Колонист

Сильно обдирать для начала не хотелось. Умный пастух овец стрижет, но никогда не снимает шкуру, а то новая шерсть не нарастет. Мне служить под их началом, и не стоит превращаться в раздражитель. Кроме того, желательно, чтобы позвали на игру еще. Потому с майора после длительной борьбы снял всего ливр, а лейтенанту сдал два, хотя мог бы при его глупом поведении раздеть до исподнего. Сапер остался при своих, разве пару медных монет потерял. И все бы хорошо, да только спать опять не пришлось нормально. Часик под утро подремал, когда майор отключился.

Город почти целиком был разрушен, но сам форт удержался. Над ним по-прежнему реяло знамя. Как все виденные прежде подобного рода сооружения, рассчитан именно на отражение дикарей. Артиллерийского огня он бы не выдержал, но откуда индейцам взять пушки? Вполне достаточно для обороны бревенчатых стен, засыпанных землей, и рва, куда, наверное, должны были пустить воду, но поленились и не докопали. Главное — несколько легких орудий, которые можно было переносить с места на место, где бы ни возникла надобность, и та самая мортира.

Тихонько подкравшиеся корабли внезапно ударили по кустам на берегу картечью. Видимо, кто-то собирался найти там ирокезов. Вполне ожидаемо вместо них с криком проснулись жители города и высыпали на стены, радостно приветствуя наступающие роты. Наверное, для них данное событие было крайне приятным. Лично я чувствовал себя идиотом, с грозным видом выступая в полный рост по открытому месту. При желании дикари могли бы здорово нащелкать в наших рядах покойников. Я бы начал с офицеров, хорошо заметных на общем фоне разукрашенностью павлинов.

Честно говоря, никогда ни одного не видел, но в одной из книг вычитал. Впрочем, парочка перьев достаточно занятного вида попадалась на шляпах еще в Ливерпуле и Лондоне. Не уверен, с какой птицы. Подходить и спрашивать в тот момент было не с руки, и вряд ли бы ответили хозяева цензурными словами на никчемное любопытство.

Словно в ответ на мысли на дальнем конце сожженных развалин нечто мелькнуло. Кажется, великой битвы не случится. Несколько задержавшихся воинов спокойно уходили в лес. Где-нибудь подальше переберутся через реку, и мы никогда их больше не увидим. Оно и к лучшему. Гоняться по здешним чащам без опытных следопытов — все одно что ловить единственный корабль на океанских просторах. Говорят, при определенной сноровке возможно вычислить маршрут и подождать тяжело нагруженного купца. Только дело это опасное, и ирокезы не безобидные пузаны без оружия, но с кучей ценных вещей. Сами повременят в засаде и с удовольствием избавят от скальпа.

Народ высыпал навстречу избавителям. Люди были откровенно счастливы. Девушки вешались на шею солдатам, забыв о приличиях. Мужчины угощали вином и пивом. Как ни странно, этого добра оказалось достаточно на сохранившихся складах. А вот с едой и порохом было туго. Еще немного — и нечем стало бы отбиваться, а к спасенному скоту уже присматривались насчет того, чтобы зарезать на мясо. Вообще вид у горожан был замызганным и затравленным.

Три дня обстрелов и грабежей, уцелело не больше половины прежнего населения. Все фермы в округе сожжены. Про большинство их хозяев ничего не известно. Хотя дикари ушли еще вчера, что дивно совпало по срокам с моим приходом в Форт-Ройал, — видать, тоже умеют хорошо считать и не надеялись остановить приход по воде серьезного отряда, но высунуться за охраняемую территорию боялись.

Тут на меня набросились сразу толпой, аж испугался от неожиданности. Кто-то поведал о моей роли в приходе армии, и все подряд горожане норовили выразить благодарность — от пожатия руки до поцелуя в щечку, в зависимости от пола. Они так восхищались мужеством и самоотверженностью, с которой помчался их всех спасать, что стало просто неудобно. А когда выяснилось про двух убитых индейцев и спасение мадам Ренье, прямо залило восхищением. Я был крайне доволен, когда лейтенант Кэмпбелл вырвал меня из объятий и отправил на разведку. Причем одного. Питера он погнал в противоположном направлении.

