Команда

Салага аж рот открыл:

– И что?

– Как что? Убили меня.
– сказал Сыч, и, довольный произведенным эффектом, направился в сторону дома, оставив напарника переживать полученное потрясение.

– Тьфу на тебя!
– крикнул Салага, когда до него наконец-то дошло, что он пал жертвой Сычовского остроумия.

Ответом ему был лишь довольный смех, раздающийся в темноте.

8.

Найти уродов, виновных в смерти жены Дубровского оказалось проще простого. Они, собственно, и не прятались - были уверены в собственной неприкосновенности, так что для того, чтобы их взять не потребовалось ничего сверхъестественного: машина, адрес, и немного времени.

Действовали ночью.

Когда наружная слежка (в виде Жоры, убедительно изображавшего из себя дворового алкоголика) давала сигнал, жертву выманивали во двор, били по голове, одевали на нее мешок, запихивали в машину и везли в штаб. По пути Анька делала джигитам укол сильного снотворного, дабы жертвы не очухались раньше времени.

Все четверо повелись на один прием: Жора стучал по машине, звучала сигнализация. Из окна высовывался хозяин, спрашивавший на ломаном русском, чего Жоре от его машины надо, а после того, как Жора посылал его нахрен, разъярялся и выбегал во двор чинить расправу.

Когда в штабе (который был гаражом Дубровского, купленным у деда-параноика, ждавшего ядерного удара и выкопавшего целый подземный этаж) собрали всех виновных, на Дубровского было страшно смотреть. Он был бледен, зубы и кулаки сжаты, а сам дрожал от адреналина, как будто его било током.

– Они там...
– сказала Анька, стараясь не встречаться с Дубровским взглядом. В тусклом свете лампочки он выглядел даже не страшно - жутко, как оживший спецэффект из фильма ужасов.

– Выйдите.
– процедил Дубровский сквозь зубы, - Все.

Сыч, Жора и Анька дружно покосились на сумку, которую Дубровский держал в руках, но ничего не сказали и покинули гараж. Дубровский закрыл за собой ворота, предусмотрительно за пару дней до операции обитые звукоизолирующим материалом, оставив друзей стоять в темноте и гадать, что сейчас происходит внутри.

Время шло, но Дубровский никак не показывался.

Друзья нервничали, и, когда прошло часа два, всё-же решили зайти и проверить, всё ли в порядке.

В гараже было темно и воняло сигаретным дымом.

– Дубровский! Ау!
– Жора шел первым и звал друга, который почему-то не отзывался.

Он спустился вниз. Ботинки вступили во что-то липкое, но Жора не обратил внимания и, нашарив на стене выключатель, включил тусклую лампочку под потолком.

Первым стошнило Сыча. Потом Жору, увидевшего, в чем он стоит.

– Анька! Не входи!
– успел он крикнуть перед тем, как его скрутило.

Рядом с четырьмя стульями, выстроенными в ряд возле стены, стояла вымазанная в крови сумка, из которой виднелись ручки садового секатора, ножовки по металлу и еще каких-то инструментов, о непрофильном назначении не задумываешься до тех пор, пока не увидишь их окровавленными. А в углу, дальнем от входа в штаб, сидел Дубровский, выкуривший, судя по лежащим вокруг бычкам, почти всю пачку.

Впервые за долгое время друзья увидели его искренне улыбающимся.

9.

– Ниже... Ниже... А теперь выше... Ага, вот тут.
– лежащий на животе Сыч командовал женой, которая мазала ему спину фастум-гелем.

С утра Сыч успешно встал с постели, но при попытке потянуться, в нем что-то хрустнуло, и позвоночник заклинило.

– Это потому, что ты много за компьютером сидишь. Кресло неудобное.
– сказала жена, натирая спину так, что Сыч изредка подвывал от боли.

– Это всё потому, что кто-то не закрывает окно на ночь.
– пробубнил он в ответ.

В дверь позвонили.

– Зай, откроешь?

– Куда ж я денусь?
– жена поднялась и пошла открывать, но вскоре вернулась, - Там Пал Палыч твой.

Сыч выругался:

– И что ему надо?

– Он не сказал. Напомни, кто он у тебя?...

– Зам генерального директора.
– Сыч поднялся и задумался, одевать ему футболку или нет.

– Не надо. Так иди.
– сказала жена, прочитав его мысли.

Сыч кивнул, и поплелся к двери, внутренне сжавшись от страха. Почуял что-то? Или очередная проверка? Однако, выйдя в подъезд и увидев Палыча, Сыч понял, что дело - дрянь.

– Ну привет... Герой.
– "фейс" был непривычно хмур и смотрел волком.

– Привет. Чего зашел? У меня все нормально. Можешь так и записать в свою базу данных.

– Нормально, говоришь...
– хмыкнул "фейс" в ответ, - А со спиной что?

– Продуло, наверное...
– пожал плечами Сыч, - А тебя что, обязали следить за моим здоровьем?

– Меня обязали за всем следить.
– огрызнулся Палыч, - Я знаю, что произошло вчера ночью.

– И что же?
– невинно захлопал глазами Сыч.

– Не придуривайся. Я видел запись с камеры. И твою кепку я узнаю из тысячи.

– Я могу дать ссылку на интернет-магазин, где я ее купил.
– Сыч состроил оскорбленную мину, - Езжай туда и проводи свои расследования.

– Хватит пудрить мне мозги!
– едва не заорал Палыч, - Мне с утра на стол легла сводка. Тот узбек, которого ты мордой в пол уложил, накатал заявление. Типа ты его ограбил, угрожал, избил...

– А, случайно, не изнасиловал?
– невинно осведомился Сыч.

Палыч вздохнул:

– Дубина ты. Я всё знаю. Тебя ж даже ФСБ искать не будет, ментам хватит дня на то, чтобы на тебя выйти. А потом тебя так за жопу возьмут, что тебе и не снилось. В СИЗО хочешь? Или соскучился по родному дознанию с его самыми гуманными в мире методами? Хочешь еще месяц в психушке полежать, восстанавливаясь после...

– Заткнись.
– жестко оборвал его Сыч, - Как же меня забодало то, что все меня этим подкалывают. Это не смешно.

– Вот и я о том же, идиотина! Слушай, я хочу помочь.

– Серьезно?
– такого поворота событий Сыч никак не ожидал.

– Серьезно. Но! Услуга за услугу.

– Кто б сомневался...
– криво ухмыльнулся Сыч.

– Окей. Я тогда забираю дело себе и всячески его затягиваю. А ты съездишь со мной на шашлыки, и там я тебе скажу, что мне от тебя нужно. Тебе даже понравится, обещаю.

– Не-не-не, Палыч, я не такой.
– Сыч заржал.

– Знаю я какой ты... Короче, в воскресенье ты мой. Приезжай в Некрасовку. Там я тебе всё и расскажу.