Комбикорм для птицы счастья
Шрифт:
Катерину словно кипятком обдало: волосы под капюшоном взмокли, во рту пересохло.
– Да не трясись ты так, - усмехнулась цыганка, - помогу тебе: всё хорошо будет. Дай десять рублей. Да не бойся! Не нужны мне твои копейки! Я твой рубль заверну в десятку, потом тебе отдам.
– Нет у меня десятки. Полтинник только.
– Полтинник давай.
Катя достала из варежки полтинник. Цыганка аккуратно завернула монету в купюру - получился небольшой квадратик:
– Теперь сто рублей дай!
Катерина растерянно уставилась на цыганку.
– Да что ты трясёшься? Не нужны мне твои деньги! Говорю
Катя достала из варежки сотню. Цыганка снова аккуратно свернула деньги в квадратик:
– Теперь пятьсот надо.
– У меня больше нет. Всё, я больше не хочу! Верните деньги!
– Катерина старалась говорить твёрдо, но голос не слушался - дрожал.
– Какие деньги?
– глумливо улыбалась цыганка.
– Вы взяли у меня деньги! Это - последние! Отдайте, пожалуйста!
Сделав рукой изящный пируэт, цыганка показала пустую ладонь с растопыренными пальцами:
– Вот твои деньги, - и с хохотом присоединилась к стайке товарок, топтавшихся у ворот рынка. Оглянувшись, крикнула весело: - Да не плачь - будет тебе счастье!
– Подавись, зараза!
– в бессильной злобе крикнула ей вслед Катерина, и так долго сдерживаемые рыдания прорвались, моментально перекрыв дыхание.
* * *
Она шла, не разбирая дороги, размазывая по щекам слёзы и сопли, и хотела, чтоб хоть один человек остановил, спросил, что случилось, но всем было глубоко плевать на чужое горе – самих бы кто пожалел.
Катя добрела до автобусной остановки, плюхнулась на промерзшую скамейку и решила, что будет сидеть здесь, пока не закоченеет до смерти. Потом, когда её найдут, скажут: надо же, как жалко, такая молодая и красивая - жить бы да жить. И пусть всем тем, кто сейчас спешит мимо по своим неотложным делам, станет стыдно. Она натянула капюшон поглубже, сунула руки в рукава и, закрыв глаза, впала в дремотное оцепенение.
* * *
Катерина не слукавила: эти сто пятьдесят рублей действительно были её последними деньгами, теперь даже автобусный билет купить не на что.
Две недели назад Тимур внезапно собрался, выгреб всю наличность и сказал, что едет за товаром. Катька удивилась: за каким таким товаром, когда последняя партия ещё не распродана - тюки со шмотками свалены в углу. Спросила и испугалась: Тимур зыркнул так, что под ложечкой похолодело. В последнее время он вообще был каким-то странным: то молчал, уставившись в одну точку, то психовал без всякого повода.
Катька затаилась, старалась не попадаться под руку, с расспросами не лезла, но, припомнив и сопоставив, поняла, что всё началось с того вечера, как в гостях у них побывала Женька - подружка дорогая.
"Вот дура, - корила себя Катька, - сама эту заразу в дом притащила! Похвастаться захотелось! А ведь ещё бабушка учила: чем похвалишься - без того и останешься! А у Женьки глаз - ох, какой завидущий!"
Ещё со школы повелось: стоило только Женьке заметить и похвалить на Катьке какую-нибудь обновку, тут же случалась неприятность: заколка ломалась, блузка цеплялась за гвоздь, новый плащ обрызгивал водой из лужи проезжающий мимо самосвал.
Так что сидеть теперь Катьке и без постояльца, и без денег.
Поначалу Катерина спокойно ждала, когда Тимур вернётся, благо, картошка в подполе своя, да и запасы кое-какие
имеются, но когда не осталось денег даже на хлеб, поскреблась в двери к соседке Людмиле.– Катюха! Чего в пороге жмёшься? Заходи, чайку пошвыркаем.
– Люсь, ты мне не одолжишь рублей пятьсот?
– Ну, ты, подруга, и сказанула. Откуда у меня такие бабки? На комбинате опять зарплату задерживают, а Генкина пенсия, считай, вся на лекарства уходит. А Тимур-то чего говорит?
– Нету Тимура, - всхлипнула Катерина.
– За товаром поехал… Вот уж месяц как…
– Вот чурка хренов!
– Люська упёрла руки в боки.
– Поматросил, значит… А я тебе говорила, предупреждала, что нельзя с этим козлом связываться!
– А чё ж ты у этого козла в долг брала без отдачи? – взвилась Катерина.
– А ты нас не попрекай, - Люська горделиво вздёрнула подбородок, - мы на своей земле живём! А эти – понаехали, и значит должны нам! Как коренному населению…
– Ага, - из маленькой комнаты, опираясь на костыли, выдвинулся Люськин сожитель Генка. Небритый, помятый, в полосатой тельняшке. Генка работал на рынке - изображал ветерана афганской и чеченской войн, хотя на посёлке все знали, что ногу он потерял, попав по пьяному делу под поезд. Дыхнул перегаром:
– Мало этим шалавам наших русских парней! Пока пацаны там родину защищают, эти паскуды тут перед черножопыми ноги раздвигают…
– Э! Ты чего несёшь? Не на митинге!
– разозлилась Катерина.
– Пока Тимур тебе на водку давал, хорошим был?
– Вот-вот!
– отбил подачу Генка.
– Спаивают наш народ! И наркотой травят!
– Какой наркотой?
– Катерина аж задохнулась от возмущения.
– А такой, за которую срок полагается!
– гаркнул Генка.
– Шляется тут шалава подзаборная, корчит из себя святую невинность… А ну, п-шла отсюда!
– Катька, ты бы и вправду шла, - забормотала Люська, разворачивая Катерину и подталкивая в сторону двери.
– На вот тебе, - воровато оглядываясь, сунула Катьке в карман две бумажки, - и Тимура своего не ищи: сгинул и сгинул! А Генку не слушай - несёт всякую ахинею с перепою…
За воротами Катерина посмотрела, чего ей сунула Люська: сотка и полтинник. Ну, всё вперёд.
Глава 7
Генкины слова про наркоту буквально жгли мозг, и Катерина рванула на рынок. С расширением бизнеса Тимур сам перестал стоять за прилавком, да и Катьке велел сидеть дома, не отсвечивать - нанял реализаторов на две точки. К ним Катерина и отправилась за информацией. Кроме того, надеялась пристроить оставшееся шмотьё, чтоб получить хоть какие-то деньги.
На Тимуровых местах стояли совершенно незнакомые бабы.
Новости были ужасны: оказалось, Тимур расторгнул договоры аренды ещё пару месяцев назад.
Мир рухнул…
Катька потерянно брела вдоль торговых рядов…
Именно в этот момент её и окликнула цыганка…
* * *
Платон Данилович Ракитин аккуратно вёл машину по скользкой дороге: шестой час, а темень непроглядная. Мало, что гололёд, так ещё и завьюжило…
«И снег, и ветер, и звёзд ночной полёт.
Меня моё сердце в тревожную даль зовёт!» – радостно пела душа.