Комбриг

Приехали, потарабанил полковник в запертые ворота. Говорил, чтобы без пароля не открывали. Хрен там. Открыли и полезли обниматься. Не вспомнили про продажу «Славянского шкафа». Все трое. Дети, чего с них взять. Отправляясь в Харьков, Иван Яковлевич ещё не решил, а что же теперь с этим детским садом делать, ну, пока не было Бжезинского, можно было бы и взять с собой. Правда, полька Малгожата — это такая болтушка, что вся его история с переломом ноги и лечением во Львове тут же рухнет, да и остальные … загонят Хуану иголку под ноготь, он всё и расскажет, а Федька — Франческо ещё быстрее. Так это было без Збигнева Казимежа Бжезинского. А его спросят. Вот он им историю расскажет.

Словом, вести двух поляков, испанца и итальянца в Москву нельзя. А куда можно? Вообще, в воинскую часть в Спасске-Дальнем хотелось бы переправить. Там есть люди, выправят документы. Ваньку, Малгожату и Збигнева можно усыновить. Итальянец староват для этого, но его можно женить на кореянке и дать корейскую фамилию, При этом — начальник городского НКВД свой человек, и глаза закроет. А там выучат русский и всё устаканится.

Остаётся малость, переправить людей с иностранными документами, и вообще без документов, с самого запада страны Советов, на самый Дальний Восток. В поезде, билет, когда продают, то документы не спрашивают. И казалось бы, посади их в Киеве в поезд и дай телеграмму Дворжецкому чтобы их встретил и всех делов. Хрена с два. В поездах всегда ходят милиционеры и проверяют документы и уж точно, если не проверят каким-то чудом раньше, то проверят в Хабаровске. Приграничная зона. И это будет феерическим провалом.

Ввод из всех этих размышлений Брехт сделал следующий. Детскому саду нужно пока и дальше сидеть в Киеве и ждать, что решат в наркомате обороны и НКВД по самому товарищу Брехту. Завтра он купит им на месяц продуктов и поедет вечерним поездом в Москву, сдаваться. А дети? А дети, если он через месяц не вернётся, идут в милицию, показывают документы и ждут, а чего с ними сделают. По-разному может закончиться. как-никак, помогли вторую мировую развязать.

Глава 15

Событие сорок третье

Предают только свои.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.

Вечерело. Багровое солнце опускалось за горизонт. Ветерок, чуть более свежий, чем хотелось бы, играл отросшими волосами блондинистыми на голове. Недавно дождь прошёл, лужи ещё не успели испариться или впитаться в землю, и пахло этими лужами. Непередаваемый запах вот такого мокрого асфальта, только тут на вокзале в Москве и можно его почувствовать. Просидишь в душном вагоне поезда весь день, надышишься ароматом варёных яиц и не менее варёных производителей этих яиц, то бишь, куриц простых одомашненных, нанюхаешься перебивающими курино-яйцевые сильными ароматами вчерашних носок и детских пелёнок, в чем-то неожиданном испачканных, выходишь на улицу, на перрон, и вдыхаешь его полной грудью, этот мокрый, пахнущий асфальтом воздух. Конец путешествию. Вот она — Москва.

Брехт с небольшим кожаным портфелем, которому потом поставят памятник в Одессе … Ну, не ему, а такому же. Тот — Жванецкого. Но если бы люди, что ставили памятник тому знаменитому портфелю, что набит был шутками, знали бы, чем набит этот портфель, то поставили бы и этому памятник. Рядом прямо, два одинаковых портфеля, только один, как сказано выше, набит шутками, а второй, как будет сказано ниже, набит фамилиями и адресами предателей Родины и националистов и даже настоящих шпионов польских. На всей Украине. Несколько сотен человек. Большинство с адресами и даже расписками в получении денег, отчётами о проделанной работе.

Тот Бжезинский, который развалит Советский Союз, и который сейчас преподаёт русский письменный, устный и матерный Малгожате, Хуану и Федьке в Киеве — сволочь последняя. Станет. Умная, ненавидящая СССР и русских сволочь. Так он не из воздуха материализовался — батянька воспитал, и, судя по тем бумагам, что привёз Брехт с собой в Москву, сволочь отец не меньшая. Целую сеть шпионов и вредителей организовал, работая Консулом в Харькове.

Брехт, немного переживал, что невиновных людей пришлось убить, чтобы добраться до Збигнева, но мельком пролистав бумаги Консула Тадеуша Бжезинского, понял, что убили они с братьями из Провода, этих товарищей правильно, да ещё и сильно гуманно. Не зря дипломат зарплату получал — работал. На благо Польши. Так на то и работа. Против СССР. Так на то и поляк. А ещё ему мысль мудрая пришла в голову лопоухую по ходу чтения. Там промелькнула фамилия Хрущёв. Брехт, было, обрадовался, что можно будет подставить предателя Никиту Сергеевича, но инициалы были другие. Выходит, фамилию эту не только будущий Первый Секретарь носит, есть и другие индивидуумы. Носители заразы. Может, всё дело в фамилии? Нам бы всех Хрущёвых взять и отменить. Вроде не бездельники, и могли бы жить.

Но мысль не ушла, застряла. В рапорте, говорилось, что Хрущёв В. П. под псевдонимом «Якорь» взял две тысячи рублей, обещая, предоставить чертежи танка, который сейчас проектировали на Харьковском тракторном. За комплект чертежей обещана сумма в двадцать тысяч рублей. Серьёзные деньги.

А что если кусок рапорта оборвать, пусть инициалы исчезнут, они, как раз, с краю листа. А ещё родить расписку, что Хрущёв Н. С. он же «Якорь», деньги получил и чертежи предоставил. Не от лица Хрущёва расписку, не дураки в НКВД, почерк сравнят, а от лица того самого Галушки, что первый рапорт написал. Почерк не подделать. Ну, и Брехт не в детский сад ходит. Есть же пишущие машинки. В сказки, что на каждую проданную машинку есть в НКВД листок с образцом «почерка» Брехт не верил. Это, наверное, частично, правда, но машинки изнашиваются, шрифты отпадают, их ремонтируют, да и бьют пальцами по клавишам люди с разной силой. Хрень. Нельзя такую массу информации в двухсотмиллионном СССР собрать, и, тем более, потом отыскать на огромной территории именно эту машинку. Даже с помощью технологий двадцать первого века почти невозможно, а в 1938 году, просто бред и выдумки писателей.

Даже представить себе это невозможно. Ну, напечатали на машинке в деревне Гадюкино под Архангельском антисоветский текст. Ну, получили его в НКВД в Хабаровске, и что, теперь, они должны в сто тысяч мест, во все города и села СССР, отправить эту записку, пусть специально обученный человек сравнивает эту бумагу с образцами «дефектов» машинок во всём СССР. А что они пошлют? Точную копию? Ксерокс уже с факсом изобрели? Как получить сто тысяч одинаковых и идентичных оригиналу копий? Кто будет отправлять сто тысяч запросов? Бред. Выдумка писателей.

Осталось малость. Добыть машинку. Комиссионка подойдёт. Должны в Москве быть в комиссионке машинки пишущие. А сличение с образцом? Ну, даже, если и есть в НКВД образцы, во что Иван Яковлевич не верил, так у него, что ножичка нет и он не сможет поковыряться в буковках, чуть их подрезав, поцарапав.

По перрону, переругиваясь на ходу, толкаясь, цепляясь, чемоданами и узлами толпа хлынула в строну Киевского вокзала, но там стояло двое милиционеров в белых гимнастёрках и Брехт повернул в противоположную сторону, спрыгнул с перрона и, перескочив несколько рельсов, и пробравшись под вагоном, вышел по другому пустынному сейчас пути, там, снова на перрон влез и уже спокойно, помахивая портфелем, дошёл до вокзала. Не миновать. И в вокзале будет милиция, но чего вдруг ей бросить все дела и устроить охоту на полковника Брехта. Есть у неё и другие занятия, отчёт нужно за прошедшие сутки написать, Бабку, что пирожками торговала пресануть и добиться от неё чистосердечного признания, что пирожки на самом деле сделаны из мяса чёрного козла и хотела она ими отравить самого товарища Ежова, так как он ирод. «А, с большой буквы «Ирод», так давайте я, хлопцы, перепишу. А кто такой Ирод»? «Ирод и есть». «Понятно, внучки, ну, теперь-то я пошла. Пирожки остынут, пока я тут про ироды ваши пишу».

Есть у милиции, в общем, дела. Заняты. По вокзалу один прохаживался, но на Брехта внимания не обратил, идёт себе лопоухий кучерявый хлопец с портфелем и пусть идёт.

Событие сорок четвёртое

Чтобы собрать урожай наград — генералы сеют смерть.

Отправлял повоевать чуток его 1-й заместитель Наркома обороны СССР маршал Егоров Александр Ильич. Так, где теперь тот Егоров, и жена и сам арестованы. Ворошилов остаётся. Ох, и не хотелось Брехту напрямую наркома беспокоить, да и сможет ли простой полковник добраться до Ворошилова. Да, даже и не простой, представлен же, по словам Штерна, к званию Героя Советского Союза. И что вот подойдёт он к наркомату обороны и скажет на вахте милиционеру: «Братела, я — Герой геройский Брехт, мне к наркому надо. А документы, вам надо? Лапы и хвост — вот мои документы. А подойдёт испанский пачпорт? Жаль».

Ладно, другой вариант, отправлял его ещё и Старинов. Допустим. Илья Григорьевич не арестован и не расстрелян. Жив-здоров и где-то под Горьким, чем-то там секретным руководит. И что? Кто его без документов допустит на секретный объект. И чем ему Старинов, даже если он до него в Горьком доберётся, сможет помочь? Позвонит в НКВД? Так позвонить Брехт и сам может. Звонилку найти не сложно. В любом отделении милиции есть. Только это ещё хуже, чем к Ворошилову на приём ломиться.

А кто сейчас 1-й заместитель Наркома обороны СССР? Говорил же Штерн. Точно — командарм 1-го ранга Иван Фёдорович Федько. Вообще ничего не знает Брехт об этом человеке, кроме того, что он был у них в Дальневосточной армии кем-то, а потом сал командовать Киевским военным округом. Нет, к этому тем более идти нельзя его со дня на день тоже арестуют, и он знать не знает пока Брехта. Вот пусть и не узнает, чтобы не оклеветать.