Колыбельная

– Если бы ты был моим сожителем и такое натворил, - говорю я, пока он убирает волосы у меня с плеча: - Я бы убила тебя.

– Ты бы научилась любить это.

– Сомневаюсь.

– Мне кажется, - говорит он: - Что на самом деле ты привязана ко всем тем чертам моего характера, которые ненавидишь.

Я смотрю на него.

– Я так не думаю.

– Тогда что это?

– Что что?

– Что это, - говорит он: - Что заставляет тебя любить меня?

– Декстер.

– Ну, правда.
– Он отодвигает меня так, что моя голова напротив его, его руки сплетены замком на моей талии. Перед нами дрожат свечи, отбрасывая неровные тени на дальнюю стену.

– Скажи мне.

– Нет, - говорю я и добавляю: - Это слишком странно.

– Нет. Смотри. Я скажу, что мне в тебе нравится.

Я тяжело вздыхаю.

– Ну, конечно же, ты красивая, - он это игнорирует.
– И это, стоит отметить, первое, что привлекло мое внимание в агентстве в тот день. Но затем, я должен сказать, что меня поразила твоя уверенность. Знаешь, большинство девушек ненадежные, они беспокоятся о своей фигуре, о том, действительно ли они тебе нравятся, но не ты. Ты действовала так, словно тебя совсем не волнует, поговорю я с тобой или нет.

– Действовала?
– спрашиваю я.

– Видишь?
– я чувствую, как он ухмыляется.
– Я об этом.

– Так тебя привлекает тот факт, что я сучка?

– Нет, нет. Не это.

Он сменил позу.

– Что мне нравится, так это вызов. Проходить через это, пробираться. Многих людей легко раскусить. Но у такой девушки как ты, Реми, есть слои. То, что ты видишь очень далеко от того, что ты получаешь. Ты можешь выглядеть жесткой, но глубоко внутри ты очень мягкая.

– Что?
– говорю я. Честно, мне обидно.
– Я не мягкая.

– Ты купила мне пластиковую посуду.

– Это была распродажа!
– кричу я.
– Господи!

– Ты мила с моей собакой.

Я вздыхаю.

– И, - продолжает он: - Ты не только вызвалась помочь и научить меня как правильно отделять цветное от светлого…

– Цветное от белого.

– …Но ты еще и помогла решить проблему с чеком и сгладить разногласия с парнями. Прими это, Реми. Ты милая.

– Заткнись, - огрызнулась я.

– Разве это плохо?
– спрашивает он.

– Нет, - говорю я.
– Просто это неправда.

И никогда так не было. Меня называли по-разному, но никогда не говорили, что я «милая».

От этого я занервничала, словно он открыл страшную тайну, о наличии которой я даже не подозревала.

– Ладно, - говорит он.
– Теперь ты.

– Теперь я что?

– Теперь ты говоришь, почему я тебе нравлюсь.

– С чего это?

– Реми, - строго говорит он.
– Не заставляй меня вновь называть тебя милой.

– Ладно, ладно.

Я сажусь и наклоняюсь вперед, двигая свечку к краю стола. Разговор о том, как я утратила угловатость: вот какой я стала. Правдивые признания при свете свечей.

– Ну, - наконец говорю я, понимая, что он ждет: - Ты заставляешь меня смеяться.

Он кивает.

– И?

– Ты хорошо выглядишь.

– Хорошо выгляжу? Я назвал тебя красивой.

– Ты хочешь быть красивым?
– спрашиваю я.

– А ты говоришь, что нет?

Я посмотрела на потолок, покачав головой.

– Я шучу, я прекратил. Боже, расслабься, ладно? Я не прошу тебя пересказать Декларацию Независимости под дулом пистолета.

– Надеюсь, - говорю я, и он смеется, достаточно громко, чтобы задуть свечу на столе, и мы снова остаемся в полной темноте.

– Ладно, - говорит он, и я поворачиваюсь к нему, обвиваю руки вокруг его шеи.
– Тебе не нужно говорить это вслух. Я и так уже знаю, почему я тебе нравлюсь.

– Знаешь, угу?

– Ага.

Он обхватил мою талию, притянул ближе.

– Итак, - говорю я.
– Расскажи мне.

– Это животное привлечение, - просто отвечает он.
– Полностью химия.

– Ммм, - говорю я.
– Возможно, ты прав.

– На самом деле это не имеет значения, почему я тебе нравлюсь.

– Нет?

– Неа.

Теперь его руки в моих волосах, и я наклоняюсь, неспособная увидеть его лицо, но его голос ясный, близкий к моему уху.

– Просто это так.

Глава 11

– Это, - сказала Хлоя, сделав снова кислое лицо, - отвратительно.

– Перестань, - сказала я ей.
– Он может слышать тебя, ты знаешь.

Она вздохнула, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Было жарко, и только что асфальтированная дорога очень сильно пахла. Манки, однако, сидел между нами в пластиковом детском бассейне, на корточках, полным холодной воды. И ему было очень хорошо.

– Намыль ему лапы, - сказала я Хлое, выдавливая больше шампуня на свою руку.

– Они очень грязные.

– Он весь грязный, - все ворчала Хлоя.
– Ты посмотри на эти гигантские лапы, они длиннее самой Талинги, ради бога.

Вдруг Манки встал, и начал лаять на кошку, пробегавшую мимо двора.

– Сидеть, - проговорила Хлоя.
– Эй, ты меня слышишь?!? Сидеть Манки. Сидеть!

Манки подпрыгнул, обливая нас обеих. Разозлившись, я толкнула Манки под зад, и пес сел, виляя хвостом.

– Хороший мальчик, - проговорила я, хотя он уже снова пытался встать.

– Знаешь, если моя мама увидит, чем мы с тобой занимаемся, я стану бездомной, - сказала Хлоя смывая шлангом пену с Манки.
– Лишь один взгляд на этого паршивого пса...

Хлоя поначалу не хотела со мной разговаривать, когда открыв дверь и увидев меня с шампунем в руке и псом на поводке, жестко меня отшила. Но после нескольких минут извинений и плюс обещание оплатить ее ужин и все остальное сегодня ночью, она смягчилась, даже Манки получил от нее немного осторожной теплой ласки, и при этом я получила детский бассейн.