Колония лжи
Шрифт:
Дым и защитные костюмы мешают рассмотреть ауры, но ненависть и страх реют над всем, как развернутые боевые знамена.
Стоять! — мысленно приказываю я, четко и ясно проецируя команду в головы преследователей.
Ошеломленные, они замирают, но только на мгновение. И тогда я бью по их аурам. Первые двое падают на землю, остальные отбегают назад.
Я смотрю на лежащие неподвижно тела. Мертвы. Сердца остановились.
Я не хотела этого. Хотела только… не знаю… сбить их с ног, но что-то во мне среагировало на их ненависть, и получилось то, что получилось. Я замираю, шокированная.
Идем!
Придется уйти другим путем.
Алекс бежит по коридору, я бегу за ним, и мы оказываемся в комнате, похожей на ту, в которую меня выпустили из госпитальной одиночки.
И снова неработающая кнопочная панель возле двери. Алекс возится с проводами и наконец заставляет дверь открыться.
Спайк лежит на больничной койке.
Спайк!
Ммм? Сонные глаза приоткрываются и тут же закрываются.
Алекс поднимает его на плечо, как мешок с картошкой. Здание содрогается от взрыва.
Сюда! — кричит голос у меня в голове.
Мы бежим.
Я выскакиваю за ним в дверь, бегу по коридору к еще одной двери… Куда она ведет? Во двор?
Еще один шаг…
Еще…
Алекс открывает дверь. Проходит. Я уже у порога, когда за спиной слышится рев, порыв воздуха бьет в затылок..
Оглядываюсь.
Все умещается, должно быть, в долю секунды, но время замедляется настолько, что я успеваю разделить ощущения.
Слепота: красный с золотом огненный шар.
Глухота: гул и шорох.
Удушье: воздух слишком горячий и ядовитый…
Но самое сильное и перекрывающее все остальное —
Боль.
Тело охвачено пламенем.
ЧАСТЬ 4
ПРИВЫКАНИЕ
Компания, которую ты выбрал для себя, говорит о тебе больше, чем семья, в которой ты родился.
1
КЕЛЛИ
Ножницы и злость — не самое хорошее сочетание. Фрейя кромсает волосы с таким ожесточением, что становится похожей на полоумную пикси с короткими, торчащими во все стороны светлыми пучками.
— Уже слышала!
Извини.
— Поверить не могу! Я стригу волосы! Невероятно. — Мало-помалу злость сменяется чем-то другим. Вижу дрожащую спину — неужели плачет?
— Нет. Не плачу я! — Она расправляет плечи, выпрямляется и встряхивает головой.
На столе рядом с ней еще лежит утренняя газета, из-за которой и случилась эта трансформация. Переднюю страницу украшает фотография Фрейи и заголовок: РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА УБИЙСТВО. Как мы и предполагали, в заметке сказано, что она застрелила полицейского, у которого остались жена и четверо детей.
Также там говорится, что она сбежала с места происшествия с сообщником мужского пола, личность которого не установлена. Ни фотографии, ни описания. Может быть, они не знают, что этим сообщником был Кай? Либо так, либо полиция скрывает от
прессы кое-какую информацию. При нынешнем количестве камер уличного видеонаблюдения в Лондоне трудно поверить, что ни одна из них не засекла Фрейю с Каем.Дверь открывается.
— Красная? — бросает Фрейя прежде, чем Кай успевает открыть рот. — Ты взял краску медно-красного оттенка?
— Да. — Он кладет на стол мешочек.
Девушка поворачивается и смотрит на него с таким выражением, будто бросает вызов — ну же, скажи что-нибудь.
Кай стоит, слегка склонив голову набок, потом медленно обходит Фрейю по кругу.
— Ну? — спрашивает она голосом, не обещающим ничего хорошего.
— Тебе идут короткие волосы. Но… Дай-ка ножницы, надо подровнять кое-где. — Фрейя нехотя протягивает ножницы. — Ну вот. Садись. — Кай подталкивает ее к кухонному стулу и приступает к работе: чикает здесь и там, осторожно подправляет там, где можно. Получается вроде бы лучше, но, с другой стороны, Фрейя из тех девушек, которые, даже если побрить их наголо и надеть на голову мешок, все равно будут выглядеть привлекательно.
— Там все чисто, Келли? — спрашивает Кай, и я вылетаю наружу. Дом, который я нашла для них, стоит на отшибе, в нем никто не живет, а значит, нет и сигнализации. Снаружи он выглядит серым, запущенным и нежилым, холодильник пуст, почтовый ящик переполнен, и почта расползлась по дверному коврику. «Очевидно, — сказал Кай, — приходят сюда нечасто, а иначе поставили бы стол или что-то в этом роде». Но, конечно, это не значит, что жильцы не вернутся сюда сегодня. Проверяю дорогу — нет, дорога пустая.
Чисто, сообщаю я, возвратившись, и Фрейя показывает Каю большой палец. Она втирает краску в волосы, он подметает пол и собирает прядки в пакет.
— Мистер Чистюля, — говорит Фрейя.
— Если кто-то придет домой и увидит светлые волосы и коробку из-под красной краски, ему не понадобится много времени, чтобы сложить два и два и понять, как ты теперь выглядишь.
— Ты прав. Извини. — Она смотрит на листок с инструкциями. — Ждать еще двадцать минут.
— Проголодалась? — Кай достает из пакета сэндвичи. — Выбирай — с яйцом и майонезом или с ветчиной? — Фрейя берет с ветчиной и уничтожает с аппетитом, свидетельствующим о том, что в последние дни наедаться ей случалось нечасто.
Кай берет утреннюю газету.
— Остановилась на первой странице?
— Вполне достаточно, — хмурится Фрейя. — Могли бы, по крайней мере, найти фотографию поприличнее. Эта мне совсем не нравится.
— На твоем месте я бы беспокоился об этом в последнюю очередь. — Он переворачивает страницу. — Теперь ты в списке новостей повыше эпидемии. Посмотри здесь. — На развороте цветная карта Соединенного Королевства с выделенными границами карантинной зоны. Вся Шотландия и северная Англия словно залиты красным. Запретный район.
— Выглядит так, словно северная Англия и Уэльс отрезаны от остальной страны. Неужели не понятно, что если так продолжится, их ограждения ничего не остановят?
Фрейя вздыхает и медленно ведет пальцем по границе зоны.
— Разве то, что мы хотим сделать, имеет значение, когда повсюду продолжают умирать люди?
— Да. Должно иметь. Единственная наша надежда — рассказать правду, и чем больше нас будет, тем лучше. Так что приводи себя в порядок и давай уберем здесь все за собой. А потом будем выбираться из Лондона. Посмотрим, удастся ли нам найти ту группу выживших, с которой мы установили контакт, и других тоже.