Колония лжи

— Не знаю.

— Но ведь держать нас вечно под замком они не смогут; разве это не нарушение прав человека и чего-то там еще?

— Наверное. Но правила ООН вряд ли распространяются на нашу ситуацию, если нас выпустить, погибнет девяносто пять процентов населения планеты:

— И то верно. — Секунды три Эми молчит. — Так, Спайк мой.

— Что?

— Спайк. Ну, ты его знаешь — чудной парень в очках.

— Я знаю Спайка, но что ты имеешь в виду?

— Если мы не выйдем, выбор мужчин у нас ограничен — я делаю ставку на Спайка.

— Ты серьезно? Послушай, давай поговорим о чем-то еще, а? Пожалуйста!

— Ой, какие мы чувствительные. Ты ревнуешь?

Из своего угла, где она сидит с книгой в кресле, внезапно подает голос Беатрис:

— Ты не должна быть такой, Эми. У Шэй разбитое сердце.

Я смотрю на нее, раскрыв от удивления рот.

— Да, я вижу. — Беатрис встает, протягивает руки и обнимает меня.

И тут случается странное. От нее ко мне идет тепло. Но идет оно не от маленькой, потерявшей все девочки. Она делает что-то или пытается что-то сделать.

Остановись, говорю я.

Разве тебе не лучше?

Лучше. Но дело не в этом. Оно не мое, это чувство.

Она разочарована, но отступает, и боль тут же возвращается.

— У тебя снова лицо зомби. Вы что, разговариваете мысленно, чтобы я вас не слышала? — спрашивает Эми, до которой наконец дошло, что происходит.

— Если бы ты поменьше говорила, то, может быть, у нас было бы больше возможностей высказаться вслух, — отвечает Беатрис, преподнося очередной сюрприз.

Эми хмурится.

— Дай пять! — говорю я и протягиваю руку. Беатрис хлопает ладошкой по моей ладони и даже едва заметно улыбается.

Вечером, когда мы все расходимся по комнатам, на меня накатывает сонливость. Гоню ее, сопротивляюсь из последних сил, помня, что должна бодрствовать, что нужно проанализировать все случившееся за день, кое в чем разобраться и… кажется, я собиралась сделать что-то еще? Уже засыпаю, когда какой-то фрагмент сознания напоминает, что надо встряхнуться, сосредоточиться, найти в системе организма наркотик и нейтрализовать его.

Я открываю глаза.

7

Осторожно ступая, пробираюсь к двери спальни. Спайк предложил встретиться в телевизионной в два часа ночи, а сейчас только начало первого. Меня все еще одолевают сомнения: не могу поверить, что можно вот так запросто выйти из комнаты, встретиться с кем-то, поговорить, и тебя никто не заметит.

Но разве станут наблюдать, если считают, что мы все спим?

Стали бы, если бы знали, что мы можем, как я сегодня, нейтрализовать попавшие в организм наркотики.

Или они просто параноики.

Я расширяю сознание.

На стене в коридоре сидит паук, и я, притаившись в тени, наблюдаю за коридором из паутины.

Проходит какое-то время, и я уже собираюсь открыть дверь, но тут паутина едва заметно вздрагивает — то ли от движения воздуха, то ли от вибрации стены?

Или от шагов.

Теперь я чувствую его. Мужчину. Усталый, он ходит взад-вперед по нашему коридору и другому, за утлом. Вот он доходит до конца, и я считаю секунды до того момента, когда шаги прозвучат за дверью.

Комната Спайка в другой стороне, и я думаю, что вряд ли успею добежать туда за то время, пока сторож находится за углом. Сторожа нужно отвлечь от обязанностей и послать куда-нибудь.

Пить, как хочется пить. В горле пересохло. Чай… чайник… пить…

Снова и снова проецирую ощущение жажды и мысли о чае, пока наконец сторож не выходит через дверь в конце коридора и не направляется в столовую. Дверь за ним закрывается.

Я открываю свою. Свет есть, но приглушенный, и я торопливо иду по коридору, бесшумно ступая босыми ногами.

На каждой двери листок со списком жильцов. Изучаю списки на ходу и наконец нахожу нужную комнату.

Спайк, не спишь?

Шэй?

Позади меня шаги. Открываю дверь, проскальзываю в комнату и осторожно закрываю ее за собой. Шаги слишком громкие для сторожа, и, похоже, по коридору идет не один человек. Неужели заметили, как я вышла из своей спальни?

Там кто-то есть. Кто-то идет по коридору.

Прячься быстрее. Сюда. Спайк показывает, где можно спрятаться — между его кроватью и стеной.

Я проношусь через комнату, ныряю в тесное пространство и прижимаюсь к стене. В следующий момент дверь открывается.

Мне видны только две пары ног и колесики. Инвалидная коляска? Шаги… что-то передвигается… я вижу ноги на подножке коляски.

Дверь снова открывается, коляска выезжает. Двое выходят. Дверь закрывается.

Какого черта? Они забрали Фреда.

Я поднимаюсь и смотрю туда, куда указывает Спайк, на пустую кровать.

Решаем, что поговорить безопаснее здесь, на месте, чтобы никуда не ходить. Второй сосед Спайка храпит так громко, что заглушает наш шепот. Мы устраиваемся на полу между кроватью и стеной, чтобы, если кто-то вдруг придет, успеть спрятаться.

— Давай проанализируем ситуацию, — шепчет Спайк, предпочитая обычный разговор мысленному, как будто опасается, что мыслить связно сейчас не получится. — Наркотик дают за обедом, чтобы мы спали. Одного из нас только что забрали, и мы не знаем, почему или куда. Другой наркотик дают, чтобы мы были спокойными и послушными.

— И что нам с этим делать?

— Не знаю. Можно было бы рассказать всем и каждому о наркотиках и показать, как их можно нейтрализовать. — Но тут я вспоминаю Беатрис, с улыбкой читавшую книжку в спортзале. А захочет ли она почувствовать все заново? — В любом случае, что бы нам ни давали, сейчас всем стало легче, чем было. Я не горю желанием возвращаться в одиночку, куда они вполне могут отправить нас, если догадаются, что наркотики не работают.

— Так что, будем принимать эту гадость, улыбаться и спать как дети по ночам? Не так, конечно, и плохо. — Слова Спайка противоречат чувствам — внутри у него все кипит от гнева. — Нужно выступить против них — пусть знают, что мы в курсе их делишек. И что у них ничего не выйдет.