Командировка в ад
Шрифт:
В другой бы момент новость меня обрадовала, поскольку хотя бы бриан перестали мне угрожать, но не сейчас.
— Ты сам как? Ты где? — спросил Макс. — Мы… шшш… шшшшхххх…
И связь вновь отрубилась, шипение перешло в мертвую тишину.
— Работай, ты! — я саданул себя кулаком по затылку и понял, что не в состоянии сделать и шага.
Опустился прямо на ступеньки, с трудом выдернул руки из лямок рюкзака и отодвинул его в сторону. Естественно рюкзак тут же упал, и из плохо застегнутого кармана на ступенькивывалилась Живая Энциклопедия.
Я поднял ее, и кожа
Удивительно, но я видел их даже в темноте.
— Что мне делать? — задал я самый очевидный и самый дурацкий вопрос.
На такой ни одна Энциклопедия не ответит.
Но томик в моих руках вздрогнул и выдал: «Устав линкоров Гегемонии, параграф 7, «Рядовой состав», подпараграф 4: боец, обвиняемый в измене, право на прямой суд наварха имеет, и право на обращение к этому суду отклонено никем быть не может, ни командиром непосредственным, ни другими офицерами».
То есть стоит мне добраться до Надвиза, и трибун Геррат не сможет расстрелять меня? Но если сунуться напрямую, то легат-наварх меня даже слушать не будет, и поэтому… Вспомнились слова Макса — «Шадир не верит, что ты виноват»… надо действовать через трибуна!
Я вскочил на ноги, забыв об усталости, книгу сунул в рюкзак.
— Вперед, Котик! — рявкнул я.
Как добраться до офицерских кают нашей палубы, не привлекая внимания, я знал, главное, чтобы Шадир был на месте. Последние шесть слов я повторял словно мантру, карабкаясь по лестницам в технических колодцах, обдирая руки, задыхаясь и качаясь от усталости, затаиваясь при малейшем шуме.
А потом передо мной оказалась нужная дверь, и я с замиранием сердца постучал. Сначала никто не ответил, и я уже подумал, что все, трибун еще не вернулся, и дело мое пропало.
— Да? — дверь открылась, и Шадир уставился на меня.
В этой части корабля был свет, и он сразу понял, кто перед ним.
— Помогите мне! — воскликнул я. — Пожалуйста! Я не предатель, вы же знаете!
Ради этого разговора я даже включил переводчик, и теперь с ужасом ждал, что вновь явится головная боль.
— Я-то знаю, что не предатель, — сказал Шадир.
– Но стоит ли мне тебе помогать? Лучше я…
Я сжался — подними он тревогу, меня скрутят в пять минут, и я вновь окажусь в карцере, и тогда от расстрела меня не спасет ничего, даже вмешательство самого Гегемона.
Глава 25
— Чем я могу тебе помочь в том цирке, который вы устроили? — буркнул Шадир. — Сбежал из карцера, надо же! Как только умудрился? Вот это номер!
Я собрался с духом и выдал то, что сообщила мне Живая Энциклопедия, начиная со слов «Устав линкоров Гегемонии, параграф 7, «Рядовой состав», подпараграф 4…». Озадаченный взгляд трибуна стал мне наградой.
— Я могу обратиться к легату, но как он отреагирует — я не знаю, — задумчиво проговорил он, когда я замолчал. — Вы убили бойца… второй, игва выжил только чудом. Ладно, это можно списать на Диррга,
который вдруг сошел с ума… В горячей зоне нет камер.Так значит я неприкончил Молчуна? Жаль, очень жаль.
Одной гнидой стало бы меньше.
— Так, — Шадир посмотрел на меня иначе, пристально, я понял — он принял решение; сердце мое заколотилось часто-часто. — Отправляйся в казарму и сиди там тихо, без фокусов. Понял?
— Так точно!
— Высунешься снова — сам Гегемон тебя не спасет! Да еще и меня подставишь.
— Никак нет!
— Тогда иди, — трибун сверкнул красными кайтеритскими глазами и отвернулся.
Ну а я выбрался в коридор, и для надежности двинулся к казарме техническими колодцами — на палубу вниз, где другой манипул, и меня никто не узнает, там проскользнуть почти до столовой, и обратно вверх. Когда вошел в казарму, царивший там гомон стих, все лица повернулись в мою сторону.
— Егор? — недоверчиво спросил Макс. — Ха-ха! Не может…
— Только тихо! — я приложил палец к губам. — За этой дверью никто не должен знать…
Пира вспискнула и бросилась мимо меня к выходу, но я перехватил ее за талию и отбросил назад.
— Чего это она, это вообще? — спросил Билл.
— Она сдала меня Геррату, — сказал я, сжимая кулаки и тяжело дыша: злость разворачивала кольца внутри медленно, точно огромная холодная змея, и это было больно. — Из-за нее погиб Диррг. Наверняка она стучала с самого начала. Такая вот ботва.
Да, я помнил, как контрразведчик признавался мне, что у него есть глаза и уши в казарме.
— Нет, нет! Это не я! — закричала Пира, оглядываясь.
Перья на ее голове ходили ходуном, фиолетовые глаза стали в два раза больше обычного, лицо побелело.
— Эх тварь, — Ррагат оскалился по-звериному. — Ссучилась деваха, курва недоношенная. Братва, порешим ее прямо на месте?
На девушку-жевельде враждебно смотрели все, даже американец, с которым мы были мягко говоря, на ножах. Но одно дело — разбираться между собой, честно и открыто, и другое — сдавать своих.
Такое нигде не прощают.
— Убивать не надо, — сказал я. — В карцер хотите? Я был, мне не понравилось. Связать… Надо ведь несколько часов!
Казарма — не горячая зона, тут камеры есть, и рано или поздно Геррат увидит, что тут творится. И если Шадир быстро не организует мне публичный процесс с командиром линкора в качестве судьи, то… меня ждет возвращение в приятно жаркую тесную комнату, а потом расстрел.
— Ах ты сучка пернатая! — подскочила к Пире Юнесса, хлопнула жевельде по лицу. — Подстилка Равуды!
Я отвернулся — смотреть на это мне не хотелось.
— Ты как? — спросил Макс. — Не ранен?
— Да ничего, чтоб я сдох… — отозвался я голосом обладателя хронической депрессии. — Устал только, и грязный как свинья.
Рюкзак я скинул с плеч точно гору, поставил на место в тумбочке плюшевого пингвина — интересно, как там Сашка? Живая Энциклопедия недовольно зашуршала, оказавшись на полочке, но я закрыл дверку — не до тебя сейчас.
К этому времени тонкий голос Пиры стих, возня закончилась, и я рискнул обернуться.