – заявил Патрик. Он все еще злился на брата и был явно раздосадован тем, что гостья не хочет с ним купаться. – Это крохотный убогий клочок земли. – Слово „убогий“ он произнес по-английски.
Мария кивнула и улыбнулась.
„Пилар“ задержалась у входа в бухту Гуанабо, и мы с Хемингуэем поплыли к причалу на „Крошке Киде“. Маленький мотор фыркал и захлебывался, но все же работал, и шлюпка рассекала невысокие волны, словно паря над прозрачными водами бухты.
– Вчера ты забыл погрузить вот это, – сказал Хемингуэй, хлопнув по длинному предмету, завернутому в два дождевика.
Я откинул край одного из плащей. Винтовка „браунинг“.
Хемингуэй толкнул ногой ящик с патронами. Я кивнул, смиряясь с тем, что нам придется тащить с собой тяжелое оружие.
– Если не испортится погода, ты доберешься
до Конфитеса раньше нас, – продолжал писатель. – Только не вздумай обыскивать Пойнт Рома в одиночку.– Ни за что, – отозвался я.
Хемингуэй, прищурясь, оглянулся на „Пилар“, огибавшую мыс. Ее зеленый корпус блестел на солнце. Мальчики усадили Марию в кресло на корме и учили ее ловить рыбу.
– Мне было бы гораздо спокойнее, если бы ты взял Дикарку с собой на „Лорейн“.
Я предлагал ей, но она так боится воды, что отказалась плыть на катере. И, кажется, вы обещали больше не называть ее Дикаркой.
Хемингуэй пожал плечами. Подведя шлюпку к пристани, он завел любезную беседу со стариком, а я тем временем снял с катера тент, спрятал „браунинг“, не снимая с него плащей, убрал подальше ящик с патронами, проверил насос и шланг для перекачивания горючего из запасных бочек и отвязал кормовой конец.
Хемингуэй снял с тумбы петлю носового каната и выпрямился, глядя на меня. На нем была старая расстегнутая спереди охотничья рубашка с закатанными рукавами. Его предплечья и грудь лоснились от пота. Он казался загорелым дочерна.
– Что ты сказал девчонке об этом путешествии? – спросил он.
– Ничего. Только предложил плыть с нами.
Писатель кивнул.
– У меня на „Пилар“ две брезентовые палатки. Когда мы доберемся до Конфитеса, Грегорио поставит их, и Мария с мальчиками укроются внутри, пока Волфер и остальные будут заниматься… научными изысканиями.
Я кивнул и посмотрел на „Пилар“. Парусина, ограждавшая ходовой мостик до уровня пояса, была скатана в рулон, а на ее месте красовались две широкие доски с надписью двадцатисантиметровыми буквами: „МУЗЕЙ ЕСТЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ“.
– Не давайте Саксону заснуть, – сказал я. Морской пехотинец имел привычку клевать носом в раскаленной радиорубке, и мне не хотелось, чтобы он пропустил передачи.
– Ага. – Хемингуэй прищурился и посмотрел на восток.
В небе по-прежнему не было ни облачка. – Завтра утром мы отправим Волфера и остальных искать подлодки к северо-востоку от Конфитеса. Им ни к чему встречаться с „настоящей“ субмариной.
Я невольно улыбнулся.
Хемингуэй бросил мне свернутый канат.
– Не сломай катер Тома, Лукас, – велел он и отправился к „Крошке Киду“.
Я вывел „Лорейн“ из бухты на умеренной скорости и, оказавшись за мысом, лег на восточный курс. Хемингуэй был уже на полпути к „Пилар“. Патрик, Грегори и Мария помахали мне с кормы яхты. Я чуть приоткрыл дроссельные заслонки, и „Лорейн“ поднялась над водой. Эти трое больше всего напоминали загорелых детишек, радующихся морской прогулке.
Лейтенант-кубинец и его люди обрадовались тому, что проведут нынешний вечер в компании, но появление женщины на острове смутило их. Пока Фуэнтес и остальные ставили старые охотничьи палатки, они скрылись в бараке, а когда появились вновь, на них по-прежнему были лохмотья, зато самые лучшие и чистые. Мария разговорилась с ними на пулеметном кубинском диалекте, а мы тем временем перенесли на берег коробки с провизией и кухонными принадлежностями.
За минувшую неделю лейтенант не заметил ничего подозрительного и видел лишь несколько лодок-плоскодонок. Из Гуантанамо передали по радио, что три дня назад пост береговой охраны обстрелял к западу от Камагуэя подводную лодку, и лейтенант поднял своих людей по тревоге, объявив Кейо Конфитес угрожаемой зоной, но этим все и ограничилось. Хемингуэй поблагодарил его и солдат за бдительность при несении службы и пригласил к ужину.