Командировка в ад

Он вещал, а я сидел и думал — ведь если я найду Обруч, то мне вовсе не будут нужны эти деньги; ну разорву я контракт, ничего не получу, но зато смогу примчаться домой с предметом, способным вернуть Сашке здоровье; ну а как им пользоваться — спрошу у Энциклопедии, она все знает.

— Я согласен, — сказал я, когда трибун остановился, чтобы набрать воздуха.

— Хм, ладно… Но денег теперь дают меньше, чем раньше, хотя срок службы больше.

Все выглядело так, что Шадир хочет избавиться от меня, вернуть домой, и скорее всего, из простой симпатии — удержать подальше от Равуды и Геррата, от недружелюбных бриан и их сумасшедшего вождя, чтобы я мог просто выжить. Но вот только собственное выживание волновало меня значительно меньше, чем здоровье Сашки.

— Я согласен, — повторил я после того, как он озвучил сумму.

Что мне до этих денег, если я собираюсь убраться отсюда как только найду Обруч? Заработаю на Земле, своими руками, как привык, и пусть не так много, ну так и операции дочери больше не понадобятся.

Никогда-никогда.

Шадир закряхтел, нахмурился, я подумал, что он брякнет что-нибудь про цирк или клоунов, как обычно, но он повторил строку однорукого поэта, но на этот раз печально:

— Родившийся в бурю не ищет покоя, покой для него что душевная смерть… точно. Смотри — я не смогу убрать Равуду от тебя и тебя от Равуды — сейчас никто не будет заниматься такой ерундой, идет война. Нам не до капризов отдельных десятников и даже офицеров вроде трибунов или легатов.

Вот это было серьезно, и я заколебался: понятно, что кайтерит все так же хочет меня убить, что ненависть его не угасла; вдобавок есть еще Геррат, тоже вряд ли простивший мне то унижение, которому его подвергли на заседании трибунала… ладно хоть Лиргана мертва.

— Уезжай домой и забудь об этом цирке, — сказал трибун настойчиво. — Оно тебе надо?

Я подумал немного и кивнул.

Земная медицина не в силах помочь Сашке — это я знал наверняка, мы воспользовались всем ее арсеналом, было это дорого, тяжело, болезненно и не очень эффективно. Но оставался шанс, что с болезнью справится чудо, изготовленное для правителей далекой звездной империи.

И добыть я могу его только тут, на борту «Гнева Гегемонии».

Если же Равуда попробует этому помешать, то пусть пеняет на себя — если будет возможность, то я его прикончу. С Герратом так не выйдет, но может быть контрразведчик после допроса с мыслещупом забудет о своих подозрениях, займется настоящими предателями и саботажниками?

— Вот ведь идиот! — буркнул Шадир. — Ну ладно, я тебе обо всем предупредил.

— Но увольнительную домой дадите? Дней на десять хотя бы, а то дело такое, — попросил я. — Семью повидать, жену обнять, дочку поцеловать.

При слове «дочка» лицо трибуна потемнело — да уж, язык мой мне худший враг.

— Пять, — рыкнул он. — Вот договор! Читай внимательно, все до последней запятой! Вдруг эти сраные клоуны напихали туда таких вещей, на которые ты не пойдешь — скажем, что тело твое после смерти достается Гегемонии или что контракт автоматически продевается на пять лет… они могут.

Зашуршали подвинутые ко мне бумаги — точно такой же документ, какой я уже дважды подписывал в офисе ООО «Гегемония».

* * *

Сашка сидела у меня на коленях, Котик лежал рядом и лупил передними лапами ее шаловливую ручонку. Дочь пыталась схватить зверя за хвост, но не всерьез, а понарошку, и он все прекрасно понимал, но играл с удовольствием… черные глаза его довольно поблескивали, мех цвета кофе с молоком лоснился.

Юля что-то делала в ванной, я слышал как она напевает себе под нос, с кухни тянуло запахом тушеного мяса — сегодня я сам встал к плите и приготовил свое фирменное блюдо, на что убил два часа. О потраченном времени ничуть не жалел — все равно я в отпуске, на работу ходить не надо, чего бы не развлечься?

В общем семейная идиллия, которой осталось длиться каких-то несколько часов. Браслет-классификатор на моем запястье неумолимо отсчитывал остающееся мне на Земле время: четыре тринадцать двадцать шесть… четыре тринадцать двадцать пять… двадцать четыре…

А дальше снова казарма, война.

И я понимал, зачем туда отправляюсь — Сашка выглядела куда лучше, чем до операции, она снова смеялась, она бегала и резвилась, но все равно обычной живости четырехлетнего ребенка в ней не хватало; время от времени она замирала, точно лишившись сил, и смотрела в пустоту, а в глазах ее, светло-карих, как у матери, в такие минуты появлялась тень. В такие моменты у меня внутри все переворачивалось, а сердце мое обливалось кровью, хотелось вернуться на линкор немедленно и приступить к поискам.

Паршиво конечно, что Диррг погиб — я скучал по нему и знал, что буду скучать — только вот теперь я буду искать Сияющий Обруч для себя, точнее для Сашки.

— Папа, он царапается! — она откинулась так, что макушкой врезала мне точно в подбородок.

Не так основательно, как Равуда, но тоже ощутимо.

— А ты его тоже царапни, — посоветовал я, на что Котик отреагировал презрительным хрюканьем.

— Что у вас тут? — спросила Юля, входя в комнату.

Я поднял на нее глаза и содрогнулся от восхищения — все же она невероятная красавица, она должна сниматься в кино и украшать обложки модных буржуйских журналов. А она выбрала такого простого парня, как я, вышла за меня, родила дочь, а работает врачом в больнице.

— Развлекаемся, — ответил я.

— Я вижу, — сказала Юля.

Сашка попыталась сцапать Котика, а тот решил, что с него хватит, и спрыгнул на пол. Дочка потянулась за ним, я попытался ее схватить, и в результате мы все чуть не свалились с дивана, на котором сидели.

— Поиграй у себя, - моя жена нагнулась, поцеловала сначала меня, а потом Сашку. — Нам надо поговорить.

Я вздохнул, поскольку знал, о чем будет этот разговор.

Котик выскользнул за дверь, Сашка утопала за ним, и Юля опустилась на стул, испытующе посмотрела мне в глаза.

— Эх, ты… — начала она с любимой присказки. — Нравится ведь тебе там? Хорошо там?

— Да нет, что ты! — я возразил горячо, но недостаточно искренне, поскольку в чем-то жена была права: да, по другую сторону портала у меня имелись враги, я там почти постоянно находился в опасности… но там все выглядело невероятно просто, без идиотских и унылых сложностей повседневной жизни: вот враг, либо ты его убьешь, либо он тебя, никаких сомнений.

Ну и конечно там я чувствовал себя мужчиной в полном смысле слова, чтоб я сдох. Воином с большой пушкой, который сражается… ну пусть не ради своей страны, поскольку Гегемония мне в принципе до лампочки… ну хотя бы ради семьи, ради той же Юли, ради Сашки.

— Нравится, — повторила она и прикусила губу, и это был нехороший признак. — Егор… Может быть не стоит тебе возвращаться? Ты рискуешь жизнью, ты возвращаешься оттуда измотанный, едва живой… И чем ты там в точности занимаешься? Почему ты не говоришь?

— Это скучные вещи, не о чем рассказывать, — буркнул я.

— А то видео, которое мне прислали? — Юля смотрела внимательно, и я не мог отвести взгляда, не мог опустить глаз — этим я мгновенно выдал бы собственную неискренность. — Монтаж, ты говоришь?