Колымское эхо

— Да, Варя, тяжело тут дается хлебушек. Каждая крошка ценой крови отливается. Впрочем, оно всегда здесь так было. Где-то самолеты, поезда ходят. А тут умирают в дороге за хлеб. И никогда не знаешь, вернешься ли из рейса живым. Ничего не изменилось здесь к лучшему. Колыма всегда остается Колымой и проверяет всех на жизнь и смерть,— сказал Аслан.

— Смотри, снова Анастасия к тебе идет. Что это она зачастила? Или свободного времени у нее много появилось? Чего дома не сидит­ся?— удивился Аслан, глянув в окно.

— Хлеб несет, видишь, буханка в руках.

— Да это лишь повод,— отмахнулся Аслан, добавив резкое:

— Любопытная, назойливая женщина.

— Нет, она не из таких,— открыла Варя две­ри, впустив бабу. Та, положив хлеб на стол, ска­зала скупо:

— Спасибо, Варя, выручила нас.

— О чем ты лопочешь? — отмахнулась хо­зяйка и спросила:

— Чего ревешь? Что у тебя стряслось?

— Дуська умерла. Я пришла позвать ее за хлебом. А она уже готова. До утра не дотянула. Видно, ночью плохо стало, а рядом никого. Глот­ка воды подать некому. А у нее сердце слабое. Все последнее время жаловалась. Я врачу го­ворила, да что толку? К нам медиков и дубиной не загнать. Считают, что о старухах заботиться не стоит. Вот и вымираем, как мухи. И что за врачи, чаще нас болеют. Все приезжие. Ночью их не добудиться и не дозваться. Ни за что не пойдут. То ли дело раньше врачи были. Сами приходили, без вызовов и просьб. Теперь сто раз поклонись прежде.

— Дуся жаловалась на сердце?

— Все последние годы. А что толку? На об­следование не свозили, все только таблетки пи­хала человеку. Та послушно их пила, но без толку.

— Надо родню предупредить.

— Какой теперь толк, разве что похоронить.

— Она одна была?

— Конечно.

— Пока они приедут, дня три пройдет. Что ж, Анастасия, все время Дуся будет лежать в доме?

— А что делать? Не хоронить же без родни, обидятся насмерть,— сетовала Варвара.

— Ладно, подождем.

— Еще милицию, прокуратуру надо вызвать. Ты ее не трогала, не ворочала?

— Нет, оставила, как была. Она так и держа­лась за сердце. Умерла от приступа. Это сразу видно.

— А черт их возьми всех! Вот тебе и дети! Время пришло, глотка воды подать некому. Вы­растила гадов! — чертыхалась баба зло.

— Ни одна она вот так померла. Наши дети как уедут в город, так и забывают о нас.

— Что делать, жить как-то надо. Без зара­ботка не останешься. А на бабкиной пенсии всем не выжить. Это и дураку понятно,— хмурилась Варвара.

Аслан, не выдержав тягостной обстановки, ушел из дома, решил навести порядок в мо­гильнике и вернулся уже вечером, когда на ули­це стало совсем темно.

В доме Вари битком людей набилось. Все тихо говорили о покойной. Евменыч молча слу­шал. Бондарев неприметно сидел на кухне, от­вернувшись к окну.

— Жаль бабу. Всю жизнь старалась зарабо­тать побольше, чтобы вам помочь. Себя не жа­лела. Вот и скопытилась раньше времени. Хотя сердце у нее давно болело.

— Да как убережешься? Сама знаешь, ведь на трассе работала все годы. Никогда не отды­хала,— обронил кто-то.

— А когда было отдыхать? Трое детей, их растить надо, в одни руки легко ли? — вздыха­ли соседи.

— Оно и понятно. Мужика на глазах убила охрана. Помните, он упал. Сразу не смог встать. На человека орать начали. Подумали, что симу­лирует. А он вовсе не сачковал. Ноги сдали, по­морозил их. Не смог встать. Охрана подскочила и забила насмерть. Мужик звал на помощь. А кто свою шею подставит? Так и не дали встать. Закопали тут же, как собаку. А семья живи, как хочешь.

— Да разве одного его так-то вот угробили? Без счету погибло. А у бабы после того и сдало сердце. Все боялась, что не успеет детвору на ноги поставить. Коли помрет, кому они нужны будут? Своих бед не обобраться.

— Ну, вырастила всех, а толку? Умерла одна. Никто ей ни в чем не помог. Одной таблетки не принесли. Иль не так? Чем больше детей, тем несчастнее старики,— говорила Варя.

— Ей сколько раз предлагали выйти замуж, все отказывалась, всех гнала, никого слушать не хотела, у ней на уме одни дети были. А кто о ней вспомнил?

— Не стони, не знаешь, что саму ждет Дусе такое не понравилось бы. Помирать когда-ни­будь всем придется. И коли суждено уйти вот так, никто не поможет. Скажи, многим с нас дети помогли?

— Никому. Уж так коряво складывалось. А Дусе особо не везло.

— Ну, как-то она держалась, не унывала и на жизнь не жаловалась.

— Она и нам не разрешала сопливиться,— вставил старший сын Дуси.

— Сколько раз я предлагала ей деньги, но мама не брала. Не велела высылать. Грозила обратно вернуть,— сказала дочь.

— А зачем они нам здесь? Куда их потратишь? На харчи как-то пенсии хватало. Правда, пот лекарства дорогие. Не все, что надо, поку­паем.

— Любка, а ты чего замуж не выходишь? — спросили младшую дочь Дуси.

— Иль в городе мужики перевелись?