Колян. Дилогия
Шрифт:
Глава 36. Николай готовит нападение
Закон № 288
Полагается справлять нужду в строго отведенных для этого местах. Граждане, нарушающие гигиену и загрязняющие атмосферу Роси, изгоняются за пределы города после третьего предупреждения.
Три зелёных кучи травы и мусора не привлекали лишнего внимания, только лесные зверьки тонким нюхом чуяли, что от сплетения зелёных стеблей исходит опасность. От них пахло человеком, пахло кровью. Николай осторожно приподнял бинокль и в который раз осмотрел лагерь. То, что он видел, ему сильно не нравилось. Лагерь был организован по всем правилам военного искусства — все подходы к нему охранялись вооружёнными нарядами боевиков, наблюдатели стояли на сколоченных
«Или, как там у них, курбаши, что ли, — мелькнуло в голове Николая. — Попасть в лагерь почти невозможно. Проползти нереально. Ночью тоже — скорее всего, они жгут костры по периметру. Подобраться к их предводителю практически невозможно. Обстрелять из гранатомётов палатку? А если его там нет? После обстрела вся эта толпа навалится на нас, руководимая злым и опытным командиром. Значит, бить его надо наверняка. В упор. Время есть до девяти утра, чтобы войти в лагерь. Преимущество в том, что их много, а, значит, не все знают друг друга в лицо, есть шанс войти внутрь. Войти-то можно, но как выйти? Ещё хочется пожить… Чечены не дураки, шагу не успеешь сделать к их боссу — изрешетят. Чистое самоубийство».
Проходили минуты, часы. Время утекало, как вода в пересохший песок. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Николая тихо тронули сзади за плечо. Он скосил глаза, увидел жест бойца, медленно–медленно, как минутная стрелка, повернулся и отполз в глубь зарослей. Двое его спутников последовали за ним. Там, возле уничтоженной засады, их ждали двое бойцов. Николай вопросительно посмотрел на обоих и кивнул головой, требуя доклада. Один из бойцов, мужчина лет 35, с хищным худым лицом, чем-то напоминающий Николая, шелестящим шёпотом сообщил:
— Были трое, разводящий и два сменщика, одного взяли живым, допросили. Сведения, полученные раньше, подтвердились. Времени у нас до девяти утра, если мы хотим попасть в лагерь. Только надо ли нам туда, Атаман? Смысл какой?
— Смысл вот какой: структура ордынцев строго централизованна, она основывается на элитности чеченцев как главной руководящей силе. Если руководство исчезнет, будет замешательство, и войско превратится в неорганизованную банду, а с бандой расправиться легче. Итак, первоочередная задача через подземный ход надо попасть в город и предупредить об атаке гарнизон, чтобы они вовремя поддержали атаку. Вторая задача — убрать их командира, так как только это деморализует осаждающих и, возможно, приведёт к борьбе за власть. У нас нет времени дожидаться остальных на конях, придётся воевать теми, кто есть. До утра всё должно быть решено. С подземным ходом всё ясно — двое пробираются туда и входят в город. Инструкции таковы: как только мы ударим, основная масса откатится в сторону крепости, тогда они ударят со стен и вышлют десант, чтобы преследовать отступающих. Теперь о главном: как убрать главнюка. Подойти к нему незаметно невозможно, живёт он отдельно, охрана мощная, и не оставляет его ни на минуту. Даже сортир у него отдельный — чёрная палатка в 50 метрах от командирской, как сообщил нам «язык». Между лагерем боевиков и крепостью есть защита из деревьев — иначе они давно бы расчехвостили их из снайперок и пулемётов. Есть сторожевые вышки, «кукушки» на деревьях, перемещающиеся вдоль периметра патрули. Теперь слушаю ваши мысли по этому поводу.
Николай достал из нагрудного кармана полоску вяленого копчёного мяса, завёрнутого в полоску светлого полотна и начал сосредоточенно жевать дубовую мясную пластинку — только сейчас он понял, как проголодался. Он откинулся на замшелый ствол умершей, покрытой паутиной и мхом сосны, закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях. Бойцы молчали. Николай прожевал и сказал:
— Ну так что, будут какие-нибудь предложения? Мысли какие-то? Есть лагерь, посреди него охраняемый объект, который никогда не остаётся без охраны, никогда не бывает один. Как к нему подобраться и уйти живым после ликвидации? Принимаю все самые фантастические идеи. Ну, ну, дерзайте! Неужели ничего не приходит в голову? Пятнадцать минут на размышления, потом идём и всех вырезаем.
Николай подмигнул бойцам и скривился в усмешке. Они немного расслабились, и тоже заулыбались, сверкнув белозубой улыбкой с чёрно–зелёных лиц.
— Ладно. Давайте так: где остаётся человек один? Где ему не нужна помощь, если, конечно, он не
больной и не нуждается в сиделке?— Сортир! В сортире он остаётся один! Точно, Атаман!
