Команда

Никто не ожидал от массивного негра такой прыти, но тот все-таки исхитрился увернуться от удара, отскочить, выхватить пистолет, и направить его на Сыча. Большего, правда сделать он не успел. Сыч, понявший, что дело запахло керосином, даже не попытался достать главаря битой, а просто и без затей кинул ее ему в лоб.

Раздался гулкий "тюк!", и негр мешком рухнул на асфальт.

– Хватай! За ноги!
– распорядился Сыч, а сам, не мешкая, ухватил главаря подмышками.

– Тяжелый, с-с-сука.
– выдавил Салага, еле поспевавший за Сычом.

– И не говори. Отожрался, боров...

Анька ждала подарков с открытым багажником и веревкой в руках.

Не сбавляя скорости, Сыч и Салага с молодецким "Хыть!" закинули негра в багажник, как мешок картошки.

– Свяжите руки!
– Анька кинула Сычу веревку, - Я заводиться! Живо!
– гаркнула она, убегая.

Сыч шустро спеленал капо****, заткнул ему рот, плюхнулся на переднее сиденье, и, не успела за ним захлопнуться дверь, как машина с пробуксовкой сорвалась с места и покатилась прочь.

– А я смотрю, ты времени даром не теряла.
– с уважением посмотрел Сыч на Аньку.

– Ага. Дрифт, ралли. У тебя - свои хобби, у меня - свои.

– Знаешь, что интересно?
– хохотнул Сыч, - Что мы всё это время занимались почти тем же, чем и раньше. Ну, когда были в Команде. Я - страйкбол и пейнтбол, Дубровский - охота, ты - ралли... Мы ж только и ждали повода сорваться с крючка и заняться делом. Психи.
– покачал он головой, - Маньяки-убийцы...

Через полчаса быстрой езды "Калина" остановилась возле гаража-штаба. У ворот их уже ждал Дубровский. Внутри горел свет.

– Вынос тела! Всем встать!
– провозгласил Сыч, и они вместе с Салагой вынули негра из багажника и утащили в штаб.

– Останешься?
– спросил Дубровский у Аньки.

– Нет. С работы снова звонили, надо подменить...

– Сыч прав, они тебе на шею садятся.

– А я что сделаю? Других-то нет!
– огрызнулась Анька, садясь в машину.

– Окей. Езжай. В принципе, мы тут и без тебя управимся.

Анька кивнула, развернула машину и умчалась прочь.

Сзади раздался грохот и звон - судя по всему, Сыч и Салага решили не утруждать себя спуском босса по лестнице и тупо столкнули его вниз. Закатив глаза, Дубровский закрыл ворота и спустился вниз. Там он застал Сыча и Салагу, усадивших босса на прибитое к полу кресло и сейчас деловито обвязывающих его веревками.

– Сыч, останешься?
– спросил Дубровский, когда они закончили.

– Нет, я, пожалуй, пойду прогуляюсь.
– он отвернулся, пряча глаза.

– Салага, а вот тебя я гулять точно не отпущу.

– Да я и не очень-то хотел.
– пожал плечами новичок.

– Хм.
– Дубрвоский был удивлен таким поворотом событий, - Ну что ж, надеюсь, ты не передумаешь посреди процесса. Сыч, можешь идти. Если что, дай сигнал.

– Яволь!
– Сыч поднялся вверх по лестнице, и Салага поймал на себе его настороженный взгляд. Ему стало немного жутковато.

– Анька не лгала. Это в большей степени не штаб, а склад и пыточная. Ничего не смущает?

– Нет.
– Салагу начало потряхивать в предвкушении чего-то жуткого и, одновременно, приятного и желанного. Эта гамма чувств его смущала.

Дубровский сделал укол, после которого босс очнулся. Он обвел штаб испуганным взглядом, посмотрел исподлобья на Дубровского и Салагу и молвил что-то не по-нашему.

– Что он сказал?
– переспросил Салага.

– А я знаю?... Не верь ты ему. Ты, если б на его месте оказался, и не такой спектакль сыграл. Не верю я тебе, морда черная.
– сказал громко Дубровский, подходя к шкафчикам и доставая оттуда зеленую тряпичную сумку из Ашана, которая подозрительно бряцала.

