Команданте Мамба

— И что вы можете предложить мне за мои земли? — на чистом русском обратился он напрямую к Штуббе.

Штуббе молчал, некоторое время, взвешивая слова на предмет их значимости, перед тем, как они сорвутся с его языка, и рассматривая вождя своими холодными, как лёд, и такими же прозрачными глазами. Молчал и вождь, в свою очередь, буравя оппонента взглядом чёрных глаз.

— Откуда вы так хорошо знаете русский язык?

— Мама научила!

— У вас была русская мать? Здесь? В центре Африки.

— Нет, не здесь! И это не имеет никакого отношения к делу. Что вы можете мне предложить?

Феликс наморщил нос, скептически глядя на дерзкого вождя, не самого большого в Африке, племени. Новые подробности личной жизни, и тайна происхождения вождя, только добавили пищи для размышлений, и топлива в топку мыслительного процесса его разума.

Мозг «кипел», обрабатывая мегабайты противоречащей друг другу информации. Того, кто сидел перед ним, не могло существовать от слова совсем, и, особенно, в это время. Ни о каких русских здесь не могло быть и речи, а тем более, о поистине мифических русских женщинах. Хотя…,мог иметь место совершенно фантастический случай, если предположить, что могли захватить в рабство какую-нибудь русскую женщину, например, в Турции, где она была, допустим, служанкой, у богатой дамы, приехавшей на отдых, или с мужем, по работе. Затем, переправили в Египет.

А оттуда, уже изрядно потасканную, перепродали дальше. Потом, она попала в Южный Судан, и где-то на задворках самой отдалённой провинции, нашла своё «счастье», став женой одного из племенных вождей, которому родила сына и смогла воспитать его, и, даже, научить говорить по-русски. Эта версия имела шанс на существование, и объясняла многие поступки странного вождя, но не все, хотя, эти новые, по настоящему «жареные», факты в корне меняли всё дело.

После нескольких минут раздумий, разговор продолжился.

— Я могу предложить три ящика с превосходными винтовками и запасом патронов к ним, а кроме этого, ещё железную утварь и множество мелких товаров. Украшения, ткани и прочее.

— Без сомнения, ваше предложение очень импонирует мне, — заявил я, — особенно, предложение винтовок. В наше смутное время, когда ценность человеческой жизни зависит от Винчестера и Кольта, на пару с товарищем Маузером, оно подкупает своей новизной и сдержанным оптимизмом…

Что-то мне надоело шифроваться. Достало уже всё. Свою версию моего происхождения я этому фрицу озвучил, теперь пусть думает сам, правда это, или художественный вымысел. А я пока покурю.

В окрестностях Банги оказалось несколько полей с росшим там, недавно завезённым, табаком, и теперь я достал импровизированную сигару, сделанную мною собственноручно. Её я сделал из листов табака, собранных на одном из таких полей. Деланно откусив её кончик, выплюнул в сторону, прикурил от, подёрнутых сизым пеплом, углей и задымил, как паровоз.

Немец не подал вида, хоть, несомненно, разозлился от моей выходки. Достав, в свою очередь, серебряный портсигар (уже второй раз за наш разговор), вытащил оттуда сигарету необычного вида, название которой я узнал от него гораздо позже, и заговорил на чистом русском языке, без малейшего акцента. Даже, наверно, более правильно, чем говорил я сам.

— Меня зовут Феликс фон Штуббе, и я офицер, понимаете — ОФИЦЕР. Ваше, поистине русское, хамство, возмутительно. Я не знаю, кто вас воспитал, кто родил, и, как вы смогли очутиться здесь. Но теперь я верю, что вы — действительно русский, хоть и производите впечатление настоящего негра, что нисколько не извиняет вас, раз вы в состоянии торговаться и ставить невыполнимые условия.

— За мной стоит моя команда из семидесяти человек, вооружённых винтовками и револьверами. А на борту моего кеча «Коготь» есть два артиллерийских орудия. И через двадцать минут боя от вашей армии, и этого негритянского городишки, не останется даже воспоминаний, только пепел.

— Зная, не понаслышке, менталитет русского народа, я прощаю ваше хамство и готов продолжить диалог… Для того, чтобы вы понимали… Мой родной старший брат служит офицером в гвардейском артиллерийском экипаже, а сам я родом из Гельсингфорса. Честь имею!

Я молчал, давно мне не щёлкали по носу, да так, что и сказать было нечего. Нет, я не воспитывался улицей. Воспитывался в вполне приличной семье, в принципе, обычной для моего времени. Папа — инженер, мама тоже работала. Но, вот как-то с честью, я не особо был в ладах. А тут — БАЦ! И сказать нечего.

Помолчал, покрутил дымившую сигару в руках. Вздохнул, ещё раз вздохнул. Штуббе молчал, выжидающе смотря на меня. Сигара дымила. Штуббе молчал. Луиш ничего не понимал, переводя свой взгляд с меня на Штуббе, и опять на меня.

— Хорошо, — наконец, «созрел» я для дальнейшего разговора, но, ведь, вы — тоже не ангел. С языка чуть не сорвалось слово «проходимец», но он был вовремя прикушен моими белыми зубами.

— Я думаю, что здесь, в Африке, господин капитан, вам тоже не раз приходилось вступать в сделку с совестью, и не только.

— Приходилось, — не стал отрицать очевидное Штуббе.

— Поэтому я прощаю вам хамство, и снова повторяю, я готов договариваться с вами. Уважаемый… негр, пардон, вождь чернокожих, взявший себе странное звание команданте. Вас же зовут Ван? — по-прозвищу, Мамба? О!!! Я понял… Ван, это же Иван!? Не так ли?

Растерявшись, я машинально поднёс сигару к губам, и сильно затянулся горьким дымом, от которого уже порядком отвык. Спазм перехватил моё горло, непривычное к табаку. Волевым усилием я сдержал, готовый вырваться наружу, кашель, вызванный табачным дымом. Мысли прояснились, чувство растерянности ушло. Пришло понимание ситуации, в которую я загнал себя сам.

Интуиция подсказывала мне, что юлить и выстраивать клоунаду, бесполезно. Мой собеседник был гораздо умнее меня, гораздо… Да, ещё и опытнее, вот у кого было чему поучиться. А я тут раскатал губу, что называется. На ум пришёл образ, виденных здесь, некоторых женщин и о, ужас! Девушек, с действительно раскатанной губой, не смешно! У каждой в губе было по небольшой, выточенной из куска дерева, тарелке. Меня передёрнуло от этих воспоминаний.

Это принял на свой счёт Штуббе.

— Я понимаю, что вы, как вождь, ответственны за племя, но, на эти земли претендует не только Германия и Бельгия, но и Франция. В ваших интересах обрести покровительство Великой Германии.

Ага, как же, знаем мы вашу Германию, и второй рейх, и, тем более, третий. Не надо нам такого счастья, ни мне, ни остальным неграм. Ладно, деваться действительно некуда, надо договариваться с ним. Не может быть, чтобы у него не было своих, именно своих…,исключительно, личных интересов.

— Я знаю. Поэтому и отказался продавать землю моего народа бельгийцам, отказываю в этом и вам. Вместо этого предлагаю торговое сотрудничество, и обещание буферной зоны, которую буду создавать не только здесь, но и в других направлениях, даже в интересах Германии, если она тайно поддержит меня и мой народ.