— Да. И скорее всего, они не стоят рядом — зачем, если сортир посреди лагеря, везде охрана, усиленные посты? Ему же не хочется терять лицо и пугать охрану звуками своих дефекаций?
— Чем пугать? Дефе…чего? — с недоумением спросил один боец.
— Болван — срать он не хочет при всех! Вот чего, — другой боец с усмешкой хлопнул первого по затылку. — Атаман, всё понятно. Кого пошлёте?
— Давайте так — кто лучше всего ползает, скрывается и лучше всего стреляет из арбалета. Выбирайте — предприятие очень опасное, пойдёт доброволец. Шансы вернуться — пятьдесят на пятьдесят. Требуется проползти через посты охраны, забраться в выгребную яму сортира курбаши и завалить его на толчке. Задание вонючее во всех смыслах. Но другого выхода нет. Если он не сдохнет, помрет много наших. Ну, кто?
— Да чего там думать… Я пойду! — второй боец пожал плечами. — Не завалим его — плохо будет. Ну а скрадывать добычу я умею.
— Видел. Умеешь. Но ты понимаешь, что геройству тут нет места, что ты должен не с честью пасть, а завалить урода и вернуться?
— Ну, пасть с честью в дерьме как-то нет желания. Вернусь. Не из такого дерьма выбирался.
— Хорошо. Значит так — ты и ты, — Николай показал пальцем на бойцов, — идёте в крепость. Ваша задача — организовать поддержку из города. Ты идёшь к отряду и передаёшь приказ выдвинуться на исходные. Ты, Виктор, идёшь в лагерь противника. Обрати внимание, что сторона лагеря, обращённая к лесу, охраняется слабее. Тебе надо обойти со стороны крепости и сделать то, что нужно. Ты, Паша, остаёшься со мной и прикрываешь мне спину. Сигналом к атаке будет моя очередь по вышке с охранниками. Тогда выбираем цели и валим всех, кого достанем. В первую очередь охранников на вышках и тех, у кого автоматическое оружие. Как только начнётся стрельба, камазы должны быстро выдвинуться по дороге на расстояние выстрела из пушек и открыть массированный огонь. Итак, все разошлись. С Богом!
С этими словами Николай снова надвинул на голову капюшон камуфляжного костюма и пополз к точке, с которой он наблюдал за лагерем раньше. Бойцы тихо растворились в джунглях.
Томительно тянулись часы. Было темно, и только неверный свет факелов и костров в лагере противника подсвечивал деревья вокруг. Лагерь спал, но работы по подкопу велись интенсивно — туда–сюда перемещались группы рабов, подгоняемые пинками и матом охранников. Колян с давних пор удивлялся тому факту, что многие нерусские — кавказцы, казахи, киргизы и другие — предпочитали ругаться именно русским матом. Чабан, еле–еле объясняющийся по–русски, крыл стадо таким отборным матом, что русским только поучиться. Почему именно русским матом? Да кто ж его знает… Видимо, подсознательно, они выбирали самые «крутые» слова народа–победителя, народа, который правил. Другого объяснения Колян так и не смог придумать.
Слышимость в ночном влажном воздухе была великолепная, до казаков доносились крики, ругань, женский плач, идущий от палаток, стоны избиваемых людей. Николай скрипнул зубами от ненависти — его народ избивали, его женщин насиловали. Он уже давно не отделял себя от своего народа, он казался себе частью большого тела, именуемого народом «Казаки», и боль, причиняемая этому телу, была его болью.
Под утро в лагере возникло шевеление — все забегали, наконец образовался отряд человек двадцать и направился к выходу из лагеря, в ту сторону, откуда пришли Николай и остальные бойцы. Он всё понял. Жестом подозвав Пашу, он приказал ему срочно бежать с соблюдением всех мер безопасности, к основной группе — обнаружилось отсутствие разводящих наряда и отряд направился на их поиски. Теперь отсчёт пошёл на минуты.
Паша исчез, Николай посмотрел на лагерь и заметил, что суета в центре лагеря усилилась, видимо, подняли и курбаши, который начал всех расставлять по местам. Теперь всё зависело от Виктора, сумеет ли тот его завалить.
Рядом затрещали сухие ветки и кустарник под весом вышедшего из лагеря отряда. Атаман вжался в землю, накрыв собой бинокль, и замер, представляя собой кучу травы и мусора. За шиворот тут же предательски поползла какая-то букашка. Николай матерился про себя, не имея возможности покарать её за несанкционированное посещение его тела, но не двигался. Он выжидал. Наконец шум от отряда затих, он с наслаждением поймал мерзкую тварь и мстительно раздавил её между пальцами, подумав: «Вот так бы со всеми врагами!» Потом опять углубился в изучение лагеря, отбросив все остальные мысли.