С одной стороны, хорошо, никто не стоит над душой и не дает указаний, сам себе голова и действуешь по обстановке. С другой — нехорошо спать в кустах. Потом кого-то зарежут в том самом месте, куда не соизволил сходить, и всеобщее преклонение моментально сменится на свою противоположность. Хочется или нет, нравится или мечтаешь посидеть спокойно, а придется приказ выполнить, пробежавшись по ближайшим фермам. Вдруг там люди остались, схоронившись.

Очередная порция солдат высадилась на противоположном от Де-Труа берегу. Вместе с нашей будет уже седьмая рота. Умные командиры с самого начала старались держать своих подчиненных подальше от гражданских. В особенности от вина, пива и баб. Хотя среди протестантов в маленьких городах не так просто найти доступных женщин, но после устроенного индейцами погрома появилась куча вдов. Кое-кто из них не прочь опереться на твердую мужскую руку, и, что хуже даже пьянства, есть шансы на дезертирство. Леса большие, достать беглого не так просто. Правда, и рискнут немногие. Все же кровожадные дикари при встрече не помилуют, а в здешних местах они почти у себя дома.

Тем не менее всегда находилось определенное количество желающих рискнуть. Рекруты чаще всего набирались из всяческого отребья. В народе упорно говорили: если человек записался в солдаты, значит, с ним точно что-то нехорошо. Уж очень много в их среде было сбежавших от правосудия или ради положенной по уставу выпивки. Вербовщики получали с головы и гребли всех подряд, иногда насильно. Воспитанием занимались уже потом. И так замечательно, что к нижним чинам прочно приклеилась кличка «кровавые спины». Пороли всех и постоянно, частенько за ерундовые провинности. И неудивительно: требовалось держать быдло в узде, не позволяя излишних вольностей. Дашь слабину — и полууголовная толпа моментально сожрет любого офицера.

Для этого существовали сержанты, много лет тянущие армейскую лямку. Обычно они и руководили ротой. Офицер чаще всего не вмешивался или верил такому, как профессионалу. Командир должен был вести в бой, а низменные вещи оставлял на заместителя, находящегося постоянно среди рядовых. Иногда из таких попадались приличные люди, вроде нашего артиллериста из форта сержанта Гриниса. С тем можно было поболтать, выпить и даже послушать забавные байки. Он был мастер излагать с серьезным видом нечто смешное. Поставишь кружку вина — и хорошее настроение обеспечено. Солдаты на него не жаловались, в отличие от коменданта. Лично у меня осталось впечатление, что того в общей суматохе кто-то из своих пристрелил.

Но большинству сержантов очень не хотелось лишаться удобного и денежного (в отношении остальных) места. Потому чрезвычайно старались, норовя задавить подчиненных до полного ужаса, чтобы больше боялись командира, чем врага. Некоторые и вовсе были звери, не стесняющиеся ничего и даже гордящиеся этим. Конечно, ополчение не регулярная часть, и во многом мы вели себя свободнее, но сейчас я крайне доволен своим положением, позволяющим избегать общей муштры и прочих столь полезных для выбивания мозгов вещей.

Скаут проходил по другой категории, чем нижний чин. Звание сержанта, а положение прапорщика. Еще не офицер, однако точно не солдат. Нечто промежуточное, позволяющее игнорировать сержантские хари и их команды. Тем более что два последних дня мы продолжали играть с майором Пажолем, даже несмотря на появление других рот и их командиров.

Точнее, теперь мы собирались за карточным столом уже в большей компании. Практически все они были молоды, заметно старше меня лишь трое. Азартные, проводящие много времени за вистом и покером в свободное время и при этом прозрачные абсолютно. Не с моими руками передергивать, но меня учили замечать каждую мелочь, и я достаточно быстро разобрался, кто имеет удачные карты, а кто блефует и кто как себя при этом ведет.