– Не говоришь по-русски?
– спросил Дубровский, подходя к креслу с боссом и садясь на корточки.

Тот снова пролопотал что-то длинное и неразборчивое.

– Ну, хорошо, - Дубровский достал из сумки клещи и вложил в них палец босса примерно по ноготь, - А так?...

Снова лопотание в ответ, на этот раз испуганное. Салага смотрел на эту сцену, как завороженный, не отводя взгляда.

– Ладно! Ладно... Не страшно.
– сказал Дубровский, глядя боссу в испуганные и полные ненависти глаза, - Тогда начнем с азов. Первая буква русского алфавита - это буква "А"!

Раздался страшный крик, от которого Салага вздрогнул. По его телу прокатилось целое адреналиновое цунами. Хотелось смотреть еще. А Дубровский, не обращая внимания ни на крики, ни на кровь, продолжал:

– Всё верно. Это была буква "А". Ты молодец. Еще в русском языке есть много букв, но у нас говорят "Повторение - мать учения". Давай-ка сюда второй пальчик... Вот так... Так вот, для лучшего усвоения материала мы с тобой повторим. Какая первая буква русского алфавита?...

– А-А-А-А-А-А!!!
– нечеловечески завопил босс, потерявший еще одну фалангу пальца.

– Ну!!!
– рявкнул на него разом озверевший Дубровский, - Говори, б..дь!!! Кто тебе дает товар??! Кто твой босс??! Говори, с-сука, а то я тебя сейчас разорву!
– он рывком вставил в клещи еще один палец, и негр сломался:

– Товар... Товар дает Мбиа!!! Фабрис Мбиа!!! Он босс!!! Не надо! Отпусти! Я заплачу тебе!!! Сколько ты хочешь??!
– в панике закричал он.

– Вот это уже другое дело.
– криво ухмыльнулся Дубровский, отчего Салаге стало окончательно не по себе, - Извольте видеть, дорогие друзья. Чудо во плоти. Изучение русского языка форсированными методами. Что ж... Теперь, когда ты, наконец, освоил великий и могучий, мы с тобой поговорим серьезно.

И понеслась долгая беседа. С первого взгляда становилось ясно, что Дубровский хочет Жоэля (так звали пытаемого) сломать. И ему это удавалось. Дубровский то говорил ласково и обещал выпустить, как только Жоэль всё расскажет, то резко зверел и начинал допрашиваемого избивать. Задавал одни и те же вопросы в разные моменты допроса и бил, если Жоэль отвечал также, орал, что тот лжет, и в прошлый раз говорил по-другому, грозился убить.

Салага смотрел на это и понимал, что становится свидетелем преступления. На его глазах человека зверски пытали, избивали и психологически прессовали так, что могли свести с ума. А Салаге было наплевать. В пай-мальчике, начало пробуждаться нечто давно подавляемое, скрытое глубоко-глубоко в душе. Он смотрел на разыгрывающуюся перед ним сцену горящими глазами, и хотел даже не продолжения: он хотел участия и еле-еле сдерживал желание самому избить наркоторговца. Да и человек ли тот, кто сам поставил себя за рамки и решил, что он вправе торговать дерьмом, разрушающим человеческую жизнь? У них же не только безобидная трава была, Сыч говорил...

В конце концов истекающий кровью Жоэль был морально раздавлен, сидел, глядя потухшим взглядом в никуда и плакал.

– Большего мы от него не добьемся. Салага. Он твой.

От этих слов Салагу как будто окунули в раскаленный металл. Он, как во сне, подошел и взял у Дубровского пистолет - тот самый, который Жоэль наставлял на Сыча. Салага приставил ствол к черным курчавым волосам и отчего-то медлил.

– Чего ждешь?...
– спросил Дубровский, - Если сомневаешься, то вспомни своих друзей, которые в могиле из-за таких, как он.
– Салага вспомнил и сжал пистолет так, что побелели ладони: убивать оказалось труднее, чем он представлял, - И ведь наркотики ведь убивают не только тех, кто их принимает. Ты знаешь, сколько народу регулярно грабят и убивают наркоши? Знаешь, сколько они разрушили семей, сколько свели в могилу чужих детей?...