Колян. Дилогия

— Надо, надо. Ничего, всё норма будет… — проговорил Николай рассеянно и, достав из мешка со снаряжением зелёный, покрытый нашитыми тряпочками маскхалат с капюшоном, стал одеваться. Надел, подумал, сорвал несколько сочных зелёных листьев с дерева, растёр их в ладонях, зачерпнул из придорожной лужи сочной грязи, перемешал с зелёной кашицей и, закрыв глаза, намазал получившейся смесью все незакрытые части тела — лицо, кисти рук. Остальные бойцы–разведчики сделали то же самое. Пояса с навешанным оружием были скрыты маскхалатами, похожими на копны травы. Николай заставил бойцов попрыгать на месте — ничего не гремело. Мягкие подошвы кожаных сапог, по типу мокасин, не стучали и не скрипели, смазанные жиром.

«Жарковато в костюмах, потом изойдём», — подумал Николай и подал команду. Шестеро зелёных бесформенных теней втянулись под сумрачную сень тропического леса. Лес жил своей жизнью, не обращая внимания на людей, тихо крадущихся между деревьев. Зудели насекомые, громко орали птицы, хлюпала и булькала вода в дождевых лужах, взбиваемая лапками невидимых зверьков. Травы и кустарники росли настолько густо, что местами разведчикам приходилось делать крюк, чтобы обогнуть непроходимые заросли. Николай для себя отмечал положение солнца, впитывал очертания деревьев, кустов — заблудиться в таком лесу раз плюнуть. Через минут сорок он, шедший первым, почувствовал что-то впереди. Он вскинул руку, отряд тут же остановился. Он прислушался, принюхался. Точно. Впереди кто-то был, и этот кто-то недавно курил что-то вроде анаши — сладкий запах конопли, смешанный с табачным дымом, донёсся до казаков.

«Какой бы ни был дельный командир, обязательно найдётся урод, который будет курить на посту, даже если ему строго прикажут не делать этого. На наше счастье», — подумал Николай. Он снова поднял руку, отставил один палец, махнул вправо, сжал кулак, опять отставил один палец, махнул влево. Два бойца молча скользнули влево и вправо. Николай постоял минут десять, потом двинулся вперёд, останавливаясь через несколько шагов и прислушиваясь. Через некоторое время впереди раздался приглушённый вскрик, и из-за деревьев показалась рука в маскхалате, подзывающая их.

За деревом, в оборудованном «гнезде» под корнями засохшей ели, лежали две фигуры в военизированной одежде — смеси армейского обмундирования и награбленного барахла. Оружие у них было приличное, у одного — калашников 7.62, у другого — автоматический карабин. У каждого — по здоровенному тесаку, по типу мачете, а еще ножи, разгрузки с магазинами и патронами. Выглядело всё довольно профессионально.

«Вот только дисциплины этим воякам не хватило — надо быть идиотом, чтобы курить в тайном дозоре, — подумал Николай. — Обнаглели, суки, расслабились. Никакого уважения к противнику. Ну ничего, научим».

Он носком сапога перевернул лежащего на земле боевика, убедился, что тот труп — горло было распахано до самого позвоночника, а на земле скопилась большая красная лужа, вытекшая из перерезанных сосудов. Николай вопросительно посмотрел на ближайшего из бойцов и поднял брови, кивнув на второго. Боец одними губами сказал:

— Живой. Оглушён.

Николай жестом спросил:

— Вокруг осмотрели?

Боец жестом же ответил:

— Чисто.

Атаман кивнул головой и негромко сказал:

— Заткните ему рот, свяжите. Допросим. Сильно приложили? Говорить сможет?

— Сможет. Десять минут и очнётся. Я ему по затылку врезал, но не насмерть бил.

Через минут пятнадцать боевик, мужчина лет 30–35 с европейскими чертами лица, довольно крепкий и явно видавший виды, вздрогнул, зашевелился и открыл глаза. Рот его был завязан, он заморгал и дёрнулся, вероятно, не понимая, где он и что с ним, потом понимание пришло к нему, и он уставился на бойцов, обводя их диким взглядом.

— Лежи тихо, сейчас мы снимем повязку, ответишь нам на вопросы. Если закричишь — он выколет тебе глаз. И ты потом всё равно будешь отвечать на вопросы. Только уже слепой.

Николай кивнул и один из бойцов опустился рядом с захваченным боевиком, вынул нож из ножен и приблизил его остриё к глазу лежащего. Тот с ужасом покосился на чёрное, воронёное лезвие.

— Ты всё понял?

Боевик закивал головой — понял! Понял!

— Снимите повязку.

Боец сдёрнул повязку со рта мужчины, тот облегчённо вздохнул.

— Как звать?

— Сергей.

— Что тут делаешь?

— В засаде сижу. Охраняем подступы к лагерю. Командир сказал, что должны прийти к городу казаки, вот мы их и ждали тут. Говорил этому дебилу — не кури, видать, вы нас по запаху и нашли.

— Соображаешь! А как оказался в Орде?

— Какая разница, где воевать, лишь бы пожрать было, бабы и барахло пограбить. Почему бы и не Орда… Я — профессионал, воюю давно, ещё до потопа контрактником был, в Чечне.

— Как же ты, сука, против своих воюешь, с чехами вместе! — один из бойцов не выдержал и пнул лежащего ногой. Тот вздрогнул и сморщился от боли.

— Ну вы спросили, я ответил. Чего теперь, в душу лезть, что ли, будете. Всё равно живым не оставите. Я прекрасно всё понимаю.

— Ты правильно понимаешь, я врать не буду, — сказал Николай, — но ты можешь уйти быстро и практически безболезненно, либо с такими мучениями, какие тебе и не снились, ты понимаешь? Ты же профи, должен догадываться. На войне как на войне.

— Догадываюсь. Спрашивайте.

— Давай расклад: кто тебя должен сменить на посту, сколько людей поблизости, сколько всего в осаде, вооружение, уровень обученности — всё говори. По ходу я проверять буду. Мы многое уже знаем, соврёшь — сильно пожалеешь.

Через полчаса Николай знал, всё, что ему нужно было для операции. Положение дел было ещё хуже, чем он предполагал. Осаждающие имели запас взрывчатки, достаточный для того, чтобы разнести стены города, подкоп вёлся усиленно, днём и ночью, рабов не щадили, ожидая, что в городе рабов будет много, чего этих жалеть. Их практически не кормили, как только выбивались из сил — убивали. Лагерь охранялся плотно, имелась система паролей, менявшихся раз в сутки. Сменить этот наряд должны были через два часа, так что оставалось времени немного. Командир осаждающих жил посреди лагеря в большой белой палатке. Охранялся он усиленно днём и ночью, у входа всегда стояли двое чеченов с автоматами, внутри тоже находилось минимум два охранника. Даже если бы казаки и смогли попасть внутрь, без шума бы не обошлось, а значит, это верная гибель посреди вражеского лагеря.

«Этого урода надо как-то убирать, пока только непонятно, как», — думал Николай. Он кивнул бойцу и отвернулся. Сзади прозвучал придушенный короткий вскрик, а потом раздался звук, как будто пятки скребли по сырой земле. Разведка не может позволить роскошь оставлять живых врагов за спиной. Двое бойцов остались в засаде ждать смену наряду, а Николай с трёмя остальными последовал к лагерю осаждающих, обходя по дороге указанные боевиком посты.

Через часа полтора они уже были под стенами города, замаскировавшись в кустарнике на опушке лесной вырубки. Атаман достал армейский зелёный бинокль и осторожно стал рассматривать лагерь.