Комедия положений

Правда, я как-то после овощного супа и жареной молодой картошки спросила сына:

– Ты наелся?

– Да.

– А мяса хочешь?

Наступила пауза. Сын задумался, хочет ли он мяса, потом подошел к сковородке, закрытой крышкой, поднял её. Там лежали остатки картошки.

– Ну и где твое мясо?
– с обидой спросил сын.

Пришлось на другой день делать мясной обед.

Иногда в магазине по дороге на рынок давали кур. Сразу набегала очередь, приходилось стоять, пары кур нам хватало дня на три, и было сытно, только куры были жирные, я любила более постные.

Дети буквально разоряли меня на мороженом и пепси-коле, хотя, возможно, пепси-кола появилась несколько позже, а тогда лимонад.

Еще была напасть, авторалли.

Цена на них была просто сумасшедшая, 50 копеек за пять минут, если два раза в день, то выходило рубль, умножим на 60 дней, получим шестьдесят рублей, больше стоимости взрослого билета в Батуми и обратно в купе. А Сережка так упоенно катался на этих авторалли.

И в этом году он потихоньку поплыл. Моря он уже не боялся, целыми днями они с Катей ныряли, но если Катя знала меру, то Сергей не знал совершенно и всё время, пока мы были на пляже, он пребывал в воде, делал стойки, и я постоянно контролировала, тут ли его торчащие над водой ноги.

Как и два года назад, одновременно с нами, приехала к родителям Инга Гребенникова, и мы много времени проводили вместе, купались, загорали. Трудно только было переносить общество троих детей, Ингин Димка по возрасту попадал где-то посередине между моими детьми, то есть был одновременно приятелем и Сережке и Кате. Контроль над ними терялся совершенно, они непрерывно кидались камнями, особенно мальчишки, и этим вызывали естественное неудовольствие окружающих: как ни обширен Батумский пляж, но и народу на нем хватало в те годы. Дома отдыха и турбазы работали, да и "дикарей" (отдыхающих без путевок на частном секторе) хватало.

Помню, мы возвращаемся с моря впятером, дети всё время дерутся: пихаются, толкаются, непрерывно хихикают и на наши попытки (решительные мои и вялые Ингины) никак не реагируют, как будто с рождения глухие.

Так дошли мы до угла, откуда Гребенниковым с нами не по пути. Инга свернула, Димка поплелся за ней, а мои как вцепились друг в дружку, так и продолжали свалку на ходу, ноль внимания на уход приятеля.

"Хорошо Инге", завистливо подумала я про подругу. "Вот у нее тишина наступила, а мои меня скоро с ума сведут.

На другой день на пляже, пока дети активно купались, Инга, сидя на шезлонге под зонтиком, передала мне разговор с сыном, состоявшийся после вчерашнего расставания:

– Вон, мама, посмотри, - сказал Димка матери, - им так весело, а я всё один да один.

Я много времени проводила с одноклассницами, часто забегала к Мане в филармонию поболтать, бывала у Вороновых, у Софы.

Как-то провожая нас на автобус, не склонная к сентиментальности Софья вдруг сказала Кате:

– Твоя мама была такой необыкновенной девочкой, мы все старались походить на нее.

Я даже рот открыла от изумления. Чего я не замечала в нашем детстве, так это стремления Чартилиди подражать кому бы то ни было.

Разморенные жарой, мы втроем возвращаемся с пляжа. Печет плечи даже сквозь батистовую блузку. Мне хочется пообщаться с Маней, и я предлагаю детям зайти по дороге в Филармонию.

– Нет, пойдем домой, - тянет меня Сережка.

– Ну, да что дома-то делать, успеем, обедать еще рано.

– Да..., - тянет Сережка.
– Да.... Твоя Манечка так щиплется.

Мне смешно. Мане нравится Сережка, и она в порыве чувств щиплет мальчишку за щеку, так здесь выражают симпатии к детям. Видимо, сильно щиплет, раз Сережка жалуется.

Весь центр Батуми утыкан маленькими и большими магазинчиками, где торгуют товарами местной швейной фабрики и Кутаисской и Тбилисской обувью. Много кожаной обуви, красивой на вид, и хотя она не на картонной подошве, как та, которой после войны торговал на Тбилисском рынке мой отец, но носится немногим дольше.

Я не успела купить Сережке сандалики в Москве и купила здесь голубые с белым босоножки. Через две недели он их разодрал в клочья, вечером, когда мы были на бульваре вместе с мамой, у него отвалилась вся передняя часть подошвы. Так и пришлось бы Сережке идти домой босиком, но к счастью, у мамы был с собой кусок бинта, которым фиксируется повязка на конечности, такая дырявая эластичная трубка. Мама натянула внуку на носок, прижав подошву к ноге, и Сергей дошел до дому в обуви, а на другой день пришлось покупать ему новую пару. Такую же. Другой обуви подходящего размера не было.

Катя обожала ходить по магазинам, всё время что-то выискивать и потом выпрашивать денежки, (в основном у бабушки) чтобы купить. Одну я её не пускала, и мы делали это вместе. Сергей не любил ходить с нами по магазинам одежды и галантереи, он любил зайти в магазин с игрушками и что-нибудь выпросить.

– Денег нет, - сердилась я.
– На юге гуляешь, авторалли, еще и игрушки.

– А вот Катичке так покупаешь...

– И тебе покупаем, - двое сандалий купили.

– Так мне только в случае крайней необходимости.

– И Кате тоже в случае крайней необходимости. Ты же знаешь, если женщине понравилась какая-нибудь вещь, то купить её крайняя необходимость, - смеюсь я.

А пока мы купаемся, загораем, ходим на местный рынок, Алешка дома один и пишет нам письма, в которых описывает ощущения многодетного папаши, впервые за долгие годы женатой жизни ставшего одиноким.

"...дома странная тишина и пустота. Можно лечь на пол, и никто на тебя не залезет, не начнет топтать. Можно даже встать на голову, и никто не наступит на уши. Вот только еды нет. Повешу объявление - ищу кормилицу".

У Кати был только сплошной купальник, из которого она выросла.

Раздельные купальники, которые продавались в магазинах, ей не подходили, бюстгальтеры были велики. И мы смастерили ей раздельный купальник. Я сшила трусы из куска зеленого ситца, который нашелся у бабушек, а Катеринка вырезала из материи два квадрата, подшила их и продернула веревочки, одну в верхние части квадрата, другую в нижние. Получился импровизированный бюстгальтер.

Катя его надела и осматривалась перед зеркалом, когда в комнату вошел Сережка и прямо-таки остолбенел, увидев на груди у сестры эти два квадратика. Секунду удивленно таращился на них, потом подошел и пощупал, что там, под квадратиками.

И в ту секунду пушинкой отлетел и ударился головой о стенку от толчка, которым наградила его оскорбленная Катька. Я не кинулась его защищать, как это обычно я делаю, когда Катя применяет силу, а только сказала:

– Сергей, не всегда можно хватать руками, что хочется. А то можно и не так получить.

Мальчик мой вздохнул, поднялся, потер ушибленную головешку, подошел вплотную к сестре, скосил глаза за квадратик.

– Ну, всё равно, Катичкин, я вижу, что ничего у тебя там